Наконец, встречается констатация положения об отказе от подчинения епископов, аббатов и других представителей знати, не желающих признавать вердикт суда королевских эмиссаров или даже игнорирующих обязанность своего появления при дворе. В этом случае их имена должны фиксироваться и доводиться до сведения императора. Надежда на улучшение положения связана с увещеванием королевских эмиссаров, которое по своему эмоциональному настрою представляет смесь отчаяния и уверенности: «Мы также приказываем нашим эмиссарам делать то, что многие годы повелевали делать в наших капитуляриях на территории всей нашей империи — учиться, соблюдать и обращать в навык то, что они сейчас тщательно познают и стараются обновить к нашей пользе и ко благу всех христианских людей, по мере возможности оценивая приобретенный опыт и доводя его до совершенства. И пусть они ежегодно извещают нас, кто хотел бы исполнить в этих благих трудах благодарение, воспринятое Богом и нами. А кто проявит небрежение, против того будут приняты меры наказания, сообразные степени небрежения, дабы это другим страхом обернулось». Очевидно, что данное предостережение оказалось тупым оружием в борьбе за учреждение порядка и справедливости.

Между тем на севере империи франков назревали определенные события: в лице датского короля Готфрида на горизонте вновь появился противник, который стал угрожать подрывом с таким трудом отлаженной политики взаимопонимания с саксами. Не случайно, что последний раздел своей «военной главы» биографии Карла Эйнхард посвящает конфликту франков с норманнами, которые вначале занимались морским пиратством, а потом, используя огромную флотилию, принялись опустошать побережье Галлии и Германии. Если верить Эйнхарду, датчанин Готфрид страдал манией величия. Так, он объявил Саксонию и Фрисландию своими провинциями и даже стал готовиться к военной экспедиции против Ахена. Это был своего рода пролог драмы викингов всего IX столетия.

Вначале Готфрид, причалив к побережью, напал на ободритов, языческих союзников франков на другом берегу Эльбы, вождь которых Дражко характеризуется в анналах Лорша даже как «вассал господина короля». Это нисколько не противоречило фактам, ибо по окончании войны с саксами в 804 году Карл передал земли разбитых трансалбингеров их непосредственным соседям. Несмотря на военные успехи, войска датчан были рассеяны и вскоре агрессор был вынужден снова отступить. Среди погибших оказался и брат короля — Регинальд, однако датчанам удалось занять несколько славянских укрепленных пунктов. Кроме того, они обратили в бегство князя Дражко и взяли в плен еще одного предводителя, которого вздернули на виселицу. При поддержке вильцев, заклятых врагов ободритов, этот регион продолжал платить Готфриду дань.

Прежде чем вернуться в Данию, Готфрид разорил еще один торговый пункт, Рерик, а тамошний купеческий люд, хотя они предлагали ему серьезное отступное, норманны увели с собой, возможно, в Шлезвиг на реке Шлей, а скорее всего в Ганшхабу на противоположном берегу, который тем самым приобрел еще большее значение как перевалочный пункт в отношениях между Северным и Балтийским морями. Рерик был расположен на землях ободритов, неподалеку от главной крепости Мекленбург. Недавние раскопки доказали существование канувшего в Лету Рерика, находившегося, несомненно, вблизи Гросштрёмкендорфа, примыкавшего к Висмарской бухте. Современные исследователи полагают, что погибший торговый центр представлял собой муль-тиэтнический торговый порт на побережье Балтийского моря и, таким образом, относился к тому же типу поселений, что и Бирка на озере Меларен в Швеции или Старая Ладога.

В Шлезвиге Готфрид принял решение построить так называемый Даневерк (пограничный вал) для укрепления границы в южном направлении. Это сооружение представляло собой как бы «засов» между Северным и Балтийским морями, расположенный на северном берегу реки Эйдер (в Шлезвиг-Голштинии), перекрывавший доступ в Ютландию между реками Шлей и Эйдер. Вытянутая искусственная граница состояла из нескольких участков в виде могучих земляных валов, частично укрепленных деревянными палисадами, а впоследствии замененных на стены из булыжника и рвы. Граница представляла собой сплошную линию и прерывалась там, где ставили ворота для проезда. Состоявшую из трех валов старейшую систему можно датировать 737 годом. Вторая очередь строительства, возможно, основного вала, осуществлялась при Готфриде. А третий этап по укреплению и усовершенствованию этих сооружений приходится на период напряженности датско-франкских отношений примерно в 968 году.

