Карл, приятными чертами характера которого были открытость и общительность, вызвал к себе супругу Гильдегарду и сыновей — Пипина Горбуна от первого брака и Карла от его последней привязанности. В то время Гильдегарда родила дочь. Ее нарекли Адельгейда. Но в 774 году девочка умерла. Может быть, Карл рассчитывал на рождение еще одного сына, когда велел привезти супругу в военный лагерь?

Остается добавить, что Адальхиз, сын и соправитель Дезидерия, вместе с вдовой Карломана Гербергой, ее детьми, а также с некоторыми членами королевской фамилии франков, среди них особой известностью пользовался Аутгар, отправились в Верону, где обстановка казалась наиболее стабильной. Из этого города открывался путь в Верхнюю Италию. Отсюда и предполагалось организовать сопротивление франкам. Король воспользовался осадой Павии и с отборным отрядом подошел к стенам Вероны, чтобы захватить противника и прежде всего вдову брата и их детей. Последние сдались Карлу скорее всего по настоянию жителей города, которые, очевидно, не испытывали особого желания участвовать в военных действиях. Кроме того, Карлу удалось подчинить своей воле многие города в долине реки По со стороны Павии и Рима. Закат эпохи Дезидерия и его правления стал вопросом времени.

О судьбе невестки и племянников Карла источники того времени ничего не сообщают. Вероятнее всего, их заточили в монастырь. Этот бескровный способ устранения неугодных или потенциальных конкурентов и противников был применен среди прочих и к баварскому герцогу Тассилону и его семье после 788 года, а также к сыну Карла Пипину Горбуну, которого после восстания 793 года поместили в монастырь Прюм. Вместе с тем эта тяжкая судьба явно мягче, нежели жестокие пытки, которым в 817 году Людовик Благочестивый подверг своего племянника Бернгарда Италийского.

На фоне очевидных надвигающихся перемен в политической жизни Северной и Средней Италии ситуация складывалась неодинаковая. Юг страны оставался под влиянием Византии, а также Сицилии, которой управлял патриций из Геты. Лангобардское Беневентское герцогство под управлением дюка Арихиза, зятя Дезидерия, лишь позже и только на некоторое время попало в определенную зависимость от франкского королевства. Что касается Сполето, папа Адриан I действовал на свой страх и риск, подчинив его жителей папскому престолу и лишив их герцога милостей. Города в других марках под названием Фермо, Анкона и Осимо последовали этому примеру. Римского понтифика поддержала важная Чита ди Кастелло на границе с Римской Тусцией. О реакции короля на эти события ничего не известно. Так называемые имперские хроники отделываются односложными сведениями по случаю окончания 773 года и наступления 774-го: «Здесь [в Павии] господин Карл провел Рождество в своем походном лагере, а также отметил Пасху (3 апреля 774 года) в Риме».

Итак, Карл решил использовать затянувшуюся осаду и вынужденное перемирие в дипломатических целях. Но прежде всего ему вместе с видными представителями знати в собственной свитой хотелось посетить места захоронений святых апостолов неподалеку от Вечного города, а также обновить и духовно закрепить сакральный союз с их преемником — папой.

Король и его свита, судя по всему, возносили также молитвы Всевышнему о победах и счастливом возвращении воинства. Житие Адриана I объясняет явно неожиданное решение короля его горячим желанием отметить священный праздник Пасхи именно и Риме, выделяя из собственного окружения прежде всего епископов, аббатов, герцогов и графов, а также представителей местной аристократии. В страстную субботу Карл собирался припасть к могилам святых апостолов. По свидетельству биографа, этот необъявленный демарш вызвал у папы «удивление и возбуждение». Оно и понятно, так как оба, и папа и король, еще не были знакомы друг с другом. Ждала оценки и новейшая политика франков, приведшая даже к бракосочетанию с лангобардской принцессой, хотя этот союз оказался недолговременным. Кроме того, территориальное самоуправство преемника апостола Петра в Сполето и в иных местах, видимо, не всегда одобрялось франками. К тому же зловещий пример непредусмотренного появления короля около могилы святого апостола Петра, что совсем недавно позволил себе Дезидерий, еще не выветрился из памяти. Поэтому требовалась по меньшей мере осмотрительность.

