— Увы, — пожаловалась она, — я приехала такая счастливая.

— И все же, что вам сообщила эта женщина?

— Прежде всего, что она приехала по вашему поручению.

— Гнусная интриганка!

— И от вашего имени она объявила мне, что мое дело передается в высшую инстанцию, что это совершенно точно, и посему мне следует торопиться, иначе я рискую опоздать.

— Увы, — в свою очередь произнес г-н Флажо, — до этого нам, сударыня, еще страшно далеко.

Так что же, про нас забыли?

— Забыли, похоронили, погребли, сударыня, и нужно по меньшей мере чудо, а чудеса, как вы знаете, случаются редко…

— О, да! — со вздохом согласилась графиня.

Г-н Флажо ответствовал вздохом в тон ей.

— Послушайте, господин Флажо, — обратилась к нему графиня Беарнская. — Хотите, я вам признаюсь?

— Признайтесь, сударыня.

— Я этого не переживу.

— О, мне думается, вы преувеличиваете.

— Господи! Господи! — сокрушалась бедная графиня. — У меня просто-напросто силы на исходе.

— Мужайтесь, ваше сиятельство, мужайтесь, — подбодрил ее Флажо.

— Но неужели вы ничего не можете мне посоветовать?

— Разумеется, могу. И вот вам мой совет: возвращайтесь к себе и отныне не верьте никому, кто бы ни приехал от моего имени, если он не предъявит вам письмо от меня.

— Мне действительно следует возвратиться к себе.

— Да, это будет самое разумное.

— Поверьте мне, господин Флажо, — простонала графиня, — больше мы с вами не увидимся, по крайней мере на этом свете.

— Какой ужас!

— У меня есть безжалостные враги.

— Готов присягнуть, это фортель Салюсов.

— И уж всяко, фортель крайне мелочный.

— Да, весьма жалкий, — согласился г-н Флажо.

— Ах, дорогой господин Флажо! — воскликнула графиня. — Правосудие — это поистине вертеп Какуса![85]

— А почему? — вопросил адвокат. — Да потому, что правосудие перестало быть собой, потому, что на парламент оказывают давление, потому, что господин де Мопу, вместо того чтобы оставаться президентом парламента, возжелал стать канцлером.

— Знаете, господин Флажо, а вот сейчас бы я чего-нибудь выпила.

— Маргарита! — крикнул г-н Флажо.

Маргарита, удалившаяся, когда беседа приняла мирный характер, вернулась в кабинет.

Вернулась она вместе с подносом, на нем стояли те же два бокала пива, которые несколько минут назад были ею унесены.

Графиня Беарнская удостоила своего адвоката великой чести, чокнувшись с ним, неспешно выпила пиво и после печального реверанса и еще более печального прощания проследовала в прихожую.

Г-н Флажо провожал ее, держа в руке парик.

Графиня Беарнская вышла на площадку и уже нащупывала веревку, заменявшую перила, как вдруг чья-то рука легла на ее руку и чья-то голова нанесла ей удар в грудь.

И рука и голова принадлежали писцу, который сломя голову мчался вверх по крутой лестнице.

Старая графиня, подобрав юбки, начала спускаться, бурча и бранясь, а писец, оказавшись на площадке, распахнул дверь и звонким, жизнерадостным голосом, свойственным судейским канцеляристам всех времен, завопил:

— Мэтр Флажо, вот тут по беарнскому делу!

С этими словами он протянул адвокату бумагу.

Услышав свое имя, графиня взлетела по лестнице, отшвырнула писца, набросилась на мэтра Флажо, вырвала у него бумагу, затолкала его в кабинет — и на все это у нее ушло куда меньше времени, чем потребовалось писцу, чтобы получить пару оплеух, которые ему отвесила, или сделала вид, что отвесила, Маргарита в ответ на два поцелуя.

— Ну что там, мэтр Флажо? Что там написано? — закричала старуха графиня.

— Откуда ж мне знать, ваша светлость? Но если вы благоволите вернуть мне бумагу, я вам отвечу.

— Вы правы, дражайший господин Флажо. Ну, читайте же, читайте скорей!

Адвокат глянул на подпись.

