— Мышцы немного ноют, — призналась Кира.

— Это нормально, — сказал он. — Ты пролежала без малого месяц. Мышцы начали атрофироваться, и боль — это естественно.

Кира закусила губу. Улыбка тут же исчезла с лица Андерсона.

— Что-то не так? Тошнота? Головокружение?

— Нет, — поспешила успокоить его Кира. — Просто… мне бы хотелось встать.

— О, я думаю, ты не готова к этому. Не стоит перегружать организм. — Он открыл черную папку, что держал в руках, достал из нагрудного кармана ручку и сделал несколько записей. — Если все будет идти, как идет, то через пару-тройку дней я разрешу тебе встать. Идет?

— Идет, — пожала плечами Кира.

Пока она сидела, он тщательно осмотрел ее голову, послушал дыхание, проверил записи медсестер, после чего что-то еще добавил в ее больничной карте и закрыл папку.

— Какие жалобы есть? Головная боль?

— Иногда.

— Тошнота, горечь во рту?

— Нет.

— Галлюцинации?

— Нет.

— Восемь умножить на восемь?

— Шестьдесят четыре.

— Два в третьей степени?

— Восемь. В четвертой — шестнадцать, в пятой — тридцать два.

— Превосходно, — одобрил Андерсон. — Дела идут очень хорошо, и вполне вероятно, что на следующей неделе ты сможешь перейти на дневной стационар. Извини, но некоторое время еще нам необходимо тебя наблюдать.

— Я понимаю, — покорно ответила Кира, увлеченно рассматривая точки от иголок на руках.

Как только за доктором захлопнулась дверь, Кира сбросила с себя простынь. Конверт, оставленный Оливией Венли, она спрятала под матрац, а сама глубоко вздохнула, повернулась всем телом поперек кровати и спустила ноги вниз. Предстояло серьезное, как она полагала, испытание. Теперь иглы не торчали из ее рук, и она могла свободно передвигаться — вопрос только в том, сможет ли она это делать. Коснувшись холодного пола пальцами ног, Кира подвинулась ближе к краю кровати. Одно усилие — и она уже почти стояла. Большая часть массы тела приходилась на кровать, а это никуда не годилось.

Кира набрала полную грудь воздуха и оттолкнулась от кровати. Ей удалось удержаться на ногах не больше секунды — колени подогнулись, и она едва не рухнула на пол, вовремя ухватившись за выпирающее изголовье кровати. Вернувшись на исходную позицию, она несколько раз глубоко вздохнула. Голова кружилась, и Кира решила немного передохнуть. Сдаваться на полпути она не собиралась.

Отдышавшись и утерев пот с лица, она повторила маневр, но на этот раз используя меньшие усилия для толчка, чтобы в случае падения вернуться назад, на кровать. Замысел удался — она встала. Ноги тряслись от напряжения, сама она держалась руками за железный стол, на котором стоял погасший плоский монитор. Она едва удерживалась от желания разжать пальцы — и будь, что будет. В конце концов, она так и сделала. Резкая боль подобно разряду тока обожгла левую ногу чуть ниже колена, и Кира вскрикнула, снова схватившись руками за стол.

В коридоре уже слышались шаги медсестры.

— Значит, вы хотите привлечь Интерпол.

Оливия Венли сидела в кабинете генерала Виррета за столом напротив кресла главы, а он сам неторопливо прохаживался от окна к двери, держа сжатой в кулак руке перьевую ручку.

Наступивший жаркий день ничуть не развеял мрак, что царил над делом Виктора. Скорее, наоборот. Едва начался рабочий день, пришел полицейский отчет об убийстве в Харвуд-плейс. Хозяйку той самой квартиры звали Ханна Джилли, и в ее крови — какое совпадение! — был обнаружен тот же самый яд, что убил и Джеймса Хилтона. Однако, в этом случае на теле жертвы не было видимых повреждений, лишь маленькая ранка на указательном пальце руки. Умерла она в промежуток между тремя и четырьмя часами дня, на подоконнике обнаружили отпечаток обуви, и оставалось только ломать голову — как убийца смог проникнуть в квартиру через окно посреди дня, когда улицы полны людей. И выяснить это предстояло не только полиции, а еще и людям из Агентства — убийство миссис Джилли прикрепили к делу Виктора.

