— И что он ответил?

— Дракон. Он говорит, что это был черный дракон.

— Вот только дракона нам и не хватало, — присвистнул Марк. — Но при чем тут он вообще к пропаже серебра? Они жрут овец, а не руду!

— Черные драконы — не просто хищники, — перебил его Фергус, и в его голосе зазвучали знакомые лекционные нотки. — Они коллекционеры, собиратели сокровищ. Как сороки, тащат в свои логова все блестящее и ценное. Мой старый учитель уверяет, что каким-то особым образом черные драконы умеют вытягивать и концентрировать драгоценные металлы прямо из породы. Точнее… в живую этого никто не видел. А если видел, то рассказать уже не смог.

— Ага, сорока, — мрачно буркнул Годраш, потирая затылок. — Только зубастая, огнедышащая и весом эдак в пять тонн. Мило.

— Есть идеи, как справиться с гигантской ящерицей, которая, возможно, ждет нас внизу и которая сожрет нас, даже не поперхнувшись? — спросил Шэр, его голос был холоден и практичен.

— А может, дракон сам по себе, а кобольды сами по себе? — робко предположила Сильвия.

— Кобольды поклоняются драконам, — парировал Марк, нервно теребя край туники. — И ты серьезно думаешь, что они тут все случайно собрались?

Идея добровольно зайти в это логово, которое теперь пахло не просто кобольдами, а еще и гигантской огнедышащей рептилией, моментально потеряла всю свою привлекательность.

— И что, мы просто уйдем и бросим старика Брута умирать в этих кобольдовых лабиринтах?

Вопрос повис в воздухе, тяжелый и неудобный. И в этот самый момент, будто в ответ на мои слова, земля под нашими ногами вдруг дрогнула, качнулась и… поползла.

Это был не толчок, а именно что скольжение. Каменная плита, на которой мы стояли, внезапно ушла из-под ног с ужасающей легкостью. Раздался оглушительный грохот обваливающейся породы.

До меня донесся испуганный визг Сильвии, яростный рык Годраша, резкая тень Шэра, рванувшегося ко мне… Слишком поздно.

Я почувствовала, как проваливаюсь в черную, холодную бездну. Рядом с собой я услышала вопль рыжего мага — он тоже не удержался. Сейчас мы были самыми слабыми: меня подвела нога, а Марк… Ну, он просто был единственный человек среди нас всех.

Остальных спасли рефлексы и выучка.

Инстинкт заставил меня вцепиться в посох и мысленно рвануться к своей магии, чтобы вызвать лианы, смягчить падение, за что-то зацепиться!

И тут Марк, оглушенный и перепуганный, выкрикнул что-то на греческом. Воздух вокруг нас сгустился, стал вязким, как мед. Наше падение резко замедлилось, мы будто плыли в густом сиропе. Это было странное и жуткое ощущение.

Мы приземлились относительно мягко, в облаке пыли и мелких камушков, на дно какой-то огромной подземной камеры. Я откашлялась и села, проверяя сумку с Брини.

Цела.

Марк лежал рядом, до меня доносилось его тяжелое дыхание.

— Ты… ты в порядке? — прохрипела я.

— Никогда… не полечу… снова… — выдавил он, закатывая глаза.

Я попыталась подняться, оглядеться, понять, где мы. И тут из темноты на нас уставились десятки пар желтых, немигающих глаз. Они выступили из-за сталагмитов, из узких щелей в стенах, сползли с потолка. Кобольды. Их было много, слишком много.

Они окружили нас плотным, молчаливым кольцом. В их руках блестели заточенные обломки камня, кости, самодельные копья.

Я сжала посох, чувствуя, как по рукам побежали знакомые зеленые огоньки.

Один из кобольдов, повыше остальных, с ожерельем из костей на шее, издал резкий, гортанный звук и указал на мой посох.

Марк медленно поднял руки вверх. Его лицо было пепельно-серым.

— Не дергайся, Рокс, — прошептал он. — Их слишком много.

Я посмотрела на него, потом на десятки оскалов и острых копий и медленно кивнула, сдаваясь.

Кобольды вели нас через лабиринт сырых, плохо пахнущих пещер. В воздухе витал стойкий коктейль из серы, расплавленного металла и чего-то кислого, напоминающего уксус или желудочный сок. От этой вони слезились глаза и першило в горле. Веревки, туго стянувшие мне руки за спиной, впивались в запястья, а каждое неосторожное движение отзывалось тупой болью в едва зажившей ноге.

