– А почему бы тебе не пожить с Сонией?

– Мануэль, я, кажется, уже слишком большой мальчик, чтобы жить с сестрой! – воскликнул Хуан Антонио.

– А что тут плохого? – пожал плечами Мануэль. – У нее тебе будет лучше, чем в отеле.

– Терять независимость из-за комфорта…

– Почему? – недоумевал Мануэль. – Разве ты собираешься делать что-то такое, что надо скрывать от нее?

– Да нет, – махнул рукой Хуан Антонио.

– Подумай, она одинока, ты тоже… А дом у нее большой, тесно вам не будет.

Но Хуан Антонио не мог согласиться с ним. Возможно, что атмосфера несчастья, окружавшая Сонию, отталкивала его – он подсознательно стремился к свету и счастью. Так начинал себя новый человек, рождавшийся в нем.

Моника боялась: хорошо ли примут ее родственники Дениз? Страхи оказались напрасны. Бедствия молоденькой девушки тронули их. Они всем сердцем сочувствовали Монике. Ромелия, мать Дениз, провела девушку в комнату, где раньше спала Дениз.

– Ни о чем не волнуйся, – сказала она Монике. – Это твой дом. Живи здесь, сколько захочешь.

– Спасибо, сеньора, – поблагодарила ее Моника. – Но я не буду злоупотреблять вашим гостеприимством.

– Не говори глупости, – остановила ее Дениз. – Мы будем помогать тебе.

Ромелия обняла обеих подруг:

– Я рада, что вы обе со мной. Мне было так одиноко без дочери. А теперь у меня сразу две дочки. Надеюсь, ты все поняла и больше не захочешь покидать родной дом.

Дениз, улыбаясь, кивнула. Моника печально глядела на них, остро ощущая свое одиночество. Ромелия посмотрела на нее и сказала:

– То, что с тобой случилось, очень грустно. Но здесь тебе нечего бояться.

– Я знаю, сеньора, спасибо, – ответила Моника.

– Вот только плохо, что ты не предупредила семью, – озабоченно произнесла мать Дениз. Слезы выступили у девушки на глазах.

– У меня нет семьи, сеньора. Я оскорбила всех своих близких и не имею права на их внимание.

Ромелия, вздохнув, погладила ее по голове:

– Ладно, дочка, тебе, может быть, виднее, что ты делаешь.

Она улыбнулась:

– Только не называй меня сеньорой. Мое имя Ромелия, так ко мне и обращайся.

Джина сидела в кресле, поджав под себя ноги. Даниэла корила ее:

– Зачем ты пошла к Фелипе?

– Я очень разозлилась на него за вчерашнее.

– Я просто отказываюсь вас понимать, – сердито сказала Даниэла. – Пора бы вам и повзрослеть. Ведете себя, как малые дети.

– Но он же смеется надо мной! Я для него ничего не значу! – в слезах ответила Джина.

– Скорее, наоборот, ты для него слишком много значишь.

– Ой, пусть он катится к дьяволу. Я думаю, не поехать ли мне к Хансу в Германию. Уж он-то меня действительно любит.

Даниэла молча посмотрела на нее и тяжело вздохнула.

– Знаешь, Алехандро приходил ко мне со своим сыном. Карлос мне понравился, умный и живой мальчик.

– Да, Алехандро не дурак. Он понял, что тебя легче всего пронять детьми, – усмехнулась Джина.

– Прекрати, – сердито сказала Даниэла.

– Я же говорю правду, – миролюбиво произнесла подруга. – Ты любишь детей.

Даниэла вздохнула.

– Да… Они такие милые. Знаешь? Я решила взять на воспитание несколько детей. Представлю новую коллекцию – и займусь детьми, честное слово.

– Ты серьезно? – с улыбкой спросила Джина.

– Серьезно. Жизнь без семьи лишена смысла. А только подумать, сколько на свете детей, лишенных родительской ласки!

– Ты права. Ну что ж, поступай, как знаешь… И мы будем уважать тебя еще больше, – улыбнулась Джина.

Иренэ сидела за столом перед разложенными эскизами с гордым видом. Альберто рассматривал рисунки и качал головой:

– Ничего не скажешь, здорово. Даниэла знает свое дело.

– По-моему, это кошмар, – вздернула плечо Иренэ. – Но что делать, плохие вкусы господствуют в мире.

– Наш Дом моделей будет иметь успех, – усмехнулся Альберто. – Даю голову на отсечение.

