Народ разошёлся. Пьер поднялся обратно на крышу надстройки. Устроился удобнее, подложил под локоть рюкзак. Лёг, прильнул к прицелу. Море было спокойным. Небо чистое. Солнце жарило.

Рация зашипела.

— Дюбуа, на месте?

— На месте.

— Отлично. Держи глаза открытыми.

— Всегда.

Пьер устроился, расслабился. Дышал ровно. Смотрел в прицел. Море, волны, горизонт. Пустота. Ничего.

Но он знал — это ненадолго. Пираты придут. Вопрос только когда.

И тогда начнётся работа.

Пьер сидел на контейнере, ноги свесил, смотрел на море. Темнота густая, только звёзды горели. Вода шумела внизу, плескалась о борт. Воздух влажный, солёный, тёплый. Ветер слабый, почти не чувствовался. Где-то вдалеке мигали огни — другое судно, наверное. Далеко.

Народ рассосался по палубе. Кто-то курил у борта, кто-то лежал на брезенте, кто-то стоял в тени надстройки. День выдался тяжёлый — заселение, размещение, проверка оружия, брифинг. Все устали, но спать никто не шёл. Первая ночь на новом месте, привыкали.

Джейк сидел рядом с Пьером, болтал ногами, жевал жвачку.

— Блядь, — сказал он задумчиво. — Представляешь, если прямо сейчас хуситская ракета прилетит? Бабах — и нас всех нахуй. Даже понять не успеем.

— Не прилетит, — буркнул Рено, стоящий неподалёку. Он курил, локтем опирался на контейнер. — Мы не военный корабль. Хуситы по военным бьют.

— А откуда они знают, что мы не военные? — Джейк повернулся к нему. — Судно серое, антенны торчат, пулемёты висят. Может, они подумают, что мы шпионим?

— Тогда мы сдохнем, — сказал Трэвис, подходя к группе. В руках банка пива, откуда-то раздобыл. — Но весело.

Он сел на палубу, откинулся спиной к контейнеру, отпил. Улыбался.

— Я вообще ставлю на то, что первым сдохнет Джейк. Он слишком много пиздит. Карма.

— Иди нахуй, — сказал Джейк без злости.

— Сам иди. Ставки принимаются? Кто первый отъедет?

— Ты больной, — сказал Рено, качая головой.

— Я честный, — поправил Трэвис. — Все мы здесь можем сдохнуть. Хуситы, пираты, мины, дроны. Почему бы не пошутить? Лучше смеяться, чем ссаться.

— У тебя странное чувство юмора, — заметил Дэнни, выходя из тени. Он держал в руках бутылку воды, выглядел серьёзным, как всегда. — Мы здесь не для того, чтобы умирать. Мы здесь, чтобы защищать торговые пути. Это важно. Это имеет смысл.

Джейк фыркнул.

— Вот опять. Дэнни, блядь, ты как заведённый. Торговые пути, стабильность, цивилизация. Мы наёмники, чувак. Нам платят, чтоб мы стреляли в чёрных парней на лодках. Всё остальное — пиздёжь для красивых отчётов.

Дэнни нахмурился.

— Это не пиздёжь. Красное море — одна из главных артерий мировой торговли. Каждый день тысячи судов везут товары: еду, лекарства, топливо. Если пираты будут их грабить, цены вырастут, люди пострадают. Мы защищаем не корпорации, мы защищаем систему.

— Систему, которая тебе платит копейки, — сказал Трэвис, отпивая пиво. — А владельцы контейнеровозов купаются в бабках. Видишь разницу?

— Вижу, — ответил Дэнни твёрдо. — Но это не отменяет смысла. Если не мы, то кто? Пираты будут грабить безнаказанно, хаос усилится.

— Дэнни прав, — вмешался Ричард, подходя с планшетом в руках. Очки на носу, рубашка даже ночью чистая. — С экономической точки зрения наша работа снижает страховые риски для судоходных компаний. Это прямо влияет на стоимость доставки. Косвенно — на цены в магазинах. Так что да, есть смысл.

— Блядь, — простонал Джейк. — Теперь ещё и экономист подключился. Парни, я просто хочу бабки заработать и не сдохнуть. Всё остальное меня не ебёт.

— Вот это честно, — согласился Трэвис, чокнувшись с ним невидимой банкой.

Карим подошёл тихо, как призрак, сел на ящик неподалёку. В руках термос с чаем. Налил себе в стакан, отпил.

— Вы все правы и не правы одновременно, — сказал он спокойно. — Дэнни прав, что торговля важна. Ричард прав, что экономика работает так. Джейк прав, что вам платят за стрельбу. Но вы не понимаете главного.

