ГАНИМЕД Словно блеском утра Меня озарил ты, Май, любимый! Тысячеликим любовным счастьем Мне в сердце льется Тепла твоего Священное чувство, Бессмертная Красота! О, если б я мог Ее заключить В объятья! На лоне твоем Лежу я в томленье, Прижавшись сердцем К твоим цветам и траве. Ты охлаждаешь палящую Жажду в груди моей, Ласковый утренний ветер! И кличут меня соловьи В росистые темные рощи свои. Иду, поднимаюсь! Куда? О, куда? К вершине, к небу! И вот облака мне Навстречу плывут, облака Спускаются к страстной Зовущей любви. Ко мне, ко мне! И в лоне вашем — Туда, в вышину! Объятый, объемлю! Все выше! К твоей груди, Отец Вседержитель! 1774 БРАВОМУ ХРОНОСУ Эй, проворнее, Хронос! Клячу свою подстегни! Путь наш теперь под уклон. Мерзко глядеть, старина, Как ты едва плетешься. Ну, вали напролом, Через корягу и пень, Прямо в кипящую жизнь! Вот и снова, Хоть совсем задохнись, Надо в гору лезть! Ну же, не медли, Бодро и смело вверх! Далеко, вширь и ввысь, Жизнь простерлась кругом. Над вершинами гор Вечный носится дух, Вечную жизнь предвкушая. В сторону манит свернуть Кровли тень. На пороге девушка ждет, И сулит ее взор отраду. Пей! Мне тоже, девушка, В сердце влей эту брагу, Этот питающий бодростью взгляд! Так! И живее в путь! Видишь, солнце заходит. Но до заката, До того, как меня, старика, Затянет в болото, Беззубый зашамкает рот, Завихляют колени, — Пьяный последним лучом, Ослепленный, ликующий, С огненным морем в очах, Да низвергнусь в ночь преисподней! Дуй же, дружище, в рог, Мир сотрясай колымагой! Чтоб Орк услыхал: мы едем! Чтоб нас у ворот Дружески встретил хозяин. 1774 МОРСКОЕ ПЛАВАНЬЕ
Постоял немало мой корабль груженый, Дожидаясь ветра, с давними друзьями Я топил в вине свою досаду Здесь, у взморья. И друзья, вдвойне нетерпеливы, Мне сказали: «Мы ли не желаем Дальних странствий другу? Изобилье Благ в далеких странах ждет приплывших; Возвратишься для иной награды К нам в объятья». И наутро началось движенье. И моряк, ликуя, сон отбросил, Все живет, и движется, и рвется В путь пуститься с первым вздохом утра. Паруса под ветром заходили, И веселым светом солнце манит. Мчись, мой парус! Мчитесь, тучи, в небе! И поют вослед отплывшим други Песнь бодрящую, в ней поминая Радость дальних странствий, срок отплытья И большие звезды первой ночи. Но — увы! — богами высланные ветры В сторону с пути срывают судно, И оно по виду уступает, Но, пытаясь их перелукавить, Помнит цель и на худой дороге. Вдруг из мертвенной, свинцовой дали Тихо кликнула морская буря, Птиц прижала к заходившим водам, Тяжким гнетом душ людских коснулась И пришла. Гневливой не переча, Мореходы паруса свернули; И мячом испуганным играют Ветр и волны. А на дальнем берегу подруги И друзья стоят, терзаясь в страхе: Ах, зачем он не остался дома! Буен ветер! В даль относит счастье! Вправду ль другу суждена погибель? Ах, почто он в путь пустился? Боги! Но стоит он у руля, недвижим; Кораблем играют ветр и волны, Ветр и волны, но не сердцем мужа. Властно смотрит он в смятенный сумрак И вверяет гибель и спасенье Горним силам. 1776 ЗИМНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА ГАРЦ Словно коршун, Простирающий легкие крылья Среди утренних туч И следящий добычу,— Воспари, песнь моя. Ибо господним перстом Каждому путь Предуказан, Путь, что счастливца Скоро домчит К цели отрадной, Тот же, кто в тщетном Противоборстве С нитью неумолимой, Тот знает пускай: Беспощадные ножницы Однажды ее пресекут. В трепете зарослей Дикая тварь теснится, И забрались в свои трясины Богачи И птахи лесные. Просто — брести За колесницей Фортуны, С терпеливым обозом По исправным дорогам За поездом княжьим. Но кто там один? Исчезает в чащобе трона, И сплетается поросль У него за спиной, Подымаются травы, Глушь поглощает его. Кто уврачует больного, Если бальзам для него Обратился в отраву, Больного, который вкусил Ненависть — в чаше любви? Прежде презренный, ныне презревший, Потаённо он истощает Богатство своих достоинств В себялюбивой тщете. Если есть на лире твоей, Отче любви, Хоть единый звук, Его слуху внятный,— Услади ему сердце! Взор яви из-за туч, Освети родники без числа Жаждущему в пустыне! Ты, умножающий радость Каждому тысячекратно, Охотников благослови, Идущих по следу на зверя С юным задором И жаждой убийства — Спешащих отмстить Тому, от кого крестьянин Уже долгие годы Оборонялся дубиной. Но укрой одинокого В золотых облаках твоих! И зеленью зимней — Пока не распустятся розы — Влажные кудри увей, О Любовь, твоего певца! Твой мерцающий факел Сопровождает его В разделах пустых, На топких дорогах, В полночь на бродах; А радужным утром Ты смеешься сердцу его, И в колющем ветре Ввысь возносишь; Ледяные потоки со скал Низвергаются в песнь его, И алтарь благодарного сердца Озарен снеговою шапкой Вершины, внушающей страх, Которую сонмищем духов Увенчали народы. С непостижной душой, Открытою тайной, Из-за туч он взирает На изумленный мир, На избыток его богатств, Которые он орошает Из артерий собратьев своих. 1777 |
