— Не стой столбом! — рявкнул я колдунье, снова бросаясь на утёк.

Сюзанну долго уговаривать не пришлось. Колдунья задержалась лишь на миг, бросив свой взгляд на гудящую от напряжения арку и рванула следом. В три прыжка обогнала меня и устремилась к ратуше, где Альберт всё ещё возился с дверью. А вот меня силы уже покидали.

Мир перед глазами плыл. Пропитавшийся кровью гамбезон внезапно потяжелел. Воздух наждаком царапал глотку. Плечо ныло, а рука после удара вновь бесполезной плетью болталась вдоль тела. Медленно, но верно наступала расплата. Расплата за выброс адреналина, который помог мне завалить двоих ублюдков. Расплата, за вырванный из плеча болт, благодаря чему я выиграл пару минут какой-никакой подвижности. Расплата за пропущенный удар по голове, от которого черепушка с каждой секундой гудела всё сильнее.

Я перешёл сначала на трусцу. Затем — на быстрый шаг, стараясь просто удержать равновесие. Оглянулся через плечо. Храмовники уже были возле арки. Затормозили перед ней на несколько мгновений, опасливо косясь на охваченные пламенем и камни, трещины между которыми были уже толщиной в палец. Но почти сразу двинулись вперёд, выставив над собой щиты. Укрылись от падающих вниз искр.

Камень протяжно заскрипел. Конструкция едва заметно просела. Меня на мгновение охватила странная эйфория. Сейчас. Вот ещё миг и вся эта арка обрушится прямо им на головы. Решит разом все наши проблемы. Даст выдохнуть. Спокойно перебинтовать плечо. Попытаться вытащить с того света Айлин. Ещё лишь один краткий миг.

Но он прошёл. За ним ещё один. И ещё одна бесконечно долгая секунда. А потом отряд тяжелой пехоты оказался по другую сторону арки. Она, словно бы издеваясь надо мной, вновь глухо простонала. И рухнула вниз.

Послышался короткий, испуганный вскрик. В воздух взметнулась туча каменной пыли. Храмовники остановились. Двое обернулись назад, разглядывая завал, перегородивший улицу. Из груды обломков и щебня торчал обломанный рог тяжелого арбалета. Рядом — перемазанная в крови рука. Одного ублюдка всё-таки зацепило. Но пятеро всё ещё были на ногах. Четверо даже не запыхались.

А у меня уже просто не было сил драться. Да и нечем. Из оружия остались только небольшой арбалет и меч. Совершенно бесполезные вещи, против закованных в тяжелую броню ублюдков. Тем более, когда их так много. Остался бы там один, ещё можно было бы потрепыхаться. Позвать магов и втроём разделать его. Но пятеро… Похоже это был конец. Мы выиграли себе минут пять жизни. Сделали всё, что могли, чтобы вырваться из засады. Приложили все усилия, и даже немножечко сверху. Потратили все козыри. Но в этот раз победить не вышло. Это жизнь. Так бывает. Остаётся только сесть на землю и дожидаться смерти. Одно хорошо. В этот раз дело закончится одним быстрым ударом, и мне не придётся снова гнить в их застенках, вздрагивая от страха, каждый раз, как в камере открывается дверь.

Вот только моё тело на этот раз было со мной не согласно. Оно подволакивая ноги, шаркая и прихрамывая продолжало идти вперёд. Прямо к тёмному зёву дверного проёма, куда уже заволокли Айлин.

— Им некуда бежать! Вперёд! Дожмём ублюдков! — крик, донёсшийся откуда-то сзади, больно резанул по ушам.

Я обернулся. Храмовники поломав строй сорвались с места, и теперь стремительно приближались, пересекая раскинувшуюся перед ратушей площадь.

Ноги начали шевелиться чуть быстрее. Сердце в груди тяжело забухало. Мир перед глазами плыл, но набок заваливаться не спешил. Рука болела. В голове что-то пульсировало и разрывало её изнутри. Остатки холодного разума, забившиеся вглубь сознания, тихо нашёптывали: «Это конец. К чему трепыхания? Ради лишних двух минут мучительной боли?» Но тело упорно отказывалось сдаваться. Оно хотело жить. И выжимало из себя всё, пытаясь добраться до спасительной темноты.

Из проёма двери выскочила Сюзанна. Со всех ног рванула ко мне. Идти оставалось совсем недалеко, так что колдунья в три длинных прыжка преодолела разделявшее нас расстояние и поволокла меня за собой. В небольшом тёмном квадратике окошечка, расположившегося рядом с дверью, мелькнула фигура Альберта. Блеснул металлом наконечник короткого чёрного болта. Щёлкнула тетива.

Где-то позади нас раздался короткий вскрик. Я оглянулся. Четверо храмовников преодолели уже половину площади и продолжали стремительно приближаться. Но их приятель, чуть поотставший из-за своего ранения медленно оседал на землю. Из под края его шапели торчало чёрное древко, в оконцовье которого было воткнуто несколько белых перьев. Минус ещё один ублюдок. Жаль, но расклад это не меняет.

Мы ныряем в пыльную спасительную темноту первого этажа ратуши. Я падаю на пол. Приваливаюсь спиной к стене, пытаюсь отдышаться. Прийти в себя. Воздух жжёт лёгкие. Дерёт гортань. Липкий комок застрявший в ней всё ещё настойчиво просится наружу. У меня нет сил сопротивляться. Единственное, на что они остались — наклониться в бок. В следующий миг доски пола, рядом с моей задницей окрашиваются в цвета блевотины. Мозг подмечает, что в луже всё ещё плавают кусочки не успевшей перевариться солонины, а в центре красуется склизская кашица из галет. От этого зрелища к горлу подкатывает новый комок.

Альберт бросает арбалет. Хватает с пола что-то длинное и тяжелое. Тянет наверх. Сюзанна тут же подхватывает это и вместе с ним подносит к двери. Раздаётся глухой лязг. И между нами и храмовниками появляется толстая перегородка из старого, но уже подгнившего дерева, держащегося на ржавых петлях.

— Проверьте другие входы, — приказ с трудом прорывается сквозь невнятное, липкое бульканье, застрявшее в глотке. Сюзанна несколько долгих мгновений смотрит на меня, затем бросается к другой двери, отгораживавшей парадный зал от жилых помещений. Альберт подбегает к окну. Хватает арбалет и начинает его взводить. Но тут же отшатывается назад, роняя оружие, когда сквозь проём внутрь просовывается рука с длинным кордом.

— Готовь топоры! — доносится крик снаружи и в следующий миг дверь содрогается от тяжелого удара.

В глубине комнаты кто-то глухо стонет от боли. Лучи света, пробивающиеся сквозь узенькие окошки выхватывают из тьмы очертания массивного длинного стола, на котором кто-то лежит, держась руками за живот. Девушке всё хуже. Она потратила все силы, чтобы дойти сюда и теперь их едва хватает, чтобы оставаться в сознании. Сознании, которое медленно но верно затапливают боль и слабость.

— Помоги мне! — крик Сюзанны на мгновение перекрывает гулкие удары и скрипы сотрясающейся под ними двери.

Колдунья тащит что-то тяжелое и массивное. Оно скребёт. Царапает пол. Сопротивляется, но всё же волочётся следом. Альберт, замешкавшийся после того, как корд чуть было не ткнул его в лицо, подбегает к ней. Упирается сзади. Дело начинает идти быстрее. Но и дверь всё сильнее содрогается под натиском тяжелых ударов. Петли натужно скрипят. С них сыпется ржавый песок.

Удар. Ещё один удар. Раздаётся глухой треск. Из створки торчит острый клюв клевца, пробивший её насквозь. С той стороны доносится торжествующий рёв. Маги дотаскивают шкаф до двери. Роняют его прямо на створку. И начинают судородно озираться по сторонам, в поисках того, чем ещё можно забаррикадироваться.

Бесполезно. В комнате, конечно темно и пыльно, а тусклый свет едва проникает внутрь сквозь маленькие окошечки. Но даже его хватает, чтобы понять — тут больше ничего нет. Кроме кучи досок и мусора в дальнем углу. Должно быть всё ценное растащили охотники. Или вывезли сами жители, когда бежали из города.

Поняв это, маги останавливаются. Выжидающе смотрят на меня. В их глазах отчётливо читается первобытный ужас. Осознание неизбежности собственной смерти. Наверное, жутко такое понимать, будучи трёхсотлетним, нестареющим существом.

Я бросаю короткий взгляд на стол. Айлин уже не стонет. Лишь мелко дышит. Судорожно хватает ртом спёртый, пыльный воздух. Руки судорожно стискивают древко болта. Будь она здорова, мы могли бы сейчас уйти вглубь помещения. Поискать чёрный ход и раствориться в городских развалинах, оставив храмовников с носом. Но девушка уже никуда не пойдет. А значит, не пойду и я. Тем более, из меня бегун сейчас тоже не ахти.