— Нет, это вполне достойный род, — возразила г-жа Дюбарри, — проявивший себя, ну, во всяком случае, в достаточной мере.

— Бог ты мой! — внезапно вскричал Жан, вскочив с кресла.

— Да что это с вами? — осведомилась г-жа Дюбарри, из последних сил сдерживая смех, при виде гримасы брата.

— Уж не укололись ли вы, сударь? — заботливо осведомилась старая сутяжница.

— Нет, — отвечал Жан, снова плюхаясь в кресло, — просто мне в голову пришла одна мысль.

— Вот так мысль! — рассмеялась графиня Дюбарри. — Она вас прямо-таки потрясла.

— Должно быть, удачная мысль, — вставила графиня Беарнская.

— Превосходная!

— Поведайте же ее нам.

— В ней только один изъян.

— Какой?

— Ее невозможно осуществить.

— Все равно скажите.

— Боюсь, она сможет стать причиной чьих-нибудь сожалений.

— Что поделаешь, виконт, говорите.

— Я подумал, а не передать ли вам баронессе д'Алоньи, что сказал король, глядя на портрет Карла Первого?

— О, это было бы не слишком-то любезно, виконт.

— Согласен.

— Что ж, не будем больше об этом говорить.

Старая дама вздохнула.

— Обидно, — произнес виконт, как бы рассуждая сам с собой. — А ведь как было бы хорошо, если бы графиня, обладательница громкого имени и незаурядного ума, предложила свои услуги вместо баронессы д'Алоньи. Она выиграла бы тяжбу, сын ее, граф Беарнский, стал бы лейтенантом, а поскольку графиня понесла огромные расходы из-за связанных с тяжбой поездок в Париж, ей их возместили бы. Увы, такие счастливые случаи не повторяются!

— Увы, не повторяются, — не сдержавшись, поддакнула графиня Беарнская, которую оглушил этот непредвиденный удар.

По правде сказать, на месте бедной старухи любой сказал бы то же самое, любой почувствовал бы себя раздавленным бременем разочарования.

— Вот видите, брат, — заметила г-жа Дюбарри с выражением глубокого сострадания, — видите, вы огорчили мою гостью. Разве мало ей было моих слов, что я ни о чем не могу просить короля, пока не представлюсь ко двору?

— Ах, если бы я могла отложить разбирательство в суде.

— Всего-то на неделю, — подсказал Жан Дюбарри.

— На одну неделю! — подхватила графиня Беарнская. — Ведь через неделю графиня уже будет представлена ко двору.

— Да, но король через неделю будет в Компьене. Он будет принимать участие в непрерывных празднествах: к этому времени прибудет дофина.

— Это все верно, — изрек Жан, — все верно, однако…

— Что?

— Погодите, у меня возникла еще одна мысль.

— Какая, сударь, какая? — воскликнула старая графиня.

— Мне кажется… Да… Нет… Да, да!

Графиня Беарнская тревожно вторила односложным восклицаниям Жана.

— Вы сказали «да», виконт, — произнесла она.

— По-моему, я нащупал верный путь.

— Говорите.

— Вот послушайте.

— Мы слушаем.

— Ваше представление, сестра, покуда держится в секрете, не правда ли?

— Разумеется, никто, кроме графини…

— На меня-то вы можете положиться! — воскликнула графиня Беарнская.

— Итак, ваше представление для всех еще тайна. О том, что у вас уже есть «крестная», никто не знает.

— Разумеется. Король хочет, чтобы эта новость всех ошеломила.

— Тогда я, кажется, нашел выход.

— Это правда, виконт? — спросила графиня Беарнская.

— Нашел, нашел, — подтвердил Жан.

Обе дамы навострили уши и впились глазами в виконта. Жан вместе с креслом придвинулся поближе к ним.

Графиня Беарнская так же, как и все остальные, не знала, что вы будете представляться ко двору и уже нашли «крестную».

— Конечно, — вставила графиня Беарнская, — откуда бы я узнала, если бы вы сами не сказали.

— Сделаем вид, будто вы с нами не виделись. Следовательно, вы ничего не знаете. Вы испрашиваете у короля аудиенцию.

— Но госпожа Дюбарри утверждает, что король мне откажет.

