— Места посадки? — уточнил Михаэль. — Течения, приливы, глубины, зона видимости с берега?

— Карты, гидрология и все остальные радости у вас будут, — сказал Блэйк. — Сегодня — общий брифинг. Завтра — детальная работа с планом и моделями.

Он перевёл взгляд на Карима:

— Местная специфика — от него. Люди, кланы, связи, возможные варианты реакции.

Карим поднял голову.

— Для вас это будет выглядеть так, — сказал он. — Ночью вы приходите туда, куда нормально не ходят даже местные рыбаки. Ваша задача — не устроить маленькую войну, а зайти тихо, сделать грязное дело и уйти, пока никто не понял, что случилось. Если кто-то поймёт — он должен понять слишком поздно.

— И кого именно мы будем делать несчастными? — спросил Трэвис. — Конкретнее.

Блэйк кивнул и переключил слайд. На экране тут же возникли две серые, зернистые фотографии, словно вырванные из старого архива. На первой — худощавый мужчина с длинными, почти до плеч, волосами и в длинной рубахе, которая едва прикрывала его колени. Его лицо было худым, с резкими чертами, а короткая, но густая борода придавала ему суровый и даже угрюмый вид. Взгляд его, казалось, был устремлён куда-то вдаль, но в то же время он смотрел прямо на зрителя, как будто пытаясь что-то сказать, но не мог подобрать слов.

На второй фотографии был изображён другой человек, более плотный и зрелый, с обвисшими чертами лица, которые выдавали его возраст. Он сидел на какой-то неровной поверхности, возможно, на камне или на земле, и держал в углу рта тонкую, измочаленную цигарку. Его глаза были полуприкрыты, а взгляд казался усталым и безразличным. В его облике чувствовалась какая-то безысходность, как будто он был пленником своей судьбы.

— Это первые кандидаты, — сказал он. — Слева — некий Аднан аль-Хадри. Организатор нескольких успешных нападений на конвои за последние месяцы. По данным наших источников, именно через него идёт распределение прибыли и оружия на этом участке побережья. Справа — Хасан Бурхани. Владелец пары «рыболовных» артелей и склада, который почему-то больше похож на перевалочный пункт для контрабанды.

— Аднан любит красиво говорить, — добавил Карим. — Его иногда пускают на местные радио и видео. У него много слов про «сопротивление» и «борьбу с западной оккупацией». Хасан почти не говорит. Он просто считает деньги.

— Задача первой операции, — продолжил Блэйк, — будет простой. Насколько вообще такие вещи бывают простыми. Вылазка малой группы в район вот этой деревни, — он обвёл кружком участок побережья, — постановка мины замедленного действия под один из их складов и, при возможности, устранение Хадри. Без демонстративных жестов, без флагов и лозунгов. Просто так, чтобы у тех, кто спонсирует эти игры, стало чуть меньше людей, через которых можно вести дела.

— А нам за это что? — спросил Джейк. — Кроме удовольствия.

— Двойная ставка за рейд, — ответил Блэйк. — Плюс индивидуальные бонусы при подтверждённой ликвидации ключевых фигур. Страховка по повышенному коэффициенту. И…

Он чуть помедлил.

— И негласная гарантия, что в случае дальнейших инцидентов вас не станут автоматически выставлять «проблемной командой». Люди, которые делают грязную работу, полезны. Пока делают её хорошо.

— То есть, если мы ещё раз что-нибудь взорвём, нам это припомнят чуть позже, — резюмировал Трэвис.

— Примерно так, — кивнул Блэйк.

Дэнни поднял руку. Жест получился почти военным.

— Да? — повернулся к нему британец.

— Я хочу понять, — сказал Дэнни, тщательно подбирая слова. — Всё это подаётся как «сдерживание угрозы», «удары по источникам». Но по факту мы идём на территорию тех, с кем формально не в состоянии войны, и убиваем людей, которых никто официально не объявлял преступниками.

Он выдержал взгляд.

— Это всё ещё охрана? Или мы уже перешли линию?

Карим тихо выдохнул, опустив глаза. Рено чуть покосился на американца, но не вмешался.

Ответил Маркус:

— Линию мы перешли давно, — сказал он. — Ещё когда начали сопровождать суда с пушками на борту. Всё остальное — детали.

Он посмотрел на Дэнни спокойно:

— Хочешь назвать это войной — называй. Хочешь продолжать верить, что мы «защищаем торговые пути», — верь. Факт в том, что они уже убивают людей, которых никто официально не объявлял их врагами. Экипажи, пассажиров, случайных рыбаков. Мы просто делаем это профессиональнее.

— Это не ответ, — тихо сказал Дэнни.

— Это единственный ответ, который у нас есть, — вмешался Михаэль. — Ты можешь уйти. Никто тебя не держит. Но если останешься, вопрос «перешли мы линию или нет» будет каждый раз вставать между тобой и прицелом. А это опасно.

Дэнни сжал челюсти, но кивнул.

— Я не ухожу, — сказал он. — Просто хочу, чтобы все называли вещи своими именами.

— С этим всегда проблема, — сказал Карим. — Для кого-то вы будете «наёмными убийцами», для кого-то — «щитами цивилизации». От того, как вы называете себя сами, в таких играх мало что зависит.

Блэйк слегка поднял руку, возвращая разговор к цели.

— Важный момент, — сказал он. — В любом случае вы не проявляете инициативу за рамками плана. Никаких самодеятельных казней, зачисток, «наказания виновных» и прочей романтики. У нас и так достаточно врагов. Нам не нужны ещё и свои берсерки, про которых потом будут снимать документалки.

— Это ты сейчас на кого смотришь? — оживился Джейк. — На Трэвиса или на меня?

— На всех, — спокойно ответил Блэйк. — Но кое-кто из вас знает, что я имею в виду.

Пьер чувствовал, как слова ложатся слоями: карта, лица, деньги, «сдерживание», «гарантии». Всё это он уже видел. В Африке, на Балканах, в тех местах, о которых потом лучше было не вспоминать при людях. Названия менялись, схемы оставались.

— У нас будет право отказаться от конкретной операции? — спросил он.

Блэйк посмотрел на него внимательнее.

— Формально — да, — сказал он. — В рамках разумного. Если вы считаете, что план неработоспособен, что риски неоправданны, вы можете сказать об этом. И мы обязаны будем это учесть.

Он наклонил голову:

— Неформально же вы понимаете: если вы начнёте отказываться от каждой сложной задачи, вами займутся другие. Более сговорчивые. И, поверьте, последствия будут хуже для всех.

— То есть нас не заставляют, — сказал Пьер. — Просто ставят в такие условия, где «добровольно» — единственный вариант.

— Добровольно мы все пошли в эту работу, — заметил Маркус. — Не надо делать вид, что нас сюда силком привезли.

Пьер пожал плечами.

— Я не жалуюсь, — сказал он. — Я просто хочу понимать правила игры. Нас уже один раз чуть не сделали удобной целью для чужой паники. Не хотелось бы повторения.

— В этот раз ставки выше, чем нервные твиты, — заметил Михаэль. — Если всё пойдёт наперекосяк, нервничать будут не журналисты, а те, кто придут с РПГ на базу.

— Потому-то вас и выбрали, — сказал Блэйк. — Вы умеете работать там, где всё идёт наперекосяк.

Он выключил проектор. Карта исчезла, оставив после себя яркое пятно в глазах.

— На сегодня достаточно. Через час — первая сессия с картами и моделями рельефа. Разберём возможные маршруты, точки входа и выхода, вероятные сценарии.

Он посмотрел на Маркуса:

— Капитан, ваши люди в «чистилище» — питание, вода, минимум общения с посторонними. Я не хочу, чтобы первый же рейд начался с утечки по местным каналам.

— Услышал, — сказал Маркус. — Жрать, пить и молчать. Это мы умеем.

Люди начали подниматься. Стулья заскрипели, загремели ноги. Кто-то потянулся, привычно проверяя спину и плечи. Кто-то по привычке потянулся к отсутствующему оружию, вспомнив, что до оружейки ещё идти и идти.

Пьер задержался на секунду, глядя на пустеющую доску. На месте кружков и стрелок остался лишь лёгкий след маркера. Никаких пролитых красных линий, никаких фамилий. Просто поверхность, на которой незаметно расписывали чью-то смерть.

— Ты как? — тихо спросил Маркус, оказавшись рядом.