Соседи и слышать не слышали ни о каком Микки, зато нашелся старичок, подробно описавший «незнакомую девочку в спортивном костюме». Он выходил из магазина, расположенного в доме напротив, когда она едва не сбила его с ног. «Не слишком осторожно», — заметила Оливия. С другой стороны, кто знал, что найдутся люди, которые смогут все это связать в одну нить.

— Ну, по крайней мере, хорошо, что вы решили дождаться меня, — сказала Оливия, когда генерал снова опустился в свое кресло. — У нас кое-что есть. Есть переписки Виктора. Есть его адрес. Есть эта самая девочка, о которой говорил тот мистер.

— Девочка? Причем здесь она? Столкнулись в дверях магазина, это что, преступление? — Генерал прищурился, и Оливия отвела глаза, осознав, что попалась.

Она никому не сказала о том, как Аннет оставила с носом ее и офицера Стивенса. Но, похоже, что настал подходящий момент. И Оливия рассказала все от начала до конца. По ходу ее повествования генерал хмурился, поджимал губы, но ни разу не перебил. Когда Оливия закончила, она приготовилась к длительной тираде на повышенных тонах и покорно опустила голову.

Но ожидания ее обманули.

— Значит, ты полагаешь, что эта Аннет и есть Тори Икидзара? — вполголоса спросил он. Это больше походило не на вопрос, а на размышления вслух. — И у тебя есть на то основания?

— Господин генерал, ей на вид не дать больше пятнадцати лет. Рост, голос — все свидетельствует о гормональном сбое. И потом, она покинула квартиру уже известным нам способом — просто спрыгнула из окна. Ей не составила труда спрыгнуть с крыши дома, а здесь — всего второй этаж.

— Со второго этажа сможет спрыгнуть любой человек, обладающий кое-какими навыками. Когда я служил в армии, нас учили и не такому, — заверил ее Виррет. — Девушка была одета в спортивную форму, значит она спортсменка, и вполне возможно…

— Я не договорила. Я обратила внимание на ее глаза.

— Глаза? И что в них такого?

— С помощью умелого макияжа она смогла немного изменить внешность. Она японка, верно? Раскосые глаза, да и разрез резко выделяется. Я представила ее без косметики, и все встало на свои места.

— Отлично. — Генерал отложил ручку, которую на протяжении всего разговора теребил в руках. Оливия видела, как дернулись его скулы. — Значит, мы упустили Тори, хотя она была на расстоянии вытянутой руки. Но что она там делала? Если работа уже была выполнена…

— Я не знаю, сэр.

— Хорошо. Ты отчетливо помнишь ее лицо?

— Более, чем.

— Объявим ее в розыск. В международный розыск, — поправил он сам себя. — Ты сказала, что есть переписки Виктора. Что они дают?

— Здесь есть одна неувязка, сэр. Виктор — гений. Да, террорист, преступник, но гений. Об этом говорит хотя бы тот факт, что он еще разгуливает на свободе. Но он совершенно не заботится о безопасности своей почты. Нам стало известно несколько его контактов, над которыми мы сегодня же начнем работать. И это меня удивляет — в своих письмах он, конечно, ничего не пишет прямо, за что можно было бы его арестовать, но по крайней мере, мы смогли выявить круг его близких.

— У них есть другой канал связи, я уверен.

— Я тоже так подумала. И мы займемся его поисками.

— Это дело лежит целиком и полностью на вас, — напомнил ей генерал. — Вам и отвечать. Как мы уже убедились, этот человек не только компьютеры взламывать горазд. И кто знает, что он выкинет в следующий раз.

— Отдадим приказ полиции Лондона о переводе штата в особое положение. Патрули на улицах, особенно усилить бдительность в людных местах — вокзалы, торговые центры, метро.

— Главное, чтобы это дало реальный результат, — вздохнул генерал. Оливия подняла брови.

— Вы уверены?

Генерал моргнул, удивленно посмотрел на нее и махнул рукой, осознав, какой смысл скрывался в его словах.

— Вы меня поняли, мисс Венли. Что-нибудь еще?