— От мэтра Гильду, нашего прокурора, — сообщил он.

— О Боже!

— Он приглашает меня, — со все возрастающим изумлением продолжал г-н Флажо, — быть готовым во вторник принять участие в судебном заседании, так как наше дело назначено к рассмотрению.

— Назначено! — вскричала графиня. — Назначено! Умоляю вас, господин Флажо, не шутите этим: вторично я такой шутки не вынесу.

— Сударыня, — отвечал мэтр Флажо, ошеломленный полученным известием, — если бы тут кто-то и мог шутить, то только мэтр Гильду, но это случилось бы с ним впервые в жизни.

— А это письмо и вправду от него?

— Подписано Гильду. Взгляните.

— Действительно. Назначено сегодня утром, заседание во вторник… Так что же, мэтр Флажо, получается, эта дама, приезжавшая ко мне, вовсе не интриганка?

— Похоже, что нет.

— Но если ее посылали не вы… А вы уверены, что не посылали ее?

— Господи, да, конечно, уверен.

— Кто же тогда ее ко мне послал?

— Вот именно, кто?

— Ведь кто-то ее, в конце концов, послал.

— Я просто теряюсь в догадках.

— Я тоже. Позвольте мне, дорогой господин Флажо, еще раз перечесть письмо. Назначено, состоится, все так и написано… Слушание дела ведет господин президент Мопу.

— Черт возьми! Это действительно так?

— Вне всяких сомнений.

— Тогда дело худо.

— Почему?

— Потому что господин президент Мопу — большой друг Салюсов.

— Вы это точно знаете?

— Он от них не вылезает.

— Выходит, положение наше хуже некуда. Мне определенно не везет.

— Тем не менее словами тут не поможешь, надо сделать ему визит, — посоветовал мэтр Флажо.

— Но ведь я наткнусь на дурной прием.

— Вполне возможно.

— Что вы такое говорите, мэтр Флажо?

— Правду, сударыня.

— Мало того, что вы сами потеряли мужество, но еще и отнимаете его у меня.

— В случае председательства господина де Мопу ничего хорошего нас не ждет.

— Эх вы, Цицерон, уже готовы сдаться!

— Цицерон проиграл бы дело Лигария[86], защищай он его перед Верресом[87], а не перед Цезарем, — отвечал мэтр Флажо, без ложной скромности принявший лестное сравнение, которым его почтила графиня Беарнская.

— Значит, вы советуете мне не ходить к нему?

— Избави меня Боже, сударыня, советовать вам совершить столь опрометчивый поступок. Я единственно сожалею, что вам придется нанести этот визит.

— Господин Флажо, вы говорите, словно солдат, собирающийся дезертировать с поста.

— Сударыня, — отвечал адвокат, — я в своей жизни проиграл несколько процессов, в которых шансы на успех были гораздо выше, чем в вашем.

Графиня сокрушенно вздохнула, но тут же собралась с духом.

— Я пойду до конца, — заявила она не без некоторого достоинства, противоречившего, правда, тону и характеру разговора, — и никто не сможет сказать, что я отступила перед происками. Пусть я проиграю процесс, но все, кто нарушает свой долг, увидят, что такое знатная дама, каких почти не осталось ныне при дворе. Господин Флажо, надеюсь, вы предложите мне руку и проводите меня к вашему вице-канцлеру?

— Сударыня, — промолвил мэтр Флажо, также призвавший на помощь все свое достоинство, — мы, оппозиционные члены парижского парламента, постановили не входить ни в какие отношения, кроме как в судебных заседаниях, с теми, кто предал парламенты в деле господина д'Эгийона.[88] Союз заключен, а поскольку господин де Мопу в этом деле постоянно лавировал и поскольку мы обязаны выразить ему свое недовольство, мы не сложим оружия, покуда он не покажет, на чьей находится стороне.

— Да, с процессом моим, как я вижу, дело худо, — вздохнула графиня. — Адвокаты перессорились с судьями, судьи — с истцами. Ну да все равно, я буду стоять на своем.

— Помогай вам Бог, сударыня, — произнес адвокат, набрасывая халат на левое плечо, точь-в-точь как это сделал бы римский сенатор со своей тогой.