Восторженный по натуре, Карл «со своим окружением тронулся вперед; всю осень 793 года при поддержке большого числа людей он посвятил этому предприятию. Так был прорыт ров между указанными реками [Альтмюль и швабская Рецат] — 2000 шагов в длину и 300 футов в ширину. Но все тщетно. Дело в том, что из-за непрекращающегося дождя болотистая почва, перенасыщенная влагой, перечеркивала все усилия землекопов. Выкопанная земля за ночь опять затягивалась разбухшим грунтом». Ну а когда до Карла дошли плохие вести из района в нижнем течении Везера, в том числе сообщения о вторжении сарацинов в Септиманию, Карл махнул рукой на задуманный проект и вернулся домой, где, то есть в Вюрцбурге, «отметил Рождество в храме Святого Килиана на Майне».

О проекте и технической реализации строительства этого канала, предшественника канала Дунай — Майн, судоходство по которому между Бамбергом и Нюрнбергом открылось в 1843 году, а строительство завершилось в 1846-м, было много чего написано. Здесь бездна всяких вымыслов. К тому же следует учитывать, что в конце VIII века, несомненно, уже имелся практический опыт строительства каналов, например, в целях подвода воды в Фульде или для эксплуатации водяных мельниц, к примеру, в Корби или в Сен-Дени. О строительстве водных путей в целях судоходства сообщается вновь лишь в 852 году. Территориально речь шла о долине реки По.

Следы этого проекта, который можно охарактеризовать как «единственный по созданию водных путей Запада за тысячелетие» (Карл Шварц), сохранились и представляют собой один из наиболее впечатляющих наземных памятников Германии, если не всей Европы. Водораздел между Альтмюлем (приток Дуная) и водосбором швабской Рецат составляет примерно 420 метров условного уровня моря, то есть всего 12 метров над средним уровнем реки Альтмюль. Здесь на гребне местности и началась выемка грунта. Канал — искусственное русло длиной приблизительно 1300–1500 метров, ширина этого гидросооружения составляет порядка 30 метров. Он берет начало от северной окраины деревни Грабен (!) близ Вейсенбурга и тянется до водораздела, затем поворачивает на восток и теряется в болотистой местности. Новые археологические исследования с помощью аэрофотосъемки позволяют проследить его дальнейшие очертания теперь уже в северном направлении общей протяженностью около 600 метров. Судя по выемкам грунта, южная оконечность также имела свое продолжение на 250 метров. Землекопы, кроме самого канала, возвели еще два сопутствующих вала высотой 6,5 метра; днище русла в настоящее время частично опустилось ниже уровня местности. Объем земляных работ, произведенных при строительстве канала, составил предположительно 120 000 кубометров, поэтому начало строительства едва ли можно датировать осенью 793 года. Скорее всего они были начаты уже весной 793 года и приостановлены осенью с уходом Карла. По расчетам Йозефа Рёдера, в земляных работах, длившихся почти два месяца, участвовали примерно 2000 человек.

Что касается технического обоснования проекта, строительство канала в комплексе с водоподъемными и перепускными сооружениями в виде современных шлюзов, как кое-кто сегодня считает, представляется крайне маловероятным. Сохранившаяся Фосса Каролина скорее всего является средней частью спроектированного гладкого русла или же цепи небольших прудов. Суда же приходилось тянуть бечевой или перетаскивать через запруды, что вполне соответствовало условиям того времени.

Карл, безусловно, осознал большое преимущество речного флота для обеспечения снабжения своих войск. Для приобретения независимости в будущем от военных контингентов придунайских регионов в противостоянии с аварами канал Рейн — Майн — Дунай играл существенную роль. Смелость проекта, видимо, превосходила уровень технических средств для его осуществления. Но слава его по праву была связана с именем короля Карла.

