Планы Карла и штаба его советников отразились не в гладком по манере изложения письменном источнике, где в логичной последовательности пункт за пунктом излагались бы контуры предстоящих усилий по управлению, а в многообразии предписаний, которые, выделяясь конкретно очерченными сферами, как бы задают общие рамки. В них, правда, нет следа состоятельности современных законодательных текстов. Светское начало и сакральное, внутренняя политика и внешняя в современном понимании неожиданно оказываются рядом друг с другом. Вопрос о компетентности нередко остается открытым, угрозы применения наказания не подкреплены санкциями, педагогика перемежается с политикой. Стиль изложения обнаруживает отсутствие заключительной редактуры, ибо император вводится в канву изложения главным образом в третьем лице. Но иногда он заявляет о себе непосредственно в первом лице, что доказывает его присутствие и, очевидно, является выражением его эмоциональной вовлеченности в изложение спора.
Этой программой определялись инструкции королевским эмиссарам как исполнителям монаршей воли, которые, опять же в духе хроник монастыря Лорш, происходят не из. рядов «более бедных придворных вассалов из-за опасности коррупции». В импе- рии Карла отдавалось предпочтение архиепископам и прочим высшим церковным чинам, герцогам и графам, не испытывавшим особой потребности в приеме подарков. Инструкции он рассылал по всей империи, воздавая должное церквам, вдовам и сиротам, беднякам и всему народу. Этот часто совсем непонятный раздел вовсе не означает, что в 802 году произошел социальный поворот на уровне королевских эмиссаров. По свидетельству источников, они всегда рекрутировались из руководящих политических элит. Здесь даже скорее угадывается создание округов, которые, будучи связаны с митрополиями, а также графствами, представляли особую разновидность «промежуточной власти» между центром и местными инстанциями, чьи полномочия явно превышали полномочия прочих должностных лиц. Подобные широкие задачи никогда не возлагались на простых эмиссаров, сборщиков пошлин, контролеров пфальца и казенных имений. От возникших в 802 году промежуточных структур, встречающихся преимущественно в «центрах франкской власти» между Сеной и Маасом, на Рейне, Майне и Мозеле, требуется прежде всего неподкупность при отправлении служебных обязанностей. Этот принцип находился в резком противоречии с распространенным тогда правосудием, предусматривавшим особую функцию дарения как для дающего, так и для берущего.
На октябрь 802 года и весну 803-го Карл назначил проведение в Майнце, скорее всего из-за удобного расположения этого места, соборов и имперских собраний для углубленного рассмотрения данной тематики. К тому же и на 803 год не планировалось никаких военных экспедиций — император, в зависимости от региональных потребностей, посылал в поход отдельные отряды. Трудно с определенностью сказать, был ли к 802 году уже составлен прагматический капитулярий собором под председательством Карла. Тем не менее на возможность такого собрания намекает ремарка, что император «со своими франками» находился в Ахене.
Здесь не представляется возможным изложить обстоятельный анализ обширного текста от 802 года, отражающего усилия ахенского двора по созданию града Божия (Сivitas Dei) Августина на основе соединения принципов мира, — «Оrdo» [76] как богоугодного светского устройства и справедливости. Тем самым ставился вопрос о христианизации всех сфер жизни, воспитании мирян, строгом приобщении клириков и монашествующих к исходящим от Рима предписаниям (каноны и устав бенедиктинцев). Эйнхард сообщает нам, что любимым чтением Карла было именно главное произведение незабвенного отца церкви Августина «Dе сivitate Dei» [77].
Иногда в литературных источниках высокомерно указывается на интеллектуальную ограниченность Карла и его узкий культурный кругозор. Между тем духовный спор императора с произведением Августина, являющимся основой для исторического понимания средневековья, свидетельствует как раз об обратном, не говоря уж о том, что Карл весьма успешно участвовал в публичном обсуждении исключительно сложной богословской проблемы, касавшейся вопроса об адоптианстве, изложив в этой связи свое взвешенное мнение. К тому же он владел латынью и даже мог объясниться по-древнегречески.
