– Не надо так сердито, детка, – развязно протянул Альберто.

Эдуардо сделал шаг вперед:

– Ты что, не слышал? Вот отсюда!

– Не смейте приходить ко мне, – топнула ногой Маргарита.

– Маргарита, я спрашиваю, где Моника? – с угрозой в голосе произнес Альберто.

– Вам сказали, что мы не знаем, – выступил вперед Федерико.

– Я вам не верю, – сказал Альберто, обводя всех злым взглядом.

– Сколько раз тебе повторять? Проваливай! – не столько сказал, сколько прорычал Лало.

– Не горячись! – ухмыльнулся Альберто. – Не забывай, я все-таки твой отец и могу сделать тебе а-та-та!

Эдуардо и Федерико подступили к нему с двух сторон.

– Ладно, ладно, – отстранился Альберто. – Я уйду, но с одним условием.

– Никаких условий! – воскликнула Маргарита.

– Скажи Монике, чтобы она не пряталась от меня. Рано или поздно я ее разыщу.

Помолчав, он сказал:

– Лало, выйдем на минутку, мне надо с тобой поговорить.

– Пошел к черту! – буркнул Эдуардо.

– Ну как хочешь, – сказал Альберто и сел в кресло.

– Пошли, – сердито бросил ему Лало. Альберто встал и двинулся к двери. – Я сейчас вернусь, – обратился юноша к Фико и Маргарите.

Они вышли.

– Гнусный тип, – с омерзением произнесла девушка.

– Не понимаю, как Моника могла им увлечься, – пожал плечами Федерико.

За порогом Эдуардо яростно бросил отцу в лицо:

– Со мной можешь не изображать ни мученика, ни падшего ангела! Меня ты не проведешь!

Скинув маску, Альберто злобно оскалился:

– Ладно, если хочешь правду… Я вас всех презираю – тебя и твою замечательную семейку. Но передай Каролине, чтобы она не забывала обо мне. Я отомщу. Вы даже не подозреваете, что я вам готовлю.

Он похлопал юношу по щеке, но тот отшвырнул его руку.

– Берегись! Перед тобой вовсе не тот беззащитный ребенок, которого ты когда-то оставил. Я сумею защитить своих.

– Посмотрим, – презрительно сказал Альберто, – Со мной тебе тягаться трудно, щенок.

Эдуардо замахнулся, чтобы ударить его. Альберто отвернулся и пошел к машине.

Лало проводил его взглядом и, убедившись, что он уехал вернулся в дом.

– Ну что? – спросил Федерико.

– Он мне угрожал. Ничего другого он не умеет, – мрачно сказал Эдуардо.

Даниэла сидела в гостиной с книгой в руках, но никак не могла сосредоточиться на чтении. Она даже обрадовалась, когда вошедшая Мария отвлекла ее вопросом по хозяйству.

– Никак не могу отвлечься от мыслей о Монике, – сказала она.

– Разыщите ее, сеньора!

Даниэла замахала руками.

– Я вам объяснила, почему не могу сделать этого!

Мария подошла к ней.

– Она неразумная, капризная девочка. Но вы-то нет! И вам известно, что именно сейчас вы нужны ей, как никогда!

– Вот в этом я не уверена. Боюсь, она не пришла ко мне потому, что я для нее слишком мало значу. И пусть она не с Альберто – она предпочитает быть одна, а не со мной.

Мария вышла, прижимая платок к глазам. Даниэла отложила книгу в сторону и задумалась. Ей вдруг показалось, что она ведет себя, как Джина с Фелипе.

Утро было солнечным, но Фелипе это не радовало. Мысли у него были тревожными. Он спустился по лестнице, чтобы дать распоряжения рассыльному адвокатской конторы, и вдруг увидел Джину, которая стояла в холле, прислонившись к стене. Не задумываясь, словно их последняя перебранка и не прерывалась, он сказал:

– Привет! Я не думал, что ты придешь так быстро.

– Я просто умираю от желания увидеть тебя, – язвительно ответила Джина.

– Понятно, – в тон ей продолжал адвокат. – Ты сходишь с ума от любви ко мне и пришла умолять о прощении.

– Ах ты, мой ясновидец! Ты, верно, хочешь, чтобы я встала на колени и поцеловала тебе ноги. Я так и сделаю.

Она подошла к Фелипе и ударила его в солнечное сплетение. Он сморщился от боли.

