– Да и я не была образцом нравственности. У меня были увлечения. До Атоса. Вы полагаете, ''малыш Шевретты'' повторит безумную юность своей матери?

– Он красавчик, Мари, и чертовски похож не вас.

– На Атоса еще больше. Успокойтесь, Франсуа: влияние Атоса сильнее.

– Я вас не оскорбил своим предположением?

– Что Рауль может перейти границу в отношениях с вашей дочерью? Герцог, они еще очень молоды. Посмотрим.

– Ну а все-таки…Разуверившись в Лавальер, он…

– Решит взять реванш и соблазнит вашу невинность? Он не такой эгоист. Понимает, с кем имеет дело.

– Вы не очень понимаете психологию мужчин, Мари. Что-то все-таки от вас ускользает. А если все-таки это произойдет? Не смейтесь, графиня.

– Вы очень смешны в роли дуэньи.

– А вы подумайте: война, риск, экстремальные ситуации. В такие моменты голова кружится, и отбрасываешь к черту все приличия. Живешь одним часом, днем, минутою…И то, что недопустимо в Вандоме или в Блуа, вполне допустимо в Джиджелли.

– В случае взаимной любви все допустимо. Такова моя мораль.

– Ах, если бы вы могли быть моим начальником Штаба!

– И по совместительству – дуэньей м-ль де Бофор.

– Вы были бы самой очаровательной дуэньей в мире! Хотел сказать "во Франции", но мы уже не во Франции…

– Я предпочитаю быть начальником штаба…

– Вы согласны? Мы в два счета уладим это дело с вашей помощью. Они обвенчаются, и моя душа будет спокойна.

– Начальником штаба, но не у вас, а у Атоса. Там я нужнее. И Атос меня ждет.

– Что за загадки?

– Не пытайтесь разгадать, дорогой герцог. Занимайтесь текущими делами. А если детки согрешат, поворчите, как положено благородному отцу и дайте согласие на брак.

– Я могу сослаться на вас?

– Да.

– И на вашего мужа?

– Да.

– Отлично.

– Вы нам друг, Франсуа?

– Да.

– До самой смерти?

– Да.

– И союзник?

– Разве я дал повод усомниться в этом?

– Нет, мой герцог. Моя подруга королева была права, охарактеризовав вас как честнейшего человека Франции.

– А ваш неприятель Ришелье был прав относительно вас: вы воистину суперинтриганка. Вам не понравился комплимент косноязычного Бофора? Конечно, Атос говорит более остроумные и учтивые комплименты.

– Вы так кокетничаете своим косноязычием, герцог, что это я воспринимаю как скрытую форму похвальбы. Вы ничего не забыли мне сказать?

– Кажется, ничего. А вы?

– Я сказала достаточно. О, Рауль!

– Простите, – сказал Рауль, – Меня задержали.

– Вижу, – с улыбкой сказала Шевретта, – Ты научился брать большое барре.

– Я давно уже умею брать большое барре, – удивленно сказал Рауль.

Шевретта погрозила ему пальцем:

– И я узнаю о твоих достижениях в последнюю очередь!

– Но я…

– Я рада за тебя, мой дорогой. От скуки вы не умрете.

И Шевретта сказала уже не шепотом, а довольно громко, так, что ее слова услышал стоящий поблизости барабанщик:

– Не забудьте, герцог, в шкатулке, которую я вручила Раулю, есть некие очень важные документы, которые могут изменить весь характер войны.

– Не забуду, – сказал герцог. Но забыл через пять минут.

Зато Ролан запомнил.