Он Ах! нипочем и поэт не скажет так сладко: «Люблю я!» Так, как сказалось оно — на ухо другу — тобой. Она Много обоим под силу! И все же речь поцелуев С речью взоров дана только влюбленным в удел. Он Ты обоих затмила; цветами поешь и рисуешь: Дети Флоры тебе краски и вместе — слова. Она Но неустойчивый дар плетется руками моими: Свежий утром, венок к вечеру, глянешь, увял! Он Так и боги даруют нам бренную прелесть и манят, Все обновляя дары, смертных в безгорестный путь… Она День такой назови, чтоб я венка не дарила Милому — с первого дня, как полюбила тебя. Он Он еще сохранился, твой первый дар незабвенный, Радостный пир обходя, ты мне его поднесла. Она Только украсила чашу, гляжу, осыпается роза; Ты отпил и вскричал: «Девочка, яд — в лепестках». Он Ты ж на то возразила: «Они наполнены медом; Впрочем, только пчела сладость умеет добыть». Она Но нескромный Тиманф как схватит меня да как крикнет: «Разве шмелю не испить сладкую тайну цветка!» Он Ты рванулась из рук, спасаясь в бегстве; упали Грубому парню к ногам розы, корзинки, венки. Она Ты же властно воскликнул: «Малютку брось-ка! И розы, И малютка сама слишком нежны для тебя!» Он Он лишь крепче вцепился в тебя, смеясь до упаду, И одежда твоя донизу сверху рвалась. Она Ты метнул в вдохновенной вражде недопитую чашу; Гулко ударилась в лоб и расплескалась она. Он Хмель и гнев слепили меня, и все ж я заметил Белые плечи твои и обнаженную грудь. Она Что за крики кругом, что за смута! Льется багрово Кровь с вином пополам с черепа злого врага. Он Но тебя, лишь тебя я видел! В горькой досаде На пол присев, свой наряд ты запахнула рукой. Она Ах, как летели тарелки к тебе! Я дрожала при мысли, Что незнакомца сразит пущенный метко металл. Он Только тобой увлечен, я видел: свободной рукою Ты ухитрилась сбирать розы, корзинки, венки. Она Тут заслонил ты меня, чтоб случай меня не обидел, Или хозяин, гневясь за неудачливый пир. Он Помню, что взял я ковер на левую руку, как это Делают, чтобы отбить грозную ярость быка. Она Драку сумел унять разумный хозяин. Я тут же Кинулась прочь, но взор медлил расстаться с тобой. Он Ах! Тебя потерял я. Напрасно все закоулки Дома я обыскал, улиц, садов, площадей. Она Стыдно было казаться! Молвой не тронутой ране, Всеми любимой, легко ль сделаться притчею дня? Он Сколько видал я цветов, гирлянд и пышных букетов, Но не видел тебя; город тебя не видал. Она Я сидела в затворе. Увядшие розы роняли Всюду свои лепестки, никли гвоздики вокруг. Он Что ни юноша, — молвит: «Увы! цветов не убыло, Только пленительной нет, чтобы сплести их в венки». Она Я меж тем плела их одна; венки увядали. Видишь? Они для тебя рядом висят с очагом. Он Так и он увядал, твой первый венок. Не оставил В драке его я; висит он над постелью моей. Она Вечером я глядела на вянущих. Как я рыдала! И в поглощающий мрак краска за краской текла. Он Тщетно в городе я искал твой домик укрытый; Даже тщеславцы и те только молчали в ответ. Она Я никогда у себя гостей не видала: не ведом Домик мой никому. Город беднейших таит. |
