— Детка! — позвал он из спальни. — Да?

— Мне здесь очень одиноко, детка. Составь компанию! Ева подошла и остановилась у двери в спальню.

— Когда ты позвонил вчера, то говорил, что хочешь обсудить со мной мою карьеру, — сказала она. — А когда мы повстречались в прошлый раз, ты упомянул, что можно что-то поместить в колонке светской хроники.

Хай возлежал на подушках, потягивая виски безо льда и даже, наоборот, согревая стакан в ладонях. Он ничего не ответил, но ни на миг не сводил с Евы внимательных и проницательных глаз. Они сузились до щелочек, когда он, наконец, открыл рот:

— Ты знаешь фотографа по имени Клингер? — Нет.

— Ну зачем тебе его знать? Он всего-навсего лучший фотограф в Нью-Йорке.

Последовало новое молчание. Ева с неприятным чувством отметила, что Хай обшаривает глазами ее тело.

— Мне показалось, что ты собирался позвонить, — сказала она с нажимом.

— Жду соединения. Оператор позвонит, — ответил он, впиваясь в Еву глазами.

— Хай, если ты сейчас не расположен, говорить о моих делах, так я лучше пойду.

— Когда ты сердишься, ты еще больше хорошеешь.

— Я совсем не сержусь, просто ты сказал…

— Хватит дуться! Я стараюсь узнать тебя поближе — вот и все!

Ева с любопытством посмотрела на него.

— Зачем меня узнавать? Мы уже встречались, и ты сказал…

— Я хочу тебя по-настоящему узнать, дурочка!

— То есть… ну… чего ради?

— Когда я начинаю работать на человека, мне нужна уверенность, что этого человека я хорошо знаю. Мне очень важно понимать все твои реакции, мне важно знать, что между нами существует связь, прежде чем я начну делать твои дела.

Он как-то сально ухмыльнулся и, ни на миг не отрывая глаз от ее тела, взял трубку и попросил соединить его с Бертом Клингером.

— Берт? Это Хай. Тут у меня есть для тебя одна девчушка. Ага. Помнишь, я обещал отплатить услугой за услугу? Именно. Да. Фантастическое тело и вообще — потряс! Я бы на твоем месте попробовал такой материал пристроить в «Плейбой», ну в «Кавалер». Пусть придет завтра? В какое время? — Он повернулся к Еве: — Устроит тебя в четыре? Говорит, придет в четыре, Берт. Да, она здесь у меня сейчас. Да ладно тебе, Берт! Ты же знаешь, что я всегда о тебе думаю!

Хай с довольным видом положил трубку.

— Учись, моя киска, это называется: сказано — сделано! Чтоб никто не мог никогда сказать, будто Хай Рубенс не человек слова. И не говори, что ты уже видела таких, как я, потому что я тебе все равно не поверю. Ну что, прав я или не прав?

Ева радостно кивнула. Она испытывала и благодарность к этому человеку, и настороженность — ему же ничего не стоит преувеличить значение своей услуги. Кто его разберет!

— Так что, бэби, я уже начал на тебя работать, а ты еще и цента мне не заплатила. Ты хоть представляешь себе, сколько мои клиенты платят мне за услуги такого рода? Подозреваю, что нанять меня с понедельной оплатой тебе будет не по карману. — Он нахально уставился на нее. — Правда, потрясающее тело. А титечки какие! Хорошие ноги, я ничего не скажу, тонкая талия. Ты в бюстгальтере?

— Да.

— Господи, да поди же и сними его!

— Но… я думаю, что…

— Не будь такой пуританкой! Я не собираюсь на тебя набрасываться. Мне нужно видеть твои линии без искусственных подпорок — все!

Через минуту Ева вернулась из ванной без лифчика.

— Так, стань попой ко мне, руки на бедра, медленно поворачивайся, еще, еще, лицом ко мне. Юбку чуть повыше… Хватит. Ну, ты, конечно, в большом порядке, тут и говорить нечего. Вполне можно пристроить твою фотографию на обложку «Плейбоя». Это дело Берта, но и без меня тут не обойтись. Я приготовлю текст. Иди ко мне!

Он похлопал по постели.

Еве просто холодно становилось от его взгляда.

— Зачем? — спросила она.

— Я сказал, иди ко мне!

— А зачем?

— Хочу получше тебя рассмотреть, чтобы знать, что с тобой делать дальше.

Ева подошла, превозмогая внутренний протест.

Пальцы Рубенса скользнули вверх по ее ноге — под юбку.

Ева дернулась.