— Чего? — спросил Джейк.

— Что для местных вы все равно враги. — Карим посмотрел на него. — Пираты, хуситы, даже рыбаки. Они не видят разницы между вами и военными. Для них вы — чужаки с оружием, которые защищают богатых. А они бедные. Голодные. У них нет выбора. Им плевать на вашу торговлю. Они хотят выжить.

Тишина. Все молчали. Только море шумело.

— Хуёвая картина, — сказал наконец Джейк.

— Реальная, — поправил Карим.

— И что нам с этим делать? — спросил Дэнни. — Просто смотреть, как они грабят суда?

— Нет, — ответил Карим. — Вы будете стрелять. Как всегда. Но не обманывайте себя, что вы герои. Вы инструмент. Как и они.

Пьер слушал молча, курил. Смотрел на воду. Карим говорил правду. Жёсткую, некрасивую, но правду. Они все здесь инструменты. Легионер привык к этому. Восемь лет был винтовкой в руках Франции. Год — в руках синдиката. Теперь ещё полгода — в руках корпорации. Инструмент. Не больше.

— А слухи про дроны правда? — спросил Джейк, видимо, решив сменить тему.

Ричард кивнул.

— Частично. Хуситы используют беспилотники, но в основном атакуют военные цели. Американские эсминцы, британские фрегаты. Гражданские суда реже. Но бывает. На прошлой неделе танкер получил попадание дроном-камикадзе. Пожар, двое погибло.

— Охуенно, — буркнул Трэвис. — Значит, мы теперь ещё и от неба ждём пиздюлей?

— Вероятность низкая, — сказал Ричард. — Но не нулевая.

— А чем мы сбивать будем? — спросил Рено. — У нас что, зенитки есть?

— Нет, — ответил Ричард. — Только стрелковое оружие. Если увидите дрон, стреляйте. Может, собьёте.

— Может, — повторил Рено скептически.

Михаэль стоял в стороне, прислонившись к борту, курил молча. Слушал, не вмешивался. Пьер глянул на него. Немец поймал взгляд, кивнул еле заметно. Понимал.

— Где хуже было? — спросил вдруг Джейк. — Из всех мест, где вы воевали. У меня Ирак, Фаллуджа. Два месяца уличных боёв. Каждый дом — это западня. Снайперы, фугасы, засады. Потеряли семерых из взвода. Хуже не было.

— Афганистан, — сказал Дэнни тихо. — Гильменд. Патруль попал в засаду. Нас двенадцать было, вернулось семеро. Фугас под первой машиной, потом огонь с трёх сторон. Два часа отстреливались. Эвакуация пришла поздно. — Он замолчал, смотрел в воду. — Я до сих пор вижу их лица.

Трэвис отпил пива, усмехнулся.

— У меня Мосул. Штурмовали квартал, который держали боевики ИГИЛ. Взрывали дома на нас, стреляли из-за углов, кидали гранаты с крыш. Я убил там восемнадцать человек за один день. Видел, как один парень бежал на меня с поясом шахида. Застрелил его в трёх метрах. Взорвался. Меня контузило, три дня в ушах звенело. — Он засмеялся. — Но живой. Это главное.

Рено затушил сигарету о борт, бросил окурок в воду.

— Мали, — сказал он. — Тессалит. Джихадисты атаковали базу ночью. Нас тридцать, их больше сотни. Три часа держались. Потом подкрепление пришло. Мы выжили, но двое легионеров погибло. Один — мой друг. Раньер. Его в голову попало. Я рядом стоял. — Он помолчал. — Это было хуже всего.

Все молчали. Даже Трэвис не шутил.

Пьер затянулся, выдохнул дым.

— Зона, — сказал он.

— Что? — переспросил Джейк.

— Зона. Хуже всего было там.

— Что за зона?

— Неважно, — ответил Пьер. — Место, где я год работал. Радиация, мутанты, аномалии. Из отряда восемь человек я один выжил. Остальные сдохли. Кто-то от псевдомедведя, кто-то от аномалии, кто-то просто пропал. Там каждый день — русская рулетка. Ты не знаешь, что убьёт тебя: пуля, мутант, невидимая хрень в воздухе или собственная глупость.

Джейк свистнул тихо.

— Похоже на ад.

— Похоже, — согласился Пьер. — Но платили хорошо.

— А что ты там делал? — спросил Дэнни.

— Охранял учёных. Добывал артефакты. Убивал тех, кто мешал. Обычная работа.

— Обычная, — повторил Джейк и засмеялся нервно. — Блядь, у тебя странное определение обычного.

Пьер пожал плечами.