Тем не менее следовало готовиться к необходимому официальному приветствию. Для этого не хватало времени, кроме того, не существовало и общепризнанной традиции. Церемониал встречи франкского короля нуждался в прецеденте, в модели. Дело в том, что, будучи «патрицием римлян», король франков являлся патроном. Правда, в Риме имелся опыт приветствия монаршего представителя в Италии, экзарха Равенны, дюков Рима и Неаполя, патриция Сицилии. Если поначалу титул «раtricius» [22]как звание закреплялся исключительно за монаршими представителями в Италии (его удостоился также великий Теодорих) или как почетное звание «без должности», то начиная с 754 года папы использовали это титулование чтобы связать франкских мажордомов и королей, а также их сыновей помимо клятвенных дружеских уз и духовного родства в государственно-правовом отношении с Римом и римлянами, а также не в последнюю очередь с преемником апостола Петра. Пипина и его преемников в официальных посланиях они именовали «раtricii Romanorum», разумеется, не для того, чтобы возложить на них какую-либо функцию от имени восточно-римского монарха, а чтобы выразить этим обращенным к Риму титулом еще не определившуюся защитную функцию по отношению к папству. Титулование копирует византийское достоинство. Открозенно говоря, на что еще мог бы ориентироваться папа, кроме как на обогащенный поздней аитичностью образец Константинополя и его титулованный ареал, в котором выжила только римская императорская власть с ее неколебимой традицией, хоть и подверженной временным взлетам и падениям? Эта традиция, однако, была привязана к римским интересам папства, выраженным в доселе неизвестной добавке «римляне» (Romanorum).

Почти одновременно с королевским званием после взятия Павии Карл ввел в официальный оборот также понятие «достоинство патриция». После коронации Карла уже как императора на Рождество 800 года в соборе Святого Петра титул не упомиминался более в протоколе грамот, ибо он постоянно нуждался в толковании и тем не менее обнажил правовую суть тесных отношений между королем франков и папой римским. Можно предположить, что в нарушение всех правил, о которых, кстати сказать, мало что известно, Карла и его свиту торжественно встречали «судьи» города Рима у тридцатого придорожного столба. Значительная удаленность места встречи, по-видимому, объяснялась скорее озабоченностью папы фактическими намерениями короля, нежели почтением к гостю. Согласно протоколу экзархата, франкскому патрицию был уготован торжественный прием со всеми положенными почестями у первого придорожного столба перед самым въездом в город. В церемонии приняли участие представители высшего духовенства. На это великолепное торжество, включавшее крестный ход, пальмовые ветви и песнопения, король ответил смиренным жестом — он спешился и вместе со своим окружением направился в собор Святого Петра, главную святыню христианства за пределами Иерусалима. Здесь на ступенях собора его приветствовал папа вместе со всем духовенством и проводил вовнутрь храма. В отличие от отца Карл не стал падать понтифику в ноги и целовать ему туфлю. Если в 754 король на своей территории исполнил церемониальный жест — держа в руках поводья папского коня, провел его на некоторое расстояние за собой, то теперь для этого не было ни повода, ни потребности.

Заслуживающий доверия биограф папы пишет об этом весьма подробно: «Когда Карл прибыл на место, он облобызал отдельные ступени и таким образом приблизился к папе, находившемуся сверху в атриуме рядом с вратами храма. Они обнялись, потом Карл прикоснулся к правой руке папы. Так они вступили и собор Святого Петра. Все духовенство и служители пели хвалу Богу и королю, громко восклицая: «Восславим пришедшего во имя Господне». Затем папа и король франков со всеми сопровождающими их направились к Соnfessio [23]Святого Петра; там они опустились на колени в смущении перед всемогущим Господом и князем апостолов, вознося хвалу божественному всемогуществу, ибо оно через заступничество князя апостолов даровало такую победу. По окончании молебна Карл испросил у папы дозволения ступить на землю Рима, чтобы там в различных храмах исполнить молитвенные обещания. И тогда оба — папа и король — в сопровождении римских и франкских сановников опустились к месту захоронения святого апостола Петра и около его гроба поклялись во взаимной верности. После этого король и папа вместе со свитой и народом вступили в Рим. Они направились к храму Спасителя при Латеранском дворце. Здесь король остался наедине со свитой, в то время как папа трижды совершил обряд крещения. Затем король вернулся в собор Святого Петра».