— Вырвались, — в голосе Айлин тоже слышалось облегчение, — Твою то мать, вырвались!

Сюзанна шумно выдохнула. Альберт же присел на корточки и потрогал выведенную углём надпись. Посмотрел на перепачканные пальцы и, убедившись, что это не мираж, небрежно вытер их о ткань гамбезона. Только проводник не проявлял никаких эмоций, стоя чуть в стороне от нас и ухмыляясь одними уголками губ. Похоже, ничего другого он и не ждал.

— Развязываемся, — устало бросил я, опершись на собственное копьё и сверля нашего провожатого тяжелым взглядом, — Так, давай выкладывай, куда дальше.

— Вперёд по насыпи, — бесцветным голосом бросил проводник. Затем подошёл к камню, присел и нарисовал напротив надписи небольшой крестик. Что он должен был означать — осталось для нас загадкой.

— Всмысле назад? — поправила его Айлин, — Когда мы входили в туман камень стоял к нам лицом. Когда вышли — оказался уже спиной. Если мы пойдем вперёд — вернёмся обратно в лес.

— Я уже говорил, не верьте своим глазам и не пытайтесь понять это место разумом, — проводник поднялся и отвязал верёвку от пояса, — Его надо чувствовать. Можно сказать — чуять. Такой дар дан не всякому. Да и чтоб ему раскрыться — нужно время.

Айлин бросила на меня короткий, вопрошающий взгляд. Я лишь пожал плечами. Мол, вперёд, так вперёд. Проводнику лучше знать, как устроено это место. В конце-концов мы именно за эти знания ему и платим.

Нельзя сказать, что я стал намного больше доверять этому трёхнутому засранцу, но всё-таки… Приходилось считаться с тем фактом, что он не бросил нас посреди туманной тропы. Не завёл дальше и не обрезал верёвку. А ведь лучшую возможность избавиться от нас представить довольно трудно.

— Тогда веди, — скомандовал я, поправляя заплечный мешок — очень грубое подобие рюкзака. Такие на скорую руку смастерили для всех участников экспедиции.

Проводник кивнул и неторопливо пошёл вперёд, периодически проверяя дорогу «щупом». Отряд построился и двинулся следом.

Первое время шли молча, вслушиваясь в холодную, мокрую тишину. Иногда её тонкий полог разрывался бульканьем далёкого очага. Изредка где-то в тяжелой, серой вышине завывал ледяной ветер. Капли мелкого дождя стучали по небольшим лужицам скопившимся в колеях насыпи. На обочине похрустывал мелкой галькой небольшой вихрь. Откуда-то издалека доносился едва различимый гул, прерываемый тихими, но отчётливыми монотонными ударами.

Топи молчали. Тот крик, который мы слышали идя через туман больше не повторялся. Должно быть бедолага, который погиб вместо нас, остался в другой реальности. А, быть может, его просто быстро прикончили те твари из тумана и теперь заняты поеданием его тела. Было бы неплохо дойти до границы болот, прежде, чем они закончат трапезу.

— Вы тоже слышали голоса там, в тумане? — Айлин первой нарушила тишину, — Система аварийного прерывания эксперимента. Четвёртый сбрасывающий…

— Контур, — перебил её Альберт, — Да, мы все это слышали.

— Память места, — добавила Сюзанна, — Иногда в урочищах наблюдается такое явление. Если говорить совсем простым языком, то из-за сильного выброса энергии ткань мира истончается и прошлое, как, впрочем, и будущее могут начать накладываться друг на друга.

— Вот только то, что мы слышали, очевидно произошло в прошлом, — добавил Альберт, — А сейчас — мы наблюдаем последствия.

— Да, только когда речь идёт о магии, представляешь немного другое, — в голосе Айлин одновременно чувствовались удивление и скепсис, — Заклинания, ритуалы, обряды… А тут, как будто кто-то запускал долбаный реактор.

Замыкая колонну, я не мог видеть лиц Сюзанны и Альберта. Но я буквально кожей почуствовал, как они ухмыляются. Один надменно, другая — снисходительно.

— Я уже говорила вам, что магия — это не результат каких-то сверхъестественных способностей или духовных практик, — ответила колдунья, — Это наука. Наука, изучающая способы контроля над потоками энергии, пронизывающими наш мир. В каком-то смысле один из способов его познания.

