КНИГА ЧАШНИКА. САКИ-НАМЕ «И я там был, где сиживал любой…» И я там был, где сиживал любой, Со всеми вместе и с самим собой. Они кричали, напивались всклень Или молчали — как пришелся день. А я сидел с мозгами набекрень И думал о любимой: как она? Не знаю, что с ней, знаю, что со мной, Ведь есть душа, которая верна Лишь той, что мучит, только ей одной. Где грифель, где бумага из бумаг — Сказать: так это было, только так! «Сижу один…» Сижу один, Сам себе господин. Вино тяну, Хорошо одному. Ни мне, ни я никому не мешаю, Сижу — и о своем размышляю. «Мулей, по слухам, на руку нечист…» Мулей, по слухам, на руку нечист, А пишет чище трезвого: артист. «От века ли существовал Коран?..» От века ли существовал Коран? Не очень-то я в этом понимаю. Иль человеком сотворен Коран? Я и об этом ничего не знаю. Что книгой книг является Коран, Я, мусульманин, истиной считаю. Но что вино от века — не обман: Когда я пью, я это понимаю. И что напиток ангелами дан — Не выдумка: я это нёбом знаю. Я пью и буду пить, а тот, кто пьян, Смелее бога зрит — я так считаю. «Во все лета мы пить должны!..» Во все лета мы пить должны! Мы в юности и так пьяны, А в старости, как захмелеем, Так на глазах помолодеем. Тускнеют от забот глаза, А промывает их — лоза. «Что расспрашивать — вино…» Что расспрашивать — вино Строго нам запрещено! А уж пьешь, так не жалей, Только лучшее и пей. Пьянство — грех, но грешен вдвое Тот, кто пьет — и пьет помои! «Пока ты трезв, тебе…» Пока ты трезв, тебе И дрянь по нраву, А отхлебнул вина — И судишь здраво. А лишнего хватил — И все едино. Так научи, Гафиз, Где середина? По мне, натура всем Предел положит: Кто не умеет пить, Любить не может. Но, пьяницы, и вы В виду имейте: Не можете любить, Так и не пейте! «Что ты так мрачен — черней, чем тьма?..»
Зулейка Что ты так мрачен — черней, чем тьма? Хатем Видишь ли, тело — это тюрьма. Душу неправдой содержат в ней, Тесно — не повернуть локтей. Чтоб ей из тела не убежать, Тело решили в путах держать. Дважды в темнице… Вот и ответь, Как ей, легко ли это терпеть? «Если уж тело — тюрьма души…» Если уж тело — тюрьма души, Что же так жаждет тюрьма, скажи? Не заливайся она вином, В ней и душа бы жила добром. Но за бутылью бутыль вина Льется — и буйства душа полна; Схватит бутылку и хватит так, Что разукрасит дверной косяк! «Не ставь перед носом бутыль, идиот…» Кравчему Не ставь перед носом бутыль, идиот, А лучше налей, тупица! Будь ласков тот, кто мне подает, А то Айльфер помутится. Чашнику Эй, мальчик милый, поди сюда, Чего ты стоишь у входа? Ты будь мне чашником — и тогда Вино будет слаще меда. ЧАШНИК говорит Ну-ка, рыжая — не шастай, Не вертись, когда пируют. Подаю я господину, И меня он в лоб целует. А тебе — готов поклясться — Дружба чистая прискучит, Эти щеки, эти груди Друга до смерти измучат. Так проваливай отсюда! Ты хитра, да все я вижу. Задремлю я на пороге, Но пройди — во сне услышу! «О нашем опьянении…» О нашем опьянении Молва недаром шла, Но есть такое мнение, Что и молва мала. Обычно опьянение К рассвету валит с ног, Мое же опьянение Ни сну, ни дню не впрок. О, это опьянение Любовью, этот страх, И день и ночь смятение И смута на устах. И сердце в опьянении Растет от песен так, Что даже отрезвление Не отрезвит никак. Вином, любовью, гением И днем и ночью — в дым Небесным опьянением Я мучим и томим. |
