Мысли о технике навели на более мрачные размышления. С каждым годом гаджетов, батареек, запчастей — всего этого становилось всё меньше. Даже «Город» в последнее время замолчал. Поток иссяк.

Я уже почти свернул к своему двору, как сзади послышался прерывистый, хриплый звук мотора и скрип тормозов. Обернулся. Знакомый уазик без верха, выкрашенный в неровный, грязно-зелёный цвет. За рулём тот же парень в майке СССР что отвечал за развоз обедов по периметру.

Он кивнул, показывая «туда?», я махнул рукой, подтверждая, и запрыгнул на пассажирское сиденье. Ехали молча, на развилке он притормозил.

— Дальше мне не по пути, — сказал он, кивнув в сторону уходящей колеи. — Тебе отсюда рукой подать.

В двухстах метрах, за рядами колючки и насыпанными рвами, чётко вырисовывался характерный, стремительный силуэт «Мессершмита». Рядом с ним копошились люди.

— Спасибо, — бросил я, уже выпрыгивая из машины.

— Не за что! — крикнул он в ответ.

Я почти побежал по жесткой, в рытвинах, земле. По мере приближения детали проступали чётче.

Рядом с самолетом, прямо на брезенте, расстеленном на траве, сидели четверо. Один из них — Нестеров, с кружкой в руках. Рядом с ним трое местных. Между ними на деревянном ящике стоял большой алюминиевый термос с нарисованным ярко красным цветком, и что-то в тарелке. Они сидели, развалясь, в расслабленных позах, о чём-то негромко разговаривая. Картина была настолько мирной и обыденной, что на миг показалась нереальной на фоне того урагана, что бушевал у меня внутри.

Я подошёл почти вплотную, прежде чем они меня заметили. Первым голову поднял Нестеров. Увидел моё лицо, мою спешку — и его собственное, обычно сосредоточенное и спокойное выражение, мгновенно сменилось настороженным вниманием. Поставив кружку на ящик, он резко вскочил.

— Ваше… — он сбился, вспоминая о моей просьбе насчёт такого обращения, — что-то случилось? — спросил он, озадаченно глядя на меня.

Я молча взял его под локоть и отвёл на несколько шагов в сторону, подальше от любопытных ушей механиков. Те, понимающе, отвернулись к самолёту, делая вид, что изучают какие-то детали на консолях крыла.

Нестеров шёл спокойно, но его взгляд буравил меня, выжидающе и тревожно. Мы остановились у самого хвостового оперения.

— Машина как? Полетит? — спросил я тихо, без предисловий.

Нестеров чуть нахмурился.

— Конечно. Мелочи остались — люфт в одной тяге элерона подтянуть, зажигание настроить чётче. В процессе доделаем. Почти готов. А что?

Я посмотрел ему прямо в глаза, и стараясь не частить, объяснил суть дела.

Он выслушал молча, не перебивая. Когда я закончил, не стал задавать лишних вопросов, но в его глазах вспыхнул тот самый огонёк, который я видел у дяди Саши когда предстояло сделать что-то рискованное в воздухе.

— С радостью, — сказал он, и в его голосе прозвучала не бравада, а спокойная профессиональная готовность. — Заодно и «птичку» в деле проверю.

— Отлично, — выдохнул я — Готовь машину к вылету. Час, максимум полтора. Я найду камеру и принесу карту, дам точные координаты.

— Понял, — Нестеров уже поворачивался к механикам. — Проверяем всё, от кончика носа до хвоста. Особенно шасси и управление!

У меня же хоть и не сложная, но задача: камера. Надёжная камера.

Я ускорил шаг, почти бежал обратно к станице, в голове уже прокручивая список возможных владельцев. Первым кто пришел в голову, был Егор-программист, у него железа всякого куча, он и сам постоянно колхозит что-то, и народ в ремонт ему таскает.

Дорога тянулась нудно и долго. Надо было брать велосипед, бормотал я, стараясь думать только о деле.

Егор был на месте, причем картина была точно такой же, как и в последний раз когда я заходил сюда. Он сидел на том же табурете, склонившись над столом, заваленным платами, проводами, микросхемами. Его поза — сгорбленная, напряженная — не изменилась. Даже стакан с остывшим, мутным чаем стоял там же, наполовину пустой, с той же самой чайной ложкой внутри. Казалось, время здесь остановилось или текло по иным, непостижимым законам.

Он даже не сразу обернулся на скрип двери, погруженный в созерцание какого-то чипа под увеличительным стеклом.

— Егор, — хрипло позвал я, переступая порог.

Он вздрогнул, оторвался от стола и медленно, словно через силу, повернулся. Его лицо, бледное от хронического недосыпа и жизни при искусственном свете, выразило лишь лёгкое, отстранённое любопытство.

— Привет, — произнёс он сиплым голосом.

— Нужна камера, — без предисловий начал я, опираясь руками о край стола, заваленный железом. — Цифровая. Не «мыльница». Что-то серьёзное, профессиональное. Чтобы могла снимать чётко с воздуха, с малой высоты, при сильной вибрации и высокой скорости. И чтобы не зависла и не отключилась в самый ответственный момент. Есть у тебя такое?

Егор уставился на меня своими близорукими, слегка выпученными глазами. Потом, с театральной медлительностью, снял очки и начал протирать их краем грязной, мятой футболки.

— С воздуха? — переспросил он, и в его голосе, обычно монотонном, послышались первые нотки живого, технического интереса. — Это… занятно. А объект съёмки какой?

— Неважно, — резко оборвал я, но, увидев, как его взгляд снова начинает затуманиваться безразличием, смягчился. — Разведка. Очень важная. Есть что-то подходящее?

Он почесал в затылке, разглядывая полки, заставленные коробками и старыми приборами. Потом кивнул, скорее самому себе, подтверждая какую-то внутреннюю догадку.

— Есть один модуль. Не совсем камера в привычном виде. Стоял, судя по всему, на каком-то серьёзном дроне. Матрица приличного разрешения, объектив светосильный, с фикс-фокусом и стабилизацией. Питание внешнее, корпуса нет.

— Она работает? Снимает чётко?

— Снимает, но требует доделки. Нужен корпус, защита от вибрации, источник питания, накопитель. Время записи какое нужно?

Я быстро прикинул в уме. Маршрут туда, возможные манёвры на месте, обратный путь.

— Полтора часа. Лучше два.

— С максимальным качеством… — он поднял глаза к закопчённому потолку, производя мысленные вычисления. — … места на карте хватит. Аккумулятор подберу. Приходи завтра, будет готово.

Я с силой выдохнул, сжимая кулаки, чтобы не сорваться.

— Что? Срочнее надо? — уловил моё состояние Егор. — Ну… тогда к вечеру. Постараюсь успеть.

— Час. У меня есть только час. Понимаешь? Очень надо.

Егор внимательно посмотрел на меня. Его взгляд был странным: казалось, он смотрит прямо на меня, но в то же время как-то сквозь, оценивая не человека, а техническое задание в условиях жёсткого цейтнота. Потом он кивнул, один раз, коротко и деловито.

— Хорошо. Крепить куда будем? — спросил он, переходя к следующему практическому пункту.

Я задумался. В пылу мыслей о камере я упустил этот момент.

— Не столько важно «куда», сколько «как», — не дождался ответа Егор. — Крюк, проушина, «ласточкин хвост», резьбовые соединения? Мне нужны конкретные точки крепления на носителе. Чтобы не гадать. Иначе только на скотч, а он в воздухе от вибрации отвалится. Я тебя предупредил.

— Сделай крепление под саморезы, — нашёлся я. — Думаю, можно будет зацепить как-нибудь внахлёст, под фюзеляж. Справишься?

— Уже работаю над этим, — буркнул он в ответ, поворачиваясь к шкафу и начиная рыться в ящике с разъёмами и клеммами.

Я выскочил на улицу, вдохнув полной грудью. Теперь — в старую мастерскую, где стоял планер. Другого быстрого способа добраться до «точки» я не видел. План, рождённый отчаянием, кристаллизовался: днём Нестеров проведёт фоторазведку с воздуха. А ночью… ночью полечу я. Поднимусь повыше, заглушу двигатель и попробую спланировать в нужный район. О том, что будет после, я не думал. Опыт подсказывал, что любое планирование в этом мире разбивалось о суровую реальность. Да и без результатов дневной разведки любые предположения были пустыми фантазиями. Главное — чтобы эти результаты были.