– Дай-то Бог. Слушай, Альберто, Моника от тебя убежала, почему бы нам не жить вдвоем?

– А вдруг она вернется? – сказал Альберто, не глядя на нее.

– Ты прекрасно знаешь, что не вернется, – вздохнула Иренэ. – Почему ты не хочешь жить у меня?

Альберто пробормотал что-то неопределенное. Предложение Иренэ было заманчивым, но связывать себя обещанием ему не хотелось.

Хуан Антонио всегда отличался решительностью и энергией. Именно поэтому ему когда-то удалось блестяще наладить дело в своей фирме. Но и в сердечных делах он был таким же. Поняв, что главное в его жизни – любовь к Даниэле, он пришел к ней в дом, зачеркнув то, что ему теперь казалось досадным и случайным, и со всей страстью и настойчивостью стал снова добиваться любви Даниэлы. Он пришел в дом, где они когда-то были счастливы.

– Я не сдамся, не отчаюсь, а буду умолять тебя о прощении, пока мы опять не будем вместе, – говорил он, глядя Даниэле прямо в глаза.

– Пойми же, я не хочу о тебе ничего знать. Уходи и не мучай меня больше, – отвечала Даниэла, нервно ломая руки.

– Подожди, нам необходимо поговорить о Монике. Она ведь расплачивается и за нашу размолвку.

Он пристально посмотрел на Даниэлу и сказал:

– Я люблю тебя, Даниэла. Я люблю тебя.

Он попытался поцеловать ее, но она оттолкнула его и дала пощечину.

– Да как ты смеешь! – отчаянно воскликнула она. – Я не хочу с тобой говорить, уходи, меня не интересует твоя жизнь!

– Я сойду с ума! – простонал Хуан Антонио.

– Это меня не касается. Моника мне уже сказала, что я не имею отношения ни к ней, ни к тебе. Вот и чудно. Я забуду вас обоих, как вы забыли меня.

Хуан Антонио прошелся по комнате и, резко повернувшись к ней, выпалил:

– Я совершил страшную ошибку, но никогда не забывал тебя, Даниэла.

– Лучше бы тебе подумать об этом до того, как ты связался с Летисией, – горько сказал Даниэла.

– Попробуй меня понять, – вздохнул Хуан Антонио. – Я ощущал себя старым, у меня появились комплексы, и когда молоденькая девочка обратила на меня внимание, это оказалось слишком сильным искушением.

– Вот и оставайся с молоденькой девочкой. А обо мне можешь забыть, – сердито бросила Даниэла и пошла к выходу.

– Даниэла! – воскликнул Хуан Антонио.

Она остановилась и повернулась к нему.

– Даниэла! – повторил он. – Забудь обо всем. Я люблю тебя!

Она покачала головой.

– К сожалению, у меня очень хорошая память. К тому же у тебя будет ребенок.

– Это не должно тебя волновать. Я твердо решил порвать с Летисией. О женитьбе на ней не может быть и речи.

Даниэла сжала кулаки.

– Меня не интересуют твои решения. Уходи, прошу тебя.

– Даниэла! – умоляюще произнес он.

– Между нами все кончено, Хуан Антонио. Не надо цепляться за воспоминания. Живи своей жизнью и дай мне жить моей.

Он хотел что-то сказать, но Даниэла остановила его, подняв руку:

– Если ты еще раз придешь в этот дом, я перееду отсюда.

– Нет, этот дом твой, – покачал головой Хуан Антонио.

– Тогда уважай мои права. Ты не должен являться сюда всякий раз, когда тебе взбредет в голову.

И она вышла. Хуан Антонио печально смотрел ей вслед.

Даниэла поднялась к себе в комнату и села в кресло. Ею овладели сложные чувства. Дверь бесшумно открылась, и вошла Джина. Она знала, что здесь был Хуан Антонио, и хотела поговорить о нем.

– На твоем месте я бы его простила, – осторожно сказала она.

– Я почти была готова, но испугалась, как бы потом не пришлось раскаиваться в этом.

– Вряд ли, – произнесла Джина, садясь перед зеркалом.

– Я устала страдать из-за людей, которые этого не заслуживают, – вздохнула Даниэла. – Может быть, я стала злой и бездушной?

– Глупости! – возразила Джина. – Все, что с тобой происходит, очень понятно.

– Жизнь продолжается, я хочу жить и никому не позволю погубить меня, – сказала Даниэла. – Ладно, хватит об этом. Лучше скажи, что ты намерена делать с Фелипе?