Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

12. РОЗА И КРЕСТ.

Серж де Фуа хотел придать беседе легкий, непринужденный характер и не затрагивать тем опасных и печальных, но он внимательно посмотрел на напряженные лица собравшихся, и то ли он все-таки плохо контролировал себя, то ли поэт, влюбленный в прелестную и отважную дочь трусливого и вероломного Гастона Орлеанского взял верх над бесшабашным гулякой, но вице-король сказал вполголоса:

– А знаете, мой юный друг, во всей этой истории самый несчастный не кто иной, как Жан де Лавальер. Если, конечно, он такой как мы, а не как они…титулованные лакеи.

– Жан такой как мы, – горячо воскликнул Шарль-Анри, – И поверьте мне, господа, Жан был бы нам добрым товарищем! Жаль, очень жаль, что Жан не с нами. Он с детства мечтал о морских приключениях. Жан мне много чего рассказывал о тех временах!

– Тогда мне вдвойне жаль юного маркиза,- все так же меланхолически продолжал Серж, – Если он дорожит своей честью, если у него представление о чести рыцарское, в наше время архаичное, а не придворное, то титул ''брат фаворитки'' – этим все сказано. Потому ваш полковник и посоветовал Жану искать счастья не в опасных походах, а при Дворе Его Величества.

– Я, кажется, тебя понял, – сказал Оливье.

– А я не понял. Объясните провинциалу, – вызывающе сказал де Линьет, – Что вы хотите сказать, называя нашу честь, рыцарскую честь, архаичным – то есть устарелым понятием?

– Вы жили при Дворе? – спросил Оливье.

– Нет, сударь. Не выпало такой чести.

Оливье взвыл, а Серж мрачно усмехнулся.

– Не жили при Дворе, так и не поймете. Поговорите на эти темы с вашим младшим братом – он уже, похоже, понял разницу.

– Ролан еще ребенок, – сказал де Линьет, – Он грезит наяву, мечтая о славе.

– И герой его грез – доблестный рыцарь Жоффруа де Линьет. Не хмурьтесь, дорогой виконт, я не вышучиваю нашего барабанщика. В трудный момент Жоффруа, незримый и невидимый, придет на помощь и вам и Ролану. Это ваша сила. Вы можете совершать подвиги, мечтая быть достойными своего предка Жоффруа. А Жан, что бы он ни сделал, за его спиной останется шепот завистников и сплетников: ''брат фаворитки''. Даже если бы Жан совершил какой-нибудь блистательный подвиг, нашлась бы сволочь и сказала бы, что орден или звание, да любую награду, какую ни возьмите, Луиза заработала братцу в королевской постели. Вот что значит быть братом фаворитки, господа Пираты.

– Жан еще себя покажет, – сказал Шарль-Анри, – Вот увидите!

– Может, увидим, может, нет, – пожал плечами Серж, – Скорее всего, не увидим. Скорее всего, король не сегодня-завтра вызовет Жана ко Двору, а Двор, скорее всего, его обломает. И вы, вернувшись во Францию, чего я от всей души вам желаю, Шарль-Анри, не узнаете в придворном надушенном маркизе, или, быть может, герцоге, своего приятеля по коллежу, мечтавшего в детстве о морских путешествиях. Да какой мальчишка не мечтал об этом в детстве!

Оливье встал, вонзил свою шпагу в мачту на уровне полутора метров и выкопал из букета самую большую и пышную розу.

– Что это делает наш магистр? – спросил Люк.

– Sillence!* – прижал палец к губам Оливье,- Вы очень много болтаете, и очень много лишнего. Потом сами будете жалеть.

… * Sillence! – Молчание! /англ./

– Это у них еще Франция из головы не выветрилась. И Двор Короля, – усмехнулся Гугенот.

– Франция не должна выветриваться из головы! – закричал де Линьет, – Никогда!

– Да я не о том, уважаемый виконт, – сказал Гугенот, – Но Двор должен выветриться. Чем скорее, тем лучше для всех нас. Впрочем, чем дальше мы будем от Франции, тем больше наши разговоры будут приобретать восточный колорит.

– А розу эту,- сказал Оливье, – Я прикреплю к гарде моей шпаги. Вспоминайте древних римлян. Эти ребята умели пить! Взглянув на висящую над пиршественным столом розу, благородные патриции говорили себе: ''Стоп!'' и, как бы ни бухали, но прикусывали себе язык во время самых разнузданных оргий.

– Кыф! – сказал Гугенот, – Это я по-арабски.

– Кыф!!! – со смехом закричала компания.

– А еще, – сказал де Невиль, – Тут, на гарде шпаги, моя роза. Роза Невилей. На гербе. Мы пируем под розой Прованса, которая настоящая и розой Невилей, которая металлическая. О, я уже очень хороший, если заговорил о розе моих предков.

– Ты уже говорил это. Мы все видим, какой ты хороший, – пробормотал Гугенот, – Люк, как вам нравится эта композиция? Шпага, вонзенная в грот-мачту и роза в крестообразной гарде.

– Роза и крест, – сказал Люк, – Поэтично. Художественно. Но все-таки в роли Пиратов вы более оригинальны. Римлянами нынче никого не удивишь. Вернее, псевдоримлянами.

– Посмотрите не розу и не болтайте лишнего, – заявил де Невиль и уселся под своей шпагой.

– Ай, де ми, – сказал Люк, качая головой, – Что твой дамоклов меч. Не будь темно, сделал бы набросок, может, пригодился бы когда. Но я вас запомню, господин де Невиль. Вы не боитесь сидеть под такой острой шпагой? Судя по блеску, она у вас очень остро отточена. Что бритва или мой резец.

– Свое оружие не ранит, – смеясь, сказал де Невиль, – Но вы так и не рассказали нам, как вас встретил герцог де Бофор.

– Отлично встретил, – сказал Люк, – Я пришел в резиденцию герцога как есть, в своей перекрашенной одежде и стоптанных башмаках. Хотя Рауль мне заплатил за картину, я очень торопился и решил приодеться потом, когда улажу вопрос с герцогом. Правда, сначала мой внешний вид эпатировал бофоровскую свиту, но я сказал: ''Я художник, и у меня записка от графа де Ла Фера''. Тогда меня сразу пропустили. И я предъявил Бофору свои бумаги вместе с атосовой запиской.

– Дворянскую грамоту? – спросил Гугенот.

– Нет. Я же говорил вам, шевалье, Бофор не знает. Я предъявил свое свидетельство ''витражных дел мастера'', единственный документ, который мог подтвердить мою профессию.

– Но, молодой человек, мне не нужны витражисты. Какие к черту витражи на войне с арабами? – фыркнул герцог.

– Разве, герцог, завоевав эту страну, вы не будете строить храмы? Тогда и витражист сгодится.

Какие-то важные вояки смотрели на меня как на безумца, а герцог усмехнулся и покачал головой.

116
{"b":"96836","o":1}