— Продолжай, детка. Расскажи мне, с кем у тебя было такое, о чем я не знаю. Скажи мне, чтобы я мог вырвать их гребаные сердца из груди.

— Почему? — Наталья вздохнула, ее дыхание все еще дрожало от непролитых слез, и мне захотелось ударить себя по ребрам за то, что я заставил ее плакать.

— Потому что ты моя, Наталья.

Ее мягкие карие глаза заблестели. Я почувствовал, как напряглась ее челюсть под моими руками, и понял, что она снова собирается заговорить о моем уходе. Итак, я заговорил первым.

— Моя. С того момента, как ты пролила свое шампанское на мою рубашку, и мне чертовски надоело притворяться, что это не так.

Она резко вдохнула.

— Итак, я предлагаю тебе позвонить Франческе и сообщить ей, что ты все-таки не придешь на свидание вслепую. — Я крепче сжал ее в своих руках, крепче прижимая к себе, маскируя грубость в своих движениях. — Потому что никто из нас не уйдет, пока все не уладится. Раз и навсегда.

— Что именно?

— Мы.

Ее губы надулись, и одинокая слеза скатилась по щеке. — Я не могу снова пройти через это с тобой, Тревор.

Мое лицо вытянулось. Я нахмурился, решительно сжав челюсти.

Прежде чем я успел ответить, она отвернулась от меня, повернувшись ко мне спиной, положив руки на консольный столик и низко опустив голову.

Я мог винить ее. Я мог винить ее отца. Я мог винить Джованни. Я мог обвинить в этом соперничество наших семей.

Но на самом деле виноват был только я.

— Мне очень жаль.

Она покачала головой.

Мои сильные руки обхватили ее за талию, когда я притянул ее к себе. Я уткнулся лицом в изгиб ее шеи.

— Ты прав. Во всем этом моя вина. Я не должен был уходить. Я должен был бороться сильнее.

Ее дыхание выровнялось.

— Я не прошу тебя забыть или простить то, что я сделал. Я прошу дать мне шанс все исправить. — Когда она не ответила, острая боль пронзила мою грудь. Я обнял ее крепче. — Наталья, пожалуйста...

— Я не хочу, чтобы ты злился, — Прошептала она.

Я нахмурился. — На что злишься, детка?

— На меня.

Моя челюсть щелкнула от напряжения. Хотя моя кровь вскипела, я не подал виду. Я проглотил ядовитую одержимость. — Твое прошлое — это не мое право.

Она взглянула на меня через плечо своими большими, мягкими карими глазами. — Ты обещаешь?

— Я обещаю. — В основном. Я уже планировал способы, которыми убью каждого человека из этого списка. Но единственное, что имело для меня значение в данный момент, была Наталья.

— Ты был моим первым поцелуем. — От ее шепота по моему телу побежали мурашки.

Первый.

Моя кровь разгорелась сильнее. Потребность знать что-либо еще исчезла.

— В чем еще я был первым? — Моя рука скользнула между складками ее полотенца и нашла ее талию.

— Ты был первым, кто прикоснулся ко мне.

Мои пальцы впились в ее нежную кожу. — Где именно, amai?

— Повсюду.

Я стянул с нее полотенце, обнажив блестящую оливковую кожу. Моя рука скользнула вверх, обхватив одну ее грудь, в то время как предплечьем я приподнял другую. Другая моя рука скользнула вниз и опустилась, обхватив ее между ног.

— Я был первым, кто прикоснулся к этой киске? — Пробормотал я, чувствуя, какая она влажная.

— Да.

— Скажи мне, — прорычал я, собрав последние остатки самообладания.

— Ты был первым, кто прикоснулся ко мне там, — Она выдохнула.

Я замычал в знак согласия и укусил ее за шею. Мои руки сильнее вжались в ее мягкое тело. — Я также был первым, кто увидел эту хорошенькую киску?

Она кивнула.

— Да?

Она повернулась, чтобы посмотреть на меня через плечо, ее карамельные волосы упали ей на лицо. — Да.

— Скажи мне.

Она была моей божественной одержимостью.

Все в ней притягивало меня, сердце и душу. Каждый ее взгляд, каждый вздох были похожи на молитву, которую я, сам не зная, произносил. Она осталась в моих мыслях, как аромат, который я не мог забыть, сладкий и совершенный, который невозможно игнорировать.

Любить ее было похоже на судьбу.

Желание иметь ее было чем-то, что я не мог контролировать.

И я отдал все ради нее, даже когда это привело к моему краху.

— Ты был первым, кто увидел… Меня всю целиком.

Первобытная потребность обладать ею и никогда ее не отпускать разлилась по моим