Марк шел позади. Я слышала, как он спотыкается о неровный пол и тихо ругается вполголоса.

Наконец мы вышли в огромную пещеру, служившую, судя по всему, главным логовом кобольдов. Вмятины в земле, устланные сухой травой и тряпьем, служили им лежанками. В левом углу пылал костер, и дым уходил вверх, в естественную расщелину в потолке — природную «вытяжку». Возле костра на плоских камнях лежали украденные припасы: вяленое мясо, опрокинутые амфоры, несколько головок сыра. Там же, привязанный к сталагмиту, блеял несчастный барашек.

Желтые глаза кобольдов следили за нами из каждого угла.

И тогда я увидела его. В боковой нише, прикованный толстой цепью к стене, сидел Брут Феррекс. Он был почти не узнаваем — изможденный, покрытый грязью и синяками, его одежда висела лохмотьями. Он бормотал что-то себе под нос, качаясь. Но когда его мутный взгляд упал на нас, в них вспыхнули остатки сознания и дикий ужас.

— Бегите! — его хриплый крик заставил кобольдов встревоженно заворчать. — Бегите, глупцы! Там демон! Он кормит его! Кормит…

Его палец, дрожащий и грязный, указывал вглубь пещеры, где виднелась массивная кованая дверь. Именно туда нас и повели.

Не знаю чего я ожидала. Логово вождя или шамана, самодельную тюрьму для пленников? И уж точно меньше всего думала, что мы попадем в… алхимическую лабораторию.

А это была именно она.

Стеллажи, заставленные колбами и ретортами, в которых переливались и пузырились жидкости всех цветов радуги. Тигли, стоявшие на жаровнях. На полу была выведена сложная пентаграмма, испещренная рунами, от одного взгляда на которые моя кожа покрывалась мурашками. Стены от пола до потолка были покрыты такими же символами. А в углах — груды серебряной руды и блестящих слитков.

Нас затолкали в нишу в стене, забранную прочной металлической решеткой. Сама стена в нише и вокруг выглядела странно — камень был оплавлен и застыл причудливыми наплывами, будто его лизало гигантское пламя.

Решетка захлопнулась и я инстинктивно попыталась ухватиться за прутья. По рукам пробежала острая, жгучая боль, пахнувшая озоном и меня отшвырнуло назад, будто от удара молнии.

— А-ай! — я отшатнулась, сжимая онемевшие пальцы.

— Моя магия… Я ничего не чувствую, — растерянно прошептал Марк, уставившись на свои связанные руки, но тут же собрался и спросил: — А у тебя как? Есть идеи?

Я тоже попыталась ощутить привычное тепло жизни, пульсацию растений где-то глубоко в скале, связь с Брини… Ничего. Только мертвая, гнетущая пустота. Эта комната и символы на полу и стенах — они были настоящей ловушкой для таких как мы.

— Нет, — я помотала головой. — Тоже ничего.

Так прошло почти два часа. Мы молчали, изредка перекидываясь пустыми фразами, и прислушиваясь к бульканью зелий и голосам кобольдов, пробивавшихся сквозь дверь. Оставалась надежда на то, что остальные не пострадали, а значит нас найдут и спасут.

Наверное…

Я почувствовала знакомое копошение в своей сумке, пристегнутой к поясу. Брини проснулась. Я услышала ее тихое, недовольное «кри-и-и?» и почувствовала, как она выползает наружу. Ее маленькие коготки поцарапали мне бедро, когда она сползла на пол и деловито направилась к решетке.

— Брини, нет! — прошептала я, пытаясь ухватить ее. — Стой! Сиди тут!

Но малышка неожиданно ловко увернулась и… ничего не произошло. Она просто… прошла сквозь прутья, как будто их не существовало.

— Брини! Капелька, вернись! — я бессильно дернула руками, но просочиться сквозь решетку, как мой фамилиар я все еще не могла. — Ты куда?!

Дракончик не слушалась. Она увлеченно шныряла по лаборатории, обнюхивая ножки столов, а потом залезла под один из них и принялась там усердно шуршать.

— Ты?!

Рядом вдруг раздалось глухое восклицание. Я подняла голову и тоже замерла, подавив желание грязно выругаться. На пороге лаборатории стоял Тит Витулавий Кавус.