Перед лицом возросшей угрозы норманнских набегов после 800 года монарх неоднократно отдавал приказы на всех реках строить корабли. Его эксперименты с понтонами начиная с 90-х годов продиктованы той же идеей — шире использовать системы рек в наступательных и оборонительных мероприятиях франков. Однако эти старания успеха не имели. Империи средневековья не суждено было обрести свой флот — в противоположность Византии, государственным образованиям норманнов или италийским приморским республикам, не говоря уже об арабах.

В том 793 году неприятности были связаны не только с обрушившимися земляными валами и взбунтовавшимися саксами. Пограничные конфликты с сарацинами в Септимании потрясли юг империи, а столкновения графов и приграничных жителей со старыми противниками, по данным подкорректированных имперских хроник, окончились для франков неудачей. Это стало еще одной причиной тактики умолчания официозных хронистов — свидетелей событий того времени. Ведь еще в 778 году они ни словом не обмолвились об испанской авантюре и о поражении при Ронсевале.

В эмирате Кордова после смерти в 788 году внушавшего всеобщий страх Абд-аль-Рахмана ситуация при его преемнике Хишаме изменилась в том смысле, что последний, вероятно, в целях консолидации своего правления призвал к священной войне с христианской Астурией и перешел Пиренеи. Ему нечего было бояться, поскольку основные силы франков сосредоточились на восточных границах, а баски сами способствовали дестабилизации южного региона. Поэтому командующий Абд-аль-Малик выдвинулся к Нарбонну, но взять его не сумел. После этого он повернул в направлении Каркассонна, безжалостно разоряя и сжигая все, что попадалось на пути. На реке Орбио ему бросил вызов Вильгельм Тулузский, преемник герцога Корсо, однако потерпел сокрушительное поражение.

Обо всем этом свидетельствует главным образом хронист из монастыря Муассак, расположенного по соседству с происходившими событиями. Есть данные, что на полученные трофеи Хишам I построил мечеть. Хотя король Людовик к этой катастрофе отношения не имел, тем не менее военная неудача подтвердила нестабильность на южных границах империи в связи с предстоящей экспедицией против Беневенто (хотя и прежние походы не приносили франкам славы) под командованием обоих «промежуточных» королей — Пипина и Людовика. И без того непростая ситуация осложнялась внутриполитическими перипетиями — аквитанское окружение короля постепенно прибрало к рукам государственную казну. К удивлению отца, Людовик не мог порадовать его никакими подарками, а когда отец решил выяснить, в чем дело, сын был вынужден признаться в своей полной финансовой несостоятельности. Карл действовал решительно. В Аквитанию немедленно отправились два королевских эмиссара — граф Рихард и некто Виллиберт, впоследствии архиепископ Руанский. Они потребовали вернуть отчужденное королевское владение и одновременно предложили разобраться со снабжением аквитанского двора. В результате четыре пфальца стали зимней резиденцией короля: Дуэ в Анжу, Шасснёй в Пуату, где в 778 году родился Людовик, Анжак в Ангулеме и Эбрён в Берри. Все они, между прочим, располагались на границе с собственно землями франков. На юге Аквитании выявились проблемы с реституцией и контролем. Учреждение четырех зимних пфальцев противоречит свидетельству того же источника о том, что занятое королевское владение возвращено королю, ибо это имеет силу только для фискальных округов, которые, в свою очередь, составляли экономическую основу упомянутых зимних резиденций.

Поскольку доходы от таможни, чеканки денег и прочего, как правило, были сосредоточены в руках сборщиков таможенных сборов и хозяев монетного двора или же местных властей, если только в результате предоставленных привилегий не оседали в карманах церковных получателей, вполне логично, что королевство за неимением прочих надежных и постоянных государственных доходов на основании так называемого реестра государственных владений активно заботилось о состоянии и доходности казенной земельной собственности как экономической основы каждодневных потребностей двора, при этом обеспечивая оптимальные условия для употребления и реализации сельскохозяйственных продуктов и их излишков.