СВИДАНИЕ Он Друг мой, еще одним, хоть одним подари поцелуем Эти уста! Почему так ты сегодня скупа? Дерево это цвело и вчера, мы ловили лобзанья Тысячу раз: рою пчел их уподобила ты, Тех, что кружат над цветами, черплют, и реют, и снова Черплют, и ласковый звук нежной услады звенит. Все еще заняты милой работой. Ужели же наша Мимо умчалась весна, прежде чем цвет облетел? Она Так, мой возлюбленный друг, мечтай, говори о вчерашнем! Рада я слушать тебя, к сердцу прижав горячо. Ты говоришь, вчера? — Да, наше вчера было дивно: Речь затихала в речах, губы теснились к губам. Горестен был расставания час, со вчера на сегодня Грустною долгая ночь для разлученных была. Утро вернулось. Увы, это дерево тою порою Десять раз для меня было в цветах и плодах! 1793 НОВЫЙ ПАВСИЙ И ЕГО ЦВЕТОЧНИЦА Павсий Сикионский, художник, юношей был влюблен в Гликерию, свою согражданку, искусную плетельщицу венков. Они соперничали друг с другом, и Павсий достиг в изображении цветов величайшего разнообразия. Наконец, он написал свою возлюбленную за работой над венком. Эта картина была признана одной из лучших его работ и названа «Цветочницей», или «Продавщицей цветов», так как Гликерия была бедной девушкой и кормилась этой работой. Люций Лукулл купил копию с нее в Афинах за два таланта. (Плиний) Она Ворох цветов урони на́ землю, рядом со мною! Что за пахучий хаос сыплется к нашим ногам! Он Как любви пристало, ты примиряешь смятенных: Только сплетешь их, они лучшею жизнью живут. Она Розы легче касайся, ее в корзинке укрою И на людях подарю, друг мой, при встрече тебе. Он Я — как будто тебе не знаком — спешу отдариться, Но одарившая дар не принимает взамен. Она Дай вплести гиацинтов в венок, резеду и гвоздику, Чтобы к ранним цветам также и поздний прильнул. Он Дай мне в кругу их душистом к твоим ногам опуститься, На коленях твоих ворох цветущий сложить. Она Нитку покуда подай! И пестрые родичи сада Снова узнают себя, соединившись в венке. Он Что здесь больше дивит? Что — меньше? Цветов ли избыток? Или умелость руки? Или находчивый вкус? Она Дай мне листьев, чтоб блеск слепящих цветов поубавить; Жизнь велит приобщать строгие листья к венку. Он Что ты так долго гадаешь над этим венком? Несомненно, Тот, кто получит его, сердцем твоим предпочтен? Она За день сотни венков пораздам и не меньше букетов. Но принесу ввечеру самый прелестный тебе. Он О! как счастлив художник, который бы кистью умелой Эти цветы написал, эту богиню средь них! Она Но ведь отчасти блажен и тот, кто, присевши со мною Рядом, мой поцелуй, дважды блаженный, испил? Он Ах, любимая, мало! Завистливым веяньем утра Первый уже унесен с губ, одаренных тобой! Она Как весна расточает цветы, так я поцелуи Милому! С этим — прими также и этот венок. Он Если бы Павсия дар пленительный был мне уделом, Целый бы день я тогда этот венок рисовал! Она Вышло неплохо. Только взгляни! Прелестно вступают Дети Флоры на нем в свой прихотливый черед. Он Я, к цветам наклоняясь, черпнул бы их сладости дивной, Той, которой земля чашечки полнила их. Она Я же вечером свежей застала бы эту гирлянду; Не увядая, глядеть будет она со станка. Он О, как я обделен, как я беден! И ах! как мечтаю Этот блеск удержать, что не под силу очам! Она Привередливый друг! Ведь ты поэт, а желаешь Дар второй обрести? Вооружись-ка своим! Он А поэт подберет ли цветов горячие краски? Рядом с телом твоим слово — бесплотная тень. Она А передаст ли художник ласкающий шепот: «Люблю я Только тебя, мой дружок, только тобою живу». |
