Возможно, полиция признала свое бессилие. В конце концов, Тори отыскала своего заклятого врага Джеймса Хилтона, расправилась с ним, завершила порученное задание в Харвуд-Плейс, покончив с любопытной особой, которая могла пролить свет на это дело. Такой человек, как Оливия Венли, вполне мог распорядиться прекратить дело и вообще уничтожить все данные по нему. Словно ничего и не было. Главное — не посеять панику среди горожан, а Тори вроде как и не вернется — ее ждут другие дела, за пределами Британии.

Помешивая кофе, Райвер смотрел за окно, в темноту, и безостановочно думал. Он прекрасно знал о таких делах, которые свели с ума не одного полицейского. Проходили годы, преступников не находили, дело отправляли в архив, а те, кто расследовал это дело, и на пенсии продолжали поиски. Что бы там ни было вначале — жажда справедливости, ответственность за должность или же просто любовь к загадкам — в любом случае с годами это перерастало в одержимость. Райвер лично знал одного такого офицера, который проработав сорок лет в полиции, даже в свои семьдесят продолжал думать об одном деле — убийстве тридцатилетней давности. Случай был банальным — известный банкир застрелился у себя в особняке, возле него лежал пистолет с отпечатками, которые принадлежали ему самому. Разумеется, все сочли это за самоубийство, тем более, что долгов у него накопилось больше, чем он заработал бы за несколько лет, и в любой момент несчастный банкир мог лишиться всего — дома, банка, особняка и даже жизни. Но того самого полицейского не устраивала версия самоубийства. Тридцать лет он уже занимался поисками убийцы. На работе над ним посмеивались, махали руками, и не обращали особого внимания, считая его сумасшедшим. Однажды Райверу довелось побывать у него в гостях — и тот самый полицейский, Клод Фердсон, не поленился показать ему все материалы дела. Тогда-то Райвер и понял, что такое одержимость. Невообразимо огромный сбор данных — несколько коробок, заполненнных записями допросов, результатами работы экспертов, опросы свидетелей, сотни мегабайт записей видеокамер на дисках, десятки кассет с записями разговоров тех, кто не рискнул давать показания на бумаге… Однако, Райвер поразился тогда не сколько одержимости, сколько объему проделанной работы. Он был знаком с тем делом, и был вынужден признать, что банкир и вправду застрелился. Но, он был уверен, будь это убийство, такой, как Фердсон, непременно бы докопался до сути.

Теперь Райвер начинал бояться — как бы дело о «Лондонской резне» не довело бы его до такого состояния, в котором находился все эти годы Фердсон. Кто знает, может Тори и в самом деле исчезнет из страны и никогда больше не появится, а он будет день за днем искать, искать и искать, ходить по черной комнате в поисках черной кошки, которой там к тому же и не будет. С другой стороны, может этого ему и не хватало? Той самой одержимости, что подгоняла Фердсона? Быть может, только так и удастся положить конец для клана Ямата-но ороти? Интересно, что бы сделал на месте Райвера Фердсон?

Райвер глотнул кофе и поморщился — горечь во рту стояла ужасная. Мысли его переключились к другому сыщику, который хоть и не имел образования по этой части, однако успел переплюнуть его самого. Наверное, Кира была единственным человеком, кто смог бы докопаться до сути, или, по крайней мере, оказать неоценимую помощь. Благодаря стараниям Тори Икидзара Райвер остался лишен всего — даже того же Доули, который в свое время помогал, как мог.

Разумеется, в полиции остались пара знакомых, к помощи которых он мог прибегнуть. Но захотят ли они помогать? Что, если дело решили закрыть? Тогда, вероятнее всего, было дано распоряжение держаться от всей этой грязи подальше, и вряд ли кто-то захочет расстаться с должностью из-за одержимости Райвера. Он признался самому себе, что его мотивом является ни что иное, как личная неприязнь, даже ненависть к Тори. Она не просто нарушила закон. И даже упрятав ее за решетку, Райвер бы не испытал облегчения — только ее смерть лишила бы его душу беспокойства. Это будет справедливо, думал он.