Получив эти сообщения с другого берега Эльбы, Карл среагировал незамедлительно, ибо подобное развитие событий могло иметь серьезные последствия для империи в бассейне Эльбы и за его пределами. В район «мокрой границы» монарх направил своего уже испытанного в военных походах сына Карла с сильным воинским контингентом, состоявшим из франков и саксов. Перед ними была поставлена задача «оказать сопротивление безумному королю, если тот вздумает напасть на саксонскую границу». Когда Карл добрался до Нижней Эльбы, Готфрид после кровопролитных столкновений, вероятно, уже стал отступать. Однако вместо того чтобы ограничиться боевым охранением, король велел навести переправу через Эльбу. Оказавшись на другом берегу реки, войска опустошили земли линонов и смелдингов, племен, населявших земли близ Эльбы между ободритами и вильцами. Затем якобы без потерь Карл вернулся на земли саксов. Фактически же эта кампания успеха не имела. Кроме того, в ходе ее погибло немало франков. В итоге не получилось умиротворения племен, которые из неприязни к ободритам предпочли примкнуть к датчанам, не удалось приобрести и союзников для заключения нового пакта. Эта военно-политическая неудача, видимо, усилила недовольство, которое вызвали воинский призыв и его осуществление с помощью суровых штрафов.

Безуспешность этой военной операции нашла отражение в монаршем приказе, написанном после возвращения войск в конце года, о создании двух укрепленных пунктов на другом берегу Эльбы. С определенной долей уверенности можно утверждать, что одним из них был Хобуки, который, несмотря на сопротивление монаршего эмиссара и восточносаксонского отряда, был захвачен и разрушен вильцами. О втором пограничном укреплении ничего не известно. Даже Эйнхард два десятилетия спустя вынужден признать, что вовсе не военные успехи франко-саксонских отрядов стали временным заслоном для угрозы вторжения норманнов, а насильственное устранение воинственного и надменного короля датчан одним из его «сателлитов».

Насколько опасным было плавание в Северном море, из-за того что в нем пиратствовали норманны, датчане или викинги, видно из свидетельства о возвращении изгнанного из Северной Умбрии короля Эдвульфа, в ходе которого римский диакон Адульф на обратном пути попал в руки пиратов. Они вновь переправили его на остров, где диакон был выкуплен одним из дружинников восстановленного в своем монаршем достоинстве правителя. Эта история дает также пример широко распространенной в ту эпоху работорговли.

Хронист завершает свое годичное свидетельство стереотипным замечанием, что Рождество 808 года и Пасху 809 года император провел в Ахене.

В водах Адриатики по истечении перемирия в августе 808 года возобновился военный конфликт между греками и франками. Византийская флотилия, появившаяся вначале у Далматского побережья, а потом бросившая якорь в Венеции, проверила свою боеспособность на расположенном к югу от Венеции торговом центре Комачо, впоследствии непримиримом конкуренте Сере-ниссимы, который долгое время пользовался расположением правителя франков. Тем не менее соединение кораблей было обращено в бегство и вернулось в Венецию. Как и его предшественник, этот командующий византийской флотилией тоже добивался согласия с королем Пипином, чему, однако, помешала жесткая позиция дожей, пытавшихся извлечь для себя максимальную политическую выгоду из напряженности в отношениях между Востоком и Западом. Между тем этой опасной игре вскоре было суждено закончиться, поскольку деятельный император Никифор, который решительно противился стремлению Карла добиться признания как кесаря Запада, устремил взгляд на Балканы, где пытался по мере сил воспрепятствовать продвижению паннонских болгар на юг. Под началом своего вождя Крума болгарам уже удалось разрушить пограничное укрепление Сердику. На восточном же фланге для византийцев напряженность спала в результате смерти великого халифа Харуна ар-Рашида и последовавших за ней внутриарабских трений. Что Адриатика находилась где-то на обочине византийской политики, доказывает хроника свидетеля того времени Феофана, которая вообще обходит стороной события, происходившие у побережья Истрии и Далмации.