– Если ты пришла, чтобы драться, ты могла бы оставаться дома, – отдышавшись, сказал адвокат.

– Я хотела бы изувечить тебя! – яростно прошипела Джина. – Никто и никогда не оскорблял меня так, как ты!

– Ты ничего другого и не заслуживаешь! Можешь катиться ко всем чертям вместе со своим тупым немцем.

Джина, сердясь на себя и на Фелипе, сказала:

– Я не поехала с Хансом, но вовсе не из-за тебя, а из-за своих детей и потому, что мне не хотелось в Европу, понял?

– А! – засмеялся адвокат.

– Заткнись! – в сердцах крикнула Джина, стукнув его сумочкой.

– Просто Ханс все обдумал и не захотел показывать тебя своим друзьям. Именно это он и сказал мне на прощание.

– Берегись, мой дорогой! Над Джиной Рейес никто не смеет издеваться! – угрожающе произнесла женщина и направилась к выходу.

Фелипе засмеялся ей вслед. Он подумал, что приход Джины – добрый знак. А к войне с ней он привык.

Мария вошла в столовую и, убедившись, что еда стоит на столе нетронутой, всплеснула руками:

– Сеньора! Вы так ничего и не ели!

– У меня нет аппетита, Мария, – мрачно ответила Даниэла.

– Мне это совсем не нравится. Вам надо немного развлечься.

Даниэла подняла глаза от узора на скатерти, который она все время разглядывала, не зная, зачем.

– Мне не до веселья, Мария. У меня не осталось надежды на лучшее, а без надежды нельзя жить.

Служанка озабоченно смотрела на нее.

– Сеньор Алехандро вам не нравится? – спросила она.

– Ой, Мария, хоть вы не начинайте об этом, – с досадой сказала Даниэла – Джина уже надоела ей своими намеками на страсть фабриканта.

– Да нет, сеньора, я только спросила.

– Алехандро – прекрасный человек, но я не могу полюбить никого, кроме Хуана Антонио, – задумчиво произнесла Даниэла.

После неудачного, как ей казалось, разговора с Даниэлой Сония поехала к Хуану Антонио. Ей хотелось спасти Монику. Брат был поражен, услышав ее рассказ.

– Ни за что бы не поверил, если бы это сказала не ты, – покачал он головой, – Сколько же времени понадобилось Монике, чтобы понять, что за тип этот Альберто!

– Я надеюсь, она придет к Даниэле, – вздохнула Сония и отставила недопитую чашку кофе. – А может быть, и Даниэла возьмет инициативу на себя.

Хуан Антонио закусил губу и наморщил лоб.

– Даниэла права, Моника сама должна сделать шаг нам навстречу. Во всяком случае, навстречу Даниэле. Меня-то она, должно быть, и знать не желает.

Сония обняла брата.

– Я уверена, что у вас троих все наладится, – сказала она. – Не знаю, почему, но я чувствую, что все будет хорошо.

Хуан Антонио печально взглянул на нее. Ему, напротив, казалось, что ничего хорошего не будет.

Заехавший к нему через час Мануэль не поддержал его в мрачных мыслях. Он, как всегда, был очень рассудителен и видел все довольно ясно.

– Не мучай себя. Этот человек для Даниэлы ничего не значит. Джина ляпнула это для того, чтобы досадить тебе.

– Я в этом не уверен, – нахмурившись, сказал Хуан Антонио. – Когда я спросил о нем Дору, она посоветовала обратиться прямо к Даниэле.

– Но вмешиваться в их отношения тебе нельзя, – поднял палец Мануэль.

– Да, знаю, – недовольно ответил Хуан Антонио и прошелся по комнате. – Но, по крайней мере, Моника бросила этого негодяя.

Он сел и стал раскачиваться взад-вперед.

– Я бы на твоем месте разыскал ее, – посоветовал Мануэль.

– Нет, – болезненно поморщился его друг. – Она не станет со мной разговаривать. Вспомни, как она вела себя все это время. Лучше подождать немного.

Переживания сделали Хуана Антонио мудрее. Впрочем, дураком он никогда и не был. Лишь страсти, перед которыми он был бессилен, заставляли его иногда делать необдуманные шаги – словно злой рок толкал его… Он чувствовал себя очень одиноким, но в этой боли незаметно для него рождался новый человек.

Мануэль, умный, но несколько сухой, сделал неожиданное предложение: