Штиль тихо присвистнул, откинувшись на спинку стула. Твердохлебов же не изменился в лице, лишь его глаза сузились, стали похожи на щёлочки.

— Вторая точка тоже интересная — мой палец переместился на «якорь». — Там корабль. Длинный, метров тридцать, похож на катера что возле подземной базы на песке лежат. Людей не так много, но есть. Следы опять же, палатки виднеются.

— А тут? — Твердохлебов ткнул точку с кострами.

— Ничего, но видно что лагерь был. Кострища, следы разные. Правда непонятно почему не у реки.

— Это не просто засада. Это плацдарм. — глубокомысленно изрёк Штиль.

Твердохлебов медленно кивнул, поставил локти на стол, сплетя пальцы.

— Вот пазл и сложился… — Его голос был ровным, без эмоций. — Немцы со сбитого «Юнкерса», говорили, их командование готовит какую-то крупную операцию, но подробностей они не знают — не по рангу.

— А их хорошо… спрашивали? — спросил я, тщательно подбирая слова.

Твердохлебов посмотрел на меня своим тяжёлым, всепонимающим взглядом. В уголке его рта дрогнула что-то вроде усмешки, но невесёлой.

— Лучше не бывает, — произнёс он отчётливо, разделяя слова. — Они выложили всё, что знали.

Тяжелая пауза повисла в душном воздухе блиндажа. Штиль тоже внимательно смотрел на меня. Я чувствовал их взгляды, взвешивающие, оценивающие.

— Что предлагаешь? — наконец спросил Твердохлебов.

Я посмотрел на карту.

— Вечером, как стемнеет, полечу на планере, не доходя до цели заглушу мотор. Спокойно спланирую, метрах в пятистах от берега есть подходящая ложбина. Планер замаскирую.

Твердохлебов медленно кивал, оценивая.

— Дальше — по обстановке. Скорее всего заходить буду с воды, осмотрю и лагерь, и стоянку катера. Поищу следы. Любые. Если будет возможность — возьму языка.

— Один? — хмыкнул Штиль, но без скепсиса, констатируя факт.

— Одному проще, — подтвердил я. — Да и вряд ли они ждут гостей с неба.

Твердохлебов долго смотрел на карту, будто примеряя к ней мой маршрут.

— Личная мотивация — плохой советчик в разведке, — произнёс он наконец. Его голос был низким, без осуждения. — Но иногда именно она заставляет видеть то, что другие пропускают. И действовать там, где другие отсиживаются.

Он поднял на меня взгляд.

— Отговаривать не стану. Ты не мальчик, и твою боль… я понимаю. Только учти: это не миссия спасения. Это разведка. Твоя главная задача — добыть сведения о силах и намерениях противника. Всё остальное — вторично. Ясно?

— Ясно, — кивнул я. Спасти, найти, узнать — всё это смешалось в один тугой узел.

— Тогда слушай приказ, — Твердохлебов отодвинул планшет. — Берешь рацию, если что-то обнаружил — немедленно, без задержки, передаешь, даже если не до конца понял. Если попал в переплёт… рацию уничтожаешь. Ждем до рассвета, если нет, — считаем пропавшим без вести. Вопросы?

Вопросов не было.

Твердохлебов откинулся на спинку скрипучего стула, его пальцы снова потянулись к шилу и ремешку, но взгляд не отпускал меня.

— Снаряжение, оружие — всё соберём к девяти. Планер подготовим. — Он помолчал, и в его голосе появилась редкая, почти отеческая нота. — А тебе, пока время есть, лучше поспать. Хотя бы пару часов.

Спорить я не стал, поспать действительно не мешало. Шалуна сдал хозяину, до дома дошел пешком, и не раздеваясь, бухнулся на диван.

Разбудил меня глухой голос жены и звонкий, нетерпеливый — дочери. Они доносились из кухни, приглушённые стеной.

О чем говорили, я не слышал, и когда входная дверь закрылась с тихим щелчком, вздохнул с облегчением, радуясь что не нужно ничего объяснять.

Встал с дивана, быстро умылся, из тайника под половицей вытащил упакованный в промасленную ветошь пистолет, две запасных обоймы, нож с широким клинком. Всё это разместил по карманам, и на секунду задержавшись в комнате, вышел.

Пешком не пошел, решил взять велосипед. После прогулки верхом такая поездка выглядела поблажкой. Добрался быстро, хотя особо на педали не налегал.

У штабного блиндажа, как и ожидалось, было не протолкнуться. Я прислонил велосипед к стене и, лавируя между людьми, протиснулся внутрь.

Твердохлебов сидел на своем месте, в окружении кучи народа. Увидев меня, он поднялся и шагнул навстречу.

— Всё нормально. Снаряжение проверено, упаковано. В сторожке на аэродроме всё сложено. И планер там же, парни всё сделали, ждут тебя.

Он говорил тихо, но четко, перекрывая шум.

Поблагодарив, я оседлал своего железного коня и не спеша — а до заката времени было достаточно, двинулся на аэродром.

Доехал, поставил велосипед к стене сторожки, зашёл внутрь. За столом сидел Олег. Увидев меня, он молча встал, протянул руку.

— Всё готово, — сказал он, и наклонившись, поднял с пола увесистый армейский рюкзак. Поставил его на стол со слабым стуком. Молча расстегнул и стал выкладывать содержимое, аккуратно, с почтительным вниманием, будто священные артефакты.

Первым делом он извлёк рацию. Неплохую, фабричную, но явно доработанную вручную.

— Дальности хватит с запасом — пояснил Олег, постучав пальцем по корпусу. — Батарея полная.

Затем его рука потянулась ко второму предмету, завёрнутому в плотную ткань. Развернув её, он обнажил автомат. Совсем небольшой, с приземистым, широким стволом и странной, обтекаемой формой.

— ВАЛ. Бесшумный. Глушитель интегрированный.

Олег взял его в руки, движения были отточенными, привычными.

— Скорострельность — шестьсот выстрелов, но лучше короткими. Калибр — девять на тридцать девять. Магазин — двадцать штук. Бой на ближней и средней. Тише мышиного шороха.

Он положил автомат на стол рядом с рацией. Рядом легли три полных магазина, набитых патронами с туповатыми носами.

Я взял автомат, покрутил в руках.

— Откуда такое? — не удержался от вопроса.

Олег хмыкнул, и в уголках его глаз дрогнуло что-то вроде усмешки.

— Затрофеил. Лет пять назад. Один «охотник» очень им дорожил.

Он замолчал, потом добавил.

— Я его тоже берег. Для особого случая.

Кроме автомата, на грубую деревянную столешницу легли ещё четыре круглых, ребристых тела: две лимонки Ф-1 и две более обтекаемые, яйцевидные РГД-5.

— Комплект, — коротко кивнул Олег на гранаты. Потом снова наклонился к рюкзаку, продолжив выкладывать на стол остальное снаряжение.

Маскхалат. Не зеленый, а странного, ломаного рисунка, напоминающего поблекшую степную траву и грязь. Олег помахал им передо мной.

— Австрийский, как я понял. Рисунок лучше на нашей местности работает, проверял. Капюшон есть.

Следом выложил небольшой бинокль в прорезиненном черном корпусе.

— «Карл Цейсс». Ночного видения нет, но линзы отличные. Светосила высокая, в лунную ночь должно хватить.

Потом появился нож. Не такой как у меня, более короткий, с широким обоюдоострым клинком и рукоятью, обмотанной чёрной изолентой.

— Ножны магнитные, удобно в некоторых случаях. — Объяснил Олег.

Дальше на стол легла аптечка, плоская, жёсткая сумочка с молнией по периметру. Внутри мелькнули шприц-тюбики, стерильные пакеты, турникет.

— Стандартный комплект, плюс морфий и гемостатик. Знаешь, как пользоваться.

Это вообще было что-то с чем-то. Последний раз подобное я видел несколько лет назад.

— Тоже для особого случая? — спросил я Олега.

Тот кивнул, достав из рюкзака компактный подсумок с инструментами: кусачки для проволоки, прочный моток шпагата, изолента, плоскогубцы.

— Всякая всячина. Пригодится или нет — бог весть, но места мало занимает. Плюс здесь же водонепроницаемый мешок. — Для оружия, рации, патронов. Мало ли, поплавать придется…

Похлопав себя по карманам, он достал и положил на стол рядом с аптечкой маленький, плоский компас на шнурке и часы с большими светящимися цифрами на широком ремешке.

— Время синхронизировал. Компас проверил.

Он отступил на шаг, обводя рукой разложенное на столе богатство.

— Всё, что мог придумать, — глухо сказал Олег. — Остальное — твоя головная боль.