Проповедь того, что справедливо, становится существенной политической задачей: покровительство слабым составляет немаловажное содержание общего управления. Дело не ограничилось абстрактным требованием осуществления справедливости как центральной задачей любого правления. Ибо Карл призывал в качестве эмиссаров уже не мелких придворных, еще «более бедных вассалов» при дворе, как выражаются хроники монастыря Лорш, а во все возрастающей степени руководящую элиту империи. Уже весной 802 года архиепископ Зальцбургский Арн стал эмиссаром в Баварии. Правда, как свидетельствует известное стихотворение епископа Орлеанского Теодульфа, эффект от этого проекта оказался весьма ограниченным. Сообщается о предложениях, которые епископ как королевский эмиссар получал в своей епархии от людей как высокопоставленных, так и простых. Добрый Алкуин не упускает случая призвать своего друга Арна как эмиссара ни от кого не принимать подарки в суде.
Как обстояло дело с отправлением служебных обязанностей среди графов, показывает пример влиятельного графа Тулузского Бега, с 806 года женатого на внебрачной дочери Людовика Благочестивого, а с 814-го ставшего преемником графа Парижского Стефана. Одной старой женщине привиделось, что после нисхождения графа в ад дьявол залил золото ему в горло со словами: «При жизни ты жаждал этого злата — и вот напейся его всласть!»
Очевидно, лишь немногие возжелали пройти «королевским путем» сострадания между богатыми и бедными.
В тексте, по праву называемом прагматическим капитулярием, не менее сорока глав, то есть значительно меньше, чем в «Общем увещании» 790 года, вместе с более чем 80 отдельными предписаниями, которые, правда, в значительной степени лишь повторяли текст римского собрания канонов «Дионисия-Адриана», но едва ли служили основой для инструкций, обращенных к именитым королевским эмиссарам.
Вначале разъясняется девиз императора, что любое действие должно подчиняться закону и праву. Так, «мудрейшие мужи», архиепископы, епископы, аббаты и «благочестивые миряне» обязаны произвести своего рода инвентаризацию отдельных прав и стремиться к их исполнению. Но если имеет место несправедливость, важно сообщить императору, который позаботится о ее устранении. Никому не дозволяется задевать слабых. Каждый должен жить по воле Божией, согласно своим намерениям и профессии, избранной сообразно божественной заповеди. Каноникам ведено избегать светских дел, монахиням положено устраивать свое житие под покровительством. А вот миряне призваны действовать по праву и закону, живя без лукавства, исключительно в духе любви и мира. Королевские эмиссары обязаны заботиться о правах каждого. Если же это оказывается невозможным даже при участии местных графов, эмиссары со своими письменными свидетельствами должны прибыть к королевскому двору, чтобы там получить приговор. Никто не может быть лишен своих прав лестью или подарками, пуская в ход родственные узы или опасаясь власть имущих.
Нижеследующие отдельные главы следует понимать как материальные положения об исполнении этих принципиальных требований права и справедливости, как предпосылки мира и согласия в Рорulus christianus [78]. Клирики должны помнить о порядке; монахини оказываются под покровительством монастыря, а миряне — под верховнрй властью законов, соблюдать которые они обязаны. Если этого не происходит, высшей апелляционной инстанцией остается королевский суд.
Не в последнюю очередь во имя обеспечения духа общего послушания капитулярий непосредственно после общих слов требует от каждого произнесения присяги верности императору по формуле, которая, выходя далеко за рамки клятвы верности 789 года, не менее чем в шести главах уточняет содержание и суть доказываемой верности. И тем не менее это не верноподданническая клятва. Свободный — главная фигура в законах; уже в ту эпоху она состоит в определенных отношениях с королем, в значительной степени ориентированных на свиту; однако король не субъект абстрактно воспринятого государства, главой которого он является. Еще в 786 году Гардрад и его сообщники полагали, что без принесения присяги они не связали себя никакими обязательствами перед королем и, стало быть, ни в чем не виноваты. Карл формально принял к сведению это возражение, однако заставил произнести клятву на святых мощах, после чего велел подвергнуть заговорщиков суровому наказанию. Требуемая ото всех присяга на верность 789 года отличалась между тем некоторой абстрактностью: «Так я обещаю моему господину королю Карлу и его сыновьям хранить верность в течение всей моей жизни без обмана и тайных намерений». Очевидно, было ложно понято фактическое содержание этой формулы, «поскольку многие считали, что верность господину императору распространяется лишь на время его жизни и из вражды нельзя никого вводить в его империю и признавать неверность другого, а также умалчивать ее».
