Трудно отделаться от впечатления, что русские в Крыму более патриоты, чем русские в России.
— Им не пришлось посылать своих детей на две чеченские войны. Они не столкнулись с бушевавшим в 90-е годы в российских городах бандитизмом. Их миновали все травмы, которые пережило российское общество, — объясняет Татарчук.
Севастополь, город на побережье Чёрного моря, основанный в XVIII веке как база российского Черноморского Флота, не похож на запущенные российские или украинские города. В каком-то смысле, это идеальный город — спланированный лучшими архитекторами XVIII века, чтобы исполнить каприз просвещённой правительницы, он был тщательно восстановлен после Второй мировой войны в монументальном сталинском стиле. Всё белое, чистое и красивое: вдоль моря идут вымощенные ровной брусчаткой бульвары, бьют подсвечиваемые по вечерам фонтаны. Можно безопасно гулять по ночам. Если бы жителей Севастополя перенести в Россию, они пережили бы культурный шок.
Борьба за памятник
По величественным ступеням, ведущим к самому высокому месту в Севастополе, поднимается группа англичан-пенсионеров. Сидя на скамье, активист из организации «Севастополь против НАТО» провожает их взглядом:
— Я люблю смотреть на этих, с Запада. Бегают в шортах, всё им интересно. Прямо как дети, — он добродушно улыбается.
Англичане осматривают возвышающийся над городом памятник Ленину. Он, наверняка, соответствует самым смелым ожиданиями туристов, которые и без того взволнованы своим путешествием вглубь территории бывшей империи зла. Ленин гигантский. Гранитный колосс подавляет своими размерами, где-то внизу, вокруг постамента четыре фигуры — рабочего, крестьянина, солдата и моряка — они кажутся ничего не значащей пылью.
Но гигантский Ленин — мёртвый символ. Рядом с ним нет цветов — ни тех, что возлагают официальные делегации, ни тех, что кладут к памятникам, дорогим сердцу, новобрачные по всему СНГ. Он не вызывает уважения — постамент исписан севастопольской молодёжью признаниями в любви.
— Верю ли я, что коммунизм был наилучшим строем? Ну, на какие-то вопросы сегодня смотрят иначе, — уходит от ответа офицер Черноморского Флота на пенсии.
Даже главный редактор «Севастопольской Правды», девизом которой служат слова «Социализм, один союз», сдержанно высказывается о коммунизме.
— Иногда не следует стремиться к воплощению в жизнь идеалов. Мужчина не обязательно должен жениться на своём идеале женщины.
Идеи Ленина умерли, памятник забыт, но одно несомненно — если бы кто вздумал убрать памятник, вспыхнули бы волнения. Поэтому в Крыму памятники целы, хотя на западной Украине их давно взорвали.
Но в Севастополе сегодня есть монумент, вызывающий куда более бурные эмоции. Когда городской совет решил в честь 225 годовщины основания города поставить памятник Екатерине II, разразился скандал. Резко протестовал мэр, назначенный Ющенко. В конце концов, памятник, деньги на который дали севастопольские предприниматели, был установлен в центре города. Мраморная императрица смотрит на прохожих, держа в руке указ об основании Севастополя.
— Ну, как вам нравится Катька? — небрежно бросает женщина, несомненно, украинка, у которой я на улице спросил дорогу, и добавляет ехидно, — Страшно много памятников в этом городе, можно сказать — город-кладбище.
— Если русские хотят, чтобы на постаменте стояла шлюха, то пусть себе стоит, — говорит капитан запаса Мирослав Мамчак. За иронией скрывается горечь поражения, потому что именно он вёл борьбу за то, чтобы в Севастополе не было памятника царице Екатерине.
Капитана Мамчака, начальника украинской военной радио-телевизионной станции «Брыза», в Севастополе все знают, хотя и не все любят. Когда Россия и Украина после бурных переговоров делили между собой постсоветский Черноморский Флот, Мамчак был среди тех немногочисленных офицеров, которые присягнули на верность Украине. Его недавние сослуживцы отвернулись от него. Ситуацию ухудшил ещё и тот факт, что Мамчак возглавил организацию, объединяющую украинцев Севастополя.
— Пикеты с транспарантами «Мамчак-предатель» были обычным делом, — вспоминает капитан.
Между офицерами, которые в те годы подняли на кораблях Андреевский флаг, известный ещё со времён Петра I, и теми, кто встал под жёлто-голубое знамя, до сих пор не утих конфликт.
Официально обе стороны уверяют, что отношения нормальные — российские и украинские корабли часто стоят борт к борту в одном и том же заливе в Севастополе. Но и русские, и украинцы, не упуская ни единого случая, ведут психологическую партизанскую войну.
— На четыре украинских корабля приходится восемнадцать адмиралов, — насмехаются офицеры гораздо более многочисленного российского Черноморского Флота.
А когда была организована экскурсия западных корреспондентов из Москвы, чтобы показать им российский Черноморский Флот, представитель флота с улыбкой объяснял, что эти чистые корабли — наши, а вон те грязные — украинские.
— Мы укажем русским на дверь, как только в 2017 году закончится указанный в договоре срок нахождения в Севастополе Черноморского Флота. Конечно, крик поднимут, а нас это не касается. Русским придётся забирать отсюда свои корабли и возвращаться домой, — воинственно заявляет капитан Мамчак.
Геноцид в аптеке
Вопрос кажется банальным. Какой вы национальности? Но ответ, который можно услышать в Крыму, бывает не банален.
— Я советский человек, — часто говорят мои собеседники, особенно те, кому за 50. Это должно звучать гордо — ведь они идентифицируют себя с великой империей. Однако, империя вот уже 17 лет как не существует, что создаёт определённую проблему.
Неожиданно сложным оказывается в Крыму и вопрос русской национальности. Правило, что русским является тот, у кого, по крайней мере, один из родителей русский, тут не действует.
— Быть русским — это вопрос выбора. Прежде всего, выбора русского языка и связанных с этим последствий, — объясняет депутат Басов. Говоря о проблемах русских в Крыму, он упорно употребляет слово «геноцид». — Украинские власти ведут по отношению к нам политику геноцида. Разве это не дискриминация, когда пожилые люди не могут прочитать, как принимать лекарства, потому что на упаковках надписи исключительно по-украински? На украинском языке рассматриваются дела в суде. А на телевидении программы на русском языке могут занимать лишь пять процентов эфирного времени.
Беспомощная старушка, которая не знает, как принимать лекарство, — это пример, который всегда приводят русские активисты. Но кроме скрупулёзно перечисленных ими случаев, трудно найти в Крыму примеры языкового угнетения. Русский язык повсюду — по-русски говорят люди на улице, на этом же языке выходят газеты, на русском расписание поездов на вокзалах и меню в ресторанах.
Даже в официальных ситуациях главенство украинского бывает сомнительно.
— Да, я написал, что Коран и другие книги, задержанные вами, не представляют исторической ценности. То, что я написал, значит именно — «не представляют», — говорит по телефону историк Олекса Хайворонский.
Сидя в его кабинете в музее в Бахчисарае, я невольно прислушиваюсь к разговору.
Звонят таможенники из Симферополя, они не поняли предъявленное им экспертное заключение на украинском языке. Просят обязательно перевести на русский язык для суда, потому что суд уж точно его не поймёт.