Райвер посмотрел на часы — полночь. Он решил ждать до утра, а затем начинать действовать. Оставшееся время он планировал посвятить мыслям, а подумать ему предстояло о многом.

Доллес Райвер ошибался, полагая, что дело Тори Икидзара упрятали в архив и запретили даже упоминать о нем.

Пока он в который раз ворочался на диване, Оливия Венли сидела в своем кабинете в здании АНБ и внимательно пролистывала электронные страницы на ноутбуке. За месяц ей удалось немного добыть, и в основном это были досье на замешанных в деле лиц. Именно по инициативе Агентства в новости запустили утку об убитом террористе — паника в городе могла очень навредить. Теперь, когда никто не задавал вопросов, журналисты утихли, и жизнь вернулась в свое прежнее русло, работники Агентства получили возможность спокойно продолжать работать. Оливия Венли понимала, что даже они мало, что смогут сделать, тем более поймать наемницу международного класса, однако выйти на ее след для главы отдела представлялось вполне возможным.

Закрыв документ, помеченный именем Стюарта Доули, она приступила к изучению досье Доллеса Райвера. Но, прочитав всего несколько строк, Оливия отвлеклась, потеряв всяческий интерес к написанному. Она поняла, что это — пустая трата времени. Никакие запросы не помогут, официальные данные не дадут даже подсказки. Единственное связное звено в цепи, ведущей к Тори — неизвестный человек, о котором известно только одно. Его звали Виктор, и имя было вымышленным. Виктору удалось взять наемницу на крючок, и лишь через него удастся найти Тори.

Но сейчас даже это казалось Оливии Венли невыполнимым. Она была уверена — после того, что его подопечная натворила в Лондоне, Виктор затаится, и надолго. А вместе с ним и Тори заляжет на дно. Возможно, даже на несколько лет…

Оливия вздохнула и дала распоряжение доставить утром в ее кабинет инспектора Кэлнорда.

— Мисс Венли, инспектор Кэлнорд прибыл.

Оливия покосилась на телефонный аппарат внутренней связи Агентства, а затем перевела взгляд на часы. Половина седьмого утра, она не ожидала, что инспектор явится в такую рань. Ей хотелось спать, за прошедшую ночь она не сомкнула глаз, изучая всю добытую информацию, хоть и чувствовала, что это бессмысленно. Теперь в ее голове скопиласт каша из информации, и потребовался бы не один час, чтобы навести там порядок. Оливия всей душой надеялась, что Кэлнорд поможет ей, но в то же время она не могла показать свою зависимость от его показаний. В конце концов, кто он, и кто она.

Наклонившись к телефону, она ответила:

— Пусть проходит.

Пока инспектор поднимался на ее этаж, она быстро смахнула все лишнее со стола в выдвижной ящик, поставила напротив себя стул и как ни в чем не бывало села на свое место. Она не хотела, чтобы Кэлнорд видел ее заинтересованность в этом деле.

Массивная металлическая дверь открылась, и в кабинет вошел высокий худой мужчина в темно-сером костюме — Оливия догадалась, что пару лет назад костюм был черным. Его глубоко посаженные глаза бурили ее холодным взглядом, и Оливия Венли вспомнила его голос — металлический, без единой нотки эмоций. Не так давно ей довелось поговорить с Кэлнордом по телефону, и этот голос — она была уверена — запомнила бы надолго.

— Доброе утро. — Кэлнорд замер у закрывшейся за ним двери и смотрел куда-то в пространство, за спину Оливии.

— Проходите, — жестом пригласила его она. — Можете присесть, я думаю, разговор выйдет долгим.

Помедлив пару секунд, Кэлнорд все же принял ее предложение, сделал несколько шагов вперед и сел на заранее приготовленный для него стул. Он не спешил с вопросами, не выказывая своего нетерпения, ожидая, что Оливия начнет разговор сама.

Она полагала, что и ему ясно, зачем он ей понадобился.

— Догадываетесь, почему вы здесь? — осторожно спросила она.

— Разумеется, — коротко ответил инспектор.