— Вы испрашиваете у короля аудиенцию, дабы предложить себя в качестве «крестной» графини Дюбарри. Понимаете? Вы же не знаете, что у нее уже есть баронесса д'Алоньи. Вы испрашиваете у короля аудиенцию, предлагая представить мою сестру ко двору. Король будет тронут таким предложением от особы вашего ранга. Его величество примет вас, поблагодарит, спросит, чем может быть вам полезен. Вы наведете разговор на вашу тяжбу, изложите ему ваши умозаключения. Его величество все поймет, распорядится, и процесс, который вы считаете безнадежным, решится в вашу пользу.

Г-жа Дюбарри пожирала графиню пламенным взглядом. Та, по-видимому, почувствовала какой-то подвох.

— Я бедна, — поспешно возразила она, — и даже подумать не смею, что его величество…

— Мне кажется, в таком деле достаточно будет, если вы обнаружите свою добрую волю, — возразил Жан.

— Ну, если речь идет только о моей доброй воле… — нерешительно протянула старая графиня.

— Мысль и впрямь недурна, — улыбаясь, заметила г-жа Дюбарри. — Но, быть может, графине претят подобные уловки, пусть даже от них зависит результат тяжбы?

— Да причем здесь уловки! — возмутился Жан. — И потом, скажите на милость, кто будет знать об этих уловках?

— Графиня права, — вмешалась старая дама, надеясь хоть так увильнуть от предложения, — и я предпочла бы оказать ей подлинную услугу, чтобы действительно снискать ее дружбу.

— О, вы просто безмерно великодушны, — произнесла г-жа Дюбарри со скрытой иронией, которая, однако, не ускользнула от графини Беарнской.

— Ну что ж! Есть еще один способ, — заявил Жан.

— Еще один?

— Да.

— Оказать подлинную услугу?

— Ах, виконт, — воскликнула г-жа Дюбарри, — осторожней! Вы становитесь поэтом: даже у господина Бомарше не рождается в воображении столько замыслов, сколько у вас.

Старая графиня с тревогой ждала, когда будет назван этот способ.

— Шутки в сторону, — изрек Жан. — Ну-ка, сестричка, вы ведь в достаточно хороших отношениях с госпожой д'Алоньи, не так ли?

— Разумеется. Да вы и сами это знаете.

— Она обидится, если не ей придется представлять?

— Вполне возможно.

— Разумеется, вы не станете без подготовки, с налету пересказывать ей слова короля, что она, дескать, недостаточно для этого родовита. Нет, вы женщина умная, и объясните ей по-другому.

— Как же? — спросила Жанна.

— Скажете, что просите ее уступить госпоже графине Беарнской возможность оказать вам услугу и исправить свои дела.

Старуха затрепетала. Это уже была прямая атака. Дать уклончивый ответ было невозможно.

И все-таки она нашлась.

— Мне не хотелось бы причинять обиду этой даме, — сказала она. — Знатные особы обязаны блюсти приличия.

Г-жа Дюбарри не сумела укрыть досады, но брат знаком успокоил ее.

— Заметьте, сударыня, — обратился он к старой графине, — я ведь ничего вам не предлагаю. Вы ведете тяжбу, такое со всяким может случиться; вы желаете ее выиграть, что вполне естественно. Дело ваше по всем обстоятельствам проигрышное, это приводит вас в отчаяние; я случайно встречаюсь с вами, когда вы предаетесь отчаянию, проникаюсь к вам симпатией, ваше несчастье меня трогает; я решаюсь принять участие в этом деле, до меня не касающемся, ищу способа, как бы придать ему благоприятный оборот, хотя оно уже на три четверти проиграно. Но я ошибся, так что не будем более к этому возвращаться.

И Жан встал.

— О, сударь! — вскричала старуха, дрожа при мысли, что теперь брат и сестра Дюбарри, прежде равнодушные к ее тяжбе, превратятся в ее врагов. — Сударь, напротив, я очень рада, я принимаю ваше благодеяние!

— Мне-то, как вы понимаете, все равно, — с хорошо разыгранным безразличием произнес Жан, — кто будет представлять мою сестру: госпожа д'Алоньи, госпожа де Поластрон или графиня Беарнская.

— Ну, конечно, сударь.

— Просто мне, прямо скажем, было обидно, что благодеяния короля изливаются на недостойную особу, которая из низменной корысти склонилась перед нашим могуществом, поняв, что не может его поколебать.

— Да, так оно, по всей видимости, и будет, — заметила г-жа Дюбарри.