— Ты, отчего это такая психованная? Сказал же, хочу составить себе представление, что с тобой делать дальше.

Удовлетворив на время свое любопытство, Хай Рубенс поднялся с постели. Ева сделала шаг назад, но недостаточно проворно — она и ахнуть не успела, как его руки обвились вокруг нее, и он жадно задышал прямо ей в ухо.

— Хай, прошу тебя, — умоляла Ева, пытаясь высвободиться. — Я же не за этим пришла сюда!

Хай хрипел в ее ухо:

— Ну, подержать-то можно, только подержать? Мне хочется сблизиться с тобой. Я нуждаюсь в том, чтобы меня любили.

— Хай, мне пора, меня уже ждут в другом месте, я договорилась, Хай. — Ева выдиралась из его рук.

Он только сильнее сжал ее.

— Никуда ты не пойдешь! Успокойся, я только подержу тебя немного и отпущу. Что тут такого? Должна же ты выказать мне какое-то расположение или не должна? Я же пообещал тебе свою помощь, я же начал делать дела для тебя.

Хай потихоньку подталкивал ее к кровати.

— Р-раз!

Неожиданно Ева оказалась в кровати, а Хай Рубенс на ней.

— Нет! — Ева задыхалась под его тушей. — Говорю тебе, нет! Не хочу…

— Мне все равно, хочешь ты меня или нет! Тебе ничего не надо делать, я тебя пощупаю, потрогаю, немножко поиграю.

— Господи! — Ева отчаянно билась под ним, его рука поднималась все выше по ее бедру, она отвернулась и, отталкивая его лицо, молотила рукам, куда придется.

— Кошка дикая! — шипел он. — Ведьма! Хочешь быть изнасилованной? Ты так любишь, да?

— Отпусти! Отпусти!

Ева отбивалась и руками, и ногами, готова была царапаться и кусаться, но Хай ловким движением содрал с нее трусики, а юбка и до того уже была обмотана вокруг Евиных плеч.

Он завозился с молнией на брюках, и это дало Еве шанс вырваться. Она соскользнула с кровати, покатилась по полу и вскочила на ноги. Он поднялся вслед за ней и, быстро изобразив мольбу на лице, заныл:

— Не отталкивай меня, детка! Это же настоящее чувство.

И тут оглушительно зазвонил телефон.

Хай Рубенс схватил трубку, и Ева услышала, как он справлялся по поводу погоды в Лос-Анджелесе. У нее кружилась голова — ей казалось, будто голова вся распухла. Ева поспешно собрала вещички, не стала даже искать трусики, одержимая одной только мыслью — поскорей убраться из номера. Захлопывая за собой дверь, она услышала, как Хай кричит ей вслед:

— Куда ты, ну подожди минутку!

Ева неслась по коридору, на скорости вылетела за угол и, не оглядываясь, бросилась в подошедший лифт.

Чарлин подняла голову от бумаг. Дверь в соседний кабинетик, где раньше работала Лиз Уэбстер, была закрыта — теперь кабинетик занимала Мартита Стронг.

И на кой черт Рекс взял на работу эту женщину? Выйди Чарлин из больницы всего на два дня раньше, она бы вмешалась и поперла ее. Но сейчас уже поздно, сейчас уже ничего не поделаешь: сорокапятилетняя лесбиянка с лошадиной мордой прочно заняла свое место в агентстве.

Чарлин достаточно было одного взгляда, чтобы понять — это хуже войны! Чарлин с ходу невзлюбила и властные манеры Мартиты, и ее полумужскую одежду. Чарлин никак не могла взять в толк, что именно объединяет их — Рекса и эту Мартиту.

— На черта нам эта лесбиянка, которую ты воткнул в фотоотдел? — спросила она в первый же день.

— В каком смысле — на черта?

— Где ты ее нашел? По объявлению в лос-анджелесской «Фри-пресс»?

— Мартита отлично знает свое дело, — огрызнулся Рекс. — Нам же нужно было поставить кого-то во главе отдела, а сейчас хорошего работника не так-то просто найти.

— Скажи ей, чтоб держалась на своей территории. Начнет совать нос не в свое дело — нарвется на неприятности. Она мне не нравится.

В агентстве все было как-то не так после возвращения Чарлин из больницы.

А тут еще Рекс — вернулся от зубного и расхаживает с весьма загадочным видом. Чарлин вовсе не уверена, что дело в одном только зубном враче. Не только из-за него Рекс выглядит каким-то чужим. Это все Мартита, это с ее появлением Рекс переменился — и внешне, и в поведении.