— Проверяете спутником и голосовым ПО, — сказал Пьер. — Которые дают девяносто два процента. Не сто.

Грэй стиснул челюсти.

— Идеальной разведки не бывает. Мы работаем с тем, что есть. Вероятность того, что аль-Джабри в комплексе, оценивается как высокая. Это достаточно для операции.

— Для кого достаточно? — спросил Пьер. — Для вас или для нас?

— Для всех.

— Нас в отчёте не будет. Там будет написано: операция успешна, цель ликвидирована. А если окажется, что это был не аль-Джабри, а его брат или сосед, — нас это не коснётся. Коснётся только нас, потому что мы спустили курок.

Тишина. Уэллс посмотрел на Пьера тяжело.

— Дюбуа, ты снова начинаешь.

— Я задаю вопросы. Законные вопросы.

— Ты подрываешь операцию.

— Я хочу знать, что мы не убьём невиновного.

Трэвис фыркнул.

— Да там все виновные. Живут в хуситской деревне, значит, хуситы. Всё просто.

— Там дети, — сказал Дэнни тихо. — Ты сам слышал. Дочь десяти лет, сын шести.

— И чё? Мы их не трогаем. Мы за аль-Джабри идём.

— А если они окажутся рядом?

— Ну… импровизируем.

Дэнни покачал головой. Лицо бледное. После вчерашнего спора он сломан, но ещё держится.

Грэй кликнул, на экране появился план операции.

— Высадка в двух километрах от деревни. Подход пешком, ночью. Заход в комплекс в три часа ночи. Цель — главное здание, второй этаж, спальня аль-Джабри. Нейтрализация цели, эвакуация. Время на объекте — не более двадцати минут.

Маркус изучал план. Спросил:

— Если охрана откроет огонь?

— Подавляете. Но стараетесь минимизировать жертвы среди гражданских.

— Стараться — это не приказ.

— Это рекомендация.

— В реальности, — сказал Маркус, — если стрельба начнётся, гражданских не сохранишь. Пули не разбирают.

— Понимаю. Делайте как сможете.

Джейк спросил:

— А если цели там не окажется? Если это не аль-Джабри?

Грэй пожал плечами.

— Тогда операция считается неуспешной. Отходите без контакта.

— Просто уходим?

— Да.

— А если охрана уже стреляет?

— Тогда подавляете и уходите.

— То есть убиваем людей, которые могут быть невиновными, и просто сваливаем?

Грэй поправил очки, раздражённо.

— Если они стреляют в вас, они не невиновные. Они враги. Защищаетесь и уходите.

Пьер слушал, смотрел на карту. Думал.

Информация слишком гладкая. Слишком удобная. Спутник, голосовое ПО, источник за пять тысяч. Всё подтверждает, но ничего не гарантирует.

Его вели. Снова. Как всегда. Кому-то наверху нужна галочка: аль-Джабри ликвидирован. Не важно, он это или нет. Важно, чтобы в отчёте стояло имя.

А если там не он, скажут: ошибка разведки, бывает. Виноватых не найдут. Или найдут внизу. Не тех, кто принимал решение. Тех, кто стрелял.

Маркус посмотрел на отряд.

— Вопросы ещё?

Молчание.

— Тогда готовимся. Выход в двадцать два ноль-ноль. Экипировка, оружие, проверка связи. Свободны.

Все начали расходиться. Пьер задержался, посмотрел на карту ещё раз. Комплекс. Деревня. Дети внутри.

Маркус подошёл к нему.

— Ты сомневаешься.

— Да.

— Почему?

— Информация слишком хорошая. Такого не бывает.

— Может, повезло.

— Или нас ведут.

— Куда?

Пьер посмотрел на него.

— Туда, где нужен результат любой ценой.

Маркус помолчал.

— Может быть. Но приказ есть приказ.

— Я знаю.

— Ты пойдёшь?

Пьер кивнул.

— Да. Контракт подписан.

Маркус хлопнул его по плечу, ушёл.

Пьер остался один. Смотрел на карту. Деревня. Комплекс. Дети.

Сегодня ночью узнает, правда это или ложь.

И если ложь — в отчёте всё равно будет написано: цель ликвидирована.

Цифры в таблице.

Колонна выехала в десять вечера. Четыре пикапа, один бронетранспортёр старый, советский. Все машины грязные, потрёпанные, чтоб не выделяться. На пикапах — местные номера, реквизированные или купленные. Внутри — отряд плюс двое водителей из местных, нанятых Каримом.

Пьер сидел в кузове второго пикапа. Рядом Рено, Михаэль, Джейк. Снаряга тяжёлая, броня давит на плечи, каска на голову. Жарко, хоть и вечер. Воздух густой, душный, пахнет пылью и соляркой.

Дорога грунтовая, разбитая. Ямы через каждые десять метров. Машину трясло, подбрасывало. Пьер держался за борт, чтобы не вылететь. Винтовка между колен, дуло вниз. Рюкзак под ногами. Вода во фляге плещется.

Выехали из порта, через город. Улицы пустые, магазины закрыты, окна тёмные. Редкие фонари горят жёлто, тускло. На углу стоял военный блокпост — местные солдаты, йеменские правительственные. Махнули рукой, пропустили. Караул знал, что едут союзники.

За городом началась пустошь. Холмы голые, камни, песок. Редкие кусты, колючие, сухие. Дорога шла вдоль высохшего русла — когда-то река, теперь пыль и камни.

Джейк достал сигарету, закурил. Протянул Рено. Тот взял, прикурил.

— Красота, бля, — сказал Джейк, глядя на пейзаж. — Прям курорт. Пустыня, жара, мухи. Мечта туриста.

— Был в Афгане? — спросил Рено.

— Был. Там хоть горы были. Красиво. А тут одна пыль.

— Пыль везде одинаковая. В Ираке, Афгане, Сирии, Мали. Одни и те же рожи, только тряпки другие.

Джейк усмехнулся.

— Ага. И автоматы те же. Калаши, РПГ. Никакого разнообразия.

— Зато стреляют одинаково. Пуля не разбирает, откуда ты.

Михаэль молчал, смотрел вперёд. Лицо каменное. Пьер знал — он думает. Всегда так перед боем. Молчит, прокручивает варианты.

Машина наехала на яму, подскочила. Все дёрнулись, схватились за борта.

— Твою мать, — выругался Джейк. — Водила, ты чё, слепой?

Водитель ответил что-то по-арабски, не обернулся.

Карим из передней кабины крикнул:

— Он говорит: дорога плохая. Терпите.

— Охуенно, — буркнул Джейк.

Колонна ехала дальше. Километр, два, пять. Темнота вокруг полная, только фары светят. Справа мелькнул силуэт — дом, одинокий, полуразвалившийся. Окна пустые, крыша провалилась. Никого.

Потом ещё один. Ещё. Заброшенная деревня. Стены из глины, побитые, в дырах. Двери сорваны, валяются. Внутри темнота. Может, люди остались. Может, ушли давно.

— Весело тут живут, — сказал Джейк. — Прям рай на земле.

Рено затянулся, выдохнул дым.

— Война. Кто мог — свалил. Кто не смог — умер или прячется.

— А мы едем туда, где они прячутся.

— Ну да. Работа такая.

Дорога повернула, пошла вдоль холма. Справа внизу долина, там огоньки — деревня живая. Дома кучкой, человек пятьдесят живёт, может сто. Свет в окнах, дым из труб. Рядом загон, козы или овцы. Дети бегают, видны силуэты маленькие.

Пьер смотрел. Обычная деревня. Люди живут, как могут. Война рядом, но они держатся. Кормят скот, растят детей. Надеются, что пронесёт.

Трэвис из первого пикапа крикнул через рацию:

— Смотрите, деревенька. Мило. Если бы по нам отсюда шарахнули, я б всё это нахер стёр бы с лица земли.

Дэнни ответил, голос напряжённый:

— Там дети, Трэвис. Не говори так.

— Дети вырастают. Становятся боевиками. Лучше сразу.

— Ты ёбнутый.

— Я практичный.

Маркус оборвал:

— Заткнитесь оба. Радиомолчание.

Замолчали.

Пьер смотрел на деревню, пока она не скрылась за холмом. Думал. Там люди. Обычные. Не боевики. Не террористы. Просто люди, которым не повезло родиться в зоне войны.

А они едут убивать. Может, того, кто виноват. Может, того, кто просто похож. Не важно. Главное — отчёт.

Колонна проехала ещё километров десять. Дорога стала хуже. Камни, рытвины. Скорость упала. Машины ползли, раскачивались. Пыль поднималась, забивалась в нос, рот. Пьер достал платок, завязал на лице. Дышать легче стало.

Впереди маячил блокпост. Шлагбаум, мешки с песком, двое людей с автоматами. Местные, союзные. Маркус показал документы, поговорил с ними. Махнули, подняли шлагбаум. Проехали.

За блокпостом началась жилая зона. Дома чаще, ближе к дороге. Люди на улицах. Мужики сидят у стен, курят кальян. Женщины в чёрном, идут с вёдрами. Дети бегут рядом с колонной, кричат что-то, машут руками.