Эти территориальные уступки короля и согласие папы на отдельные части его «максимальной программы» 774 года явились основой для компромисса, который, с одной стороны, в немалой степени сохранил целостность прежней империи лангобардов, оставив и в рамках экзархата достаточный радиус для обеспечения интересов королевской политики в Венеции и Истрии, а с другой — признал за папой право на обладание в Центральной Италии территорией, объединившей Римский дукат с Сабиной и Кампанией, обеспечившей северо-восточный фланг посредством так называемой Римской Тусции и одновременно сделавшей возможной территориальную связь Рима с экзархатом и с «обогащенным» Пентаполем. Поскольку Беневенто и Неаполь представляли нечто вроде санитарного кордона вокруг церковного государства, удалось избежать открытой конфронтации с греками и союзниками. Вдобавок ко всему наглядно проявилось значение крупных аббатств. Достаточно вспомнить в этой связи о Фарфе на территории Сабины.

У папы и короля па Пасху 781 года были все основания считать, что их труды увенчались полным успехом. Карл ощущал работу и поддержку со стороны преемника апостола Петра, что означало обновленную духовную гарантию монаршего правления его семьи и в будущем, в то время как Адриан I, хотя и не дождался осуществления всех территориальных амбиций, тем не менее сумел серьезно пополнить церковную казну. Прежде всего ему удалось избавиться от постоянной роли просителя при дворе.

Respublica Sancti Petri [39], впоследствии церковное государство, стало приобретать реальные очертания. Последующее Италийское королевство обрело предшественника в итальянском государстве каролингского происхождения. Юг, все еще расколотый на разные зоны влияния, ориентированный в церковном и культурном отношении главным образом на Восток, обрел относительное единство лишь в процессе норманнского государственного становления, что одновременно повлекло за собой латинизацию и новую привязанность к патриарху Запада. Это тройное разделение- монархическая Италия, церковное государство и Юг — наложило на историю Апеннинского полуострова такой отпечаток, что он ощущался вплоть до XIX века, напоминая о себе до сегодняшнего дня.

Пока Карл находился с визитом в Риме (скорее всего по поводу мятежа сицилийского патриция), в Вечный город приехали эмиссары императрицы. Ирина после смерти супруга Льва IV вел;! текущие дела фактически в качестве регентши за малолетнего сына Константина VI. В вопросе о почитании икон, разделявшем Восток и Запад начиная с двадцатых годов или выпукло высветив шем это противоречие, она сблизилась с позицией Рима и явно искала союза с королем франков, видимо, для того, чтобы единым фронтом выступить против мятежного стратега Сицилии, который окопался в Африке уже в качестве антиимператора.

Правда, мотивы такого сближения недостаточно прозрачны. Мы в основном зависим от восточных источников, содержащих главным образом перечисление голых фактов. Тем не менее эти попытка создать союз была связана с проектом, который прорабатывался уже в 766-м или 767 году и тогда предусматривал матримониальный союз сына императора Льва с дочерью Пипина Гизелой, единственной сестрой Карла. Как известно, этому проекту не суждено было сбыться.

Между тем императрица Ирина, вдова бывшего потенциального жениха франкской принцессы, предложила осуществить брачный союз между ее сыном, императором, и дочерью Карла Ротрудой. Предполагаемый проект включал и образовательную программу. Из византийского посольства при дворе Карла остались евнух и нотариус Елисей, чтобы обучать греческому языку и хорошим манерам юную принцессу, которой предположительно было не более восьми лет. Кроме того, ученый Павел Диакон должен был взять на себя труд и образовывать Ротруду на языке Востока, вырвавшегося в области культуры вперед. Эта помолвка означала для правителя франков не только явное повышение международного престижа и авторитета на собственных землях, но и признание его правления в Италии как преемника лангобардских королей. Их правление до той поры по крайней мере Византией расценивалось в государственно-правовом смысле как подчиненное Романской империи — причем несмотря на более ранние договоренности, имеющие другой смысл. Да и к совместному папско-франкскому владению экзархатом, последним форпостом Константинополя на Адриатике до последовавшего затем расширения портового города Бари, относились по меньшей мере с молчаливым почтением. Союз его друга Карла с Византией имел для преемника апостола Петра также немалое преимущество — в случае возникновения враждебного союза Константинополя с Беневенто папе не пришлось бы волноваться по поводу сохранения статус-кво на южной границе патримония апостола Петра. Интерес императрицы Ирины, с одной стороны, заключался в приобретении союзников в борьбе с мятежными повелителями (и не только в Сицилии), а с другой — в почтении к собственному правлению, к подвергаемой прежде всего в западных источниках дискриминации империи как «бабьего царства», полученной в наследие от Юстиниана и Теодоры.

Государственно-правовая эмансипация папы за те годы прошла нелегкий путь познания. Если прежде на документах курии многократно проставлялось лишь римское процентное число — пятнадцатилетний цикл, указание года в отношении к текущему (правда, тогда давно уже сфальсифицированному) пятнадцатилетнему налоговому циклу, синодальный протокол 769 года содержал вообще лишь помету «после царствия Иисуса Христа», то Адриан I после 781–782 годов добавил к году воплощения, то есть к году после рождения Христа, еще годы собственного понтификата в качестве элемента датоуказания.

Судя по всему, было покончено с чеканкой в Риме золотых монет с обозначением имени и изображением лика императора после смерти Константина V в 775 году; на появившихся позже серебряных денариях изображены лицо папы и его имя. Не король франков и «патриций римлян» становится тем временем на лесто императора, а римский понтифик как глава своего Resрublica Romanorum [40].

Если благодаря частичному выполнению обещания 774 года, несмотря на непрекращающиеся трудности, папа сумел утвердить свою территориальную власть (как духовный авторитет на Западе, он и без того был непререкаем) особенно в Центральной Италии, то по крайней мере в преемстве лангобардских правителей сопротивления со стороны Восточного Рима Карл не встретил. Императрица Ирина искала прежде всего союза с самой влчя тельной силой Запада, одновременно проявляя готовность сблизиться с папой в догматических и религиозно-политических вопросах и тем самым признать его Авторитет.

«Двойному королю» из Италии северный фланг вместе с важными перевалами на территории Баварии и Рети представлялся весьма зыбким. Когда-то под властью Меровингов, теперь же де факто автономный внешний дукат Бавария связанных с королевским домом Агилольфингов все больше воспринимался как опасное средоточие власти. Оно мешало политико-административному смыканию расположенных на севере частей государства франков с Ломбардией. И это несмотря на то что уроженец Баварии аббат Стурм, как мы уже знаем, в 771-м или 772 году сделал возможным договор о дружбе между Тассилоном и Карлом скорее всего в подражание пакту между папой и королем франков. В 778 году баварские контингента появляются в составе даже испанских вооруженных отрядов, не говоря уже о союзе баварского герцога с Адрианом I. Последний на Троицу 772 года совершил обряд крещения и помазания сына Тассилона — Теодора, что было равноценно утверждению квазикоролевского титула Агилольфингов и оговаривало духовное шефство папы над франкскими принцами. Тогда папа Адриан, опасаясь новых политических альянсов, за которыми стояла мать короля Бертрада, стал искать нового союзника во имя пресечения лангобардской угрозы. Тем самым Тассилон III хоть и бросил перчатку своему тестю Дезидерию, но такой расклад сил не стал долговечным.