— Ритуалы, заклинания и прочий бесполезный примитив нужен лишь тем, кто даже отдалённо не понимает природу этой энергии, — добавил Альберт, — Сознание тут выступает в роли инструмента, который может манипулировать ей. Пока что единственный, из доступных нам. А ритуал — способ его калибровки. Чтобы всё прошло успешно, колдующий должен либо знать, либо верить, что всё пройдет успешно. Ритуал или заклинание помогает поверить. Но если ты знаешь и видишь, как это работает, то никакие ритуалы тебе уже не нужны.

— Это очень грубое, но, в целом, верное объяснение, — добавила Сюзанна, — Когда магии ещё учили, ритуалистика применялась разве что на самых ранних этапах. Потом, когда ученик осваивал первые шаги, от этого быстро избавлялись, как от ненужной мишуры.

— Так что, если вы видите, как какой-нибудь колдун рисует пентаграмму или раскидывает куриные кости, то просто имейте ввиду — он либо неуч с зачатками способностей, либо хочет произвести впечатление на нанявших его смертных, чтобы побольше потом с них стрясти, — закончил за колдунью Альберт.

Хм… Вообще, конечно, весьма занятные замечания. И, похоже, что верные. В конце-концов большая часть нашей собственной магии строилась на контроле собственных энергетических щупов. Нет, конечно была в нашем арсенале и парочка вербальных заклинаний, но… мы ведь просто никогда не пробовали творить такую магию без выкрикивания слов. А, видимо, стоило.

— Единственное, в чём я не совсем согласна с Альбертом — так это в словах про «единственный инструмент», — добавила колдунья, — Оно так действительно было, если не считать нескольких утилитарных приспособлений, которые всё равно не могли работать без человека. Но, похоже, что так было лишь до недавнего времени.

— Адальберт, насколько мы его знали, всегда мечтал создать более простой и совершенный способ взаимодействия с магической энергией, — кивнул Альберт, — В конце-концов человеческое сознание — крайне ненадёжный и очень ограниченный инструмент. Стоит нам пропустить через себя чуть больше энергии чем нужно, и мы тут же начинаем сходить с ума. Стоит прийти не в то расположение духа, как из обычного заклинания может случиться локальная катастрофа.

— Его исследования должны были это исправить, — продолжила Сюзанна, — Убрать лишнее, ненадёжное и откровенно говоря, слабое звено в цепочке взаимодействия, заменив его более совершенным. Машиной или механизмом, если это будет угодно. И надо признать, на этом поприще он добился немалых успехов. Та же железная дева, которую мы видели в столице — прямое тому свидетельство.

— Ага, та самая, которая превращает людей в безвольных марионеток, готовых выполнять любые приказы, — едкое замечание Айлин так и сочилось скепсисом. Но на магов оно не произвело никакого впечатления. Сюзанна лишь равнодушно пожала плечами и ответила:

— Молотком можно забить гвоздь, а можно забить человека насмерть, — колдунья едва заметно пожала плечами, — Всё зависит от того, кто держит его в своих руках. У железной девы было совсем иное предназначение.

— Вот только она попала в руки к невежественным обезьянам, которые вместо того, чтобы использовать этот «молоток» как подобает, принялись колотить им себе по башке, — едко заметил Альберт.

— Главное, чтоб нам по голове колотить не начали, — хмыкнул я, — А то ведь обезьяна рано или поздно может сэволюционировать в человека.

— Ага, — кивнул колдун, — И тогда от неё проблем будет ещё больше.

— Возвращаясь к обрывкам разговоров, которые мы все слышали в тумане, — вклинилась Сюзанна, — Рискну предположить, что у Адальберта получилось создать такое устройство. Из того что я услышала, правда непонятно, удалось ли добиться чего-то большего, чем простой сбор энергии и по какой причине в качестве источника была выбрана энергия за завесой, но…

— Эксперимент, по всей видимости, увенчался успехом, — закончил за неё Альберт.

Честно говоря, в этот момент мне захотелось огреть его древком копья по хребту. А после — взять за волосы, оттащить к ближайшей ловушке и потыкать охреневшего «учёного» в неё носом. Чтобы он из мира своих разглагольствований, теоретических выкладок и мнимых успехов, хотя-бы ненадолго вернулся в суровую реальность. Делать я этого не стал, но все-же не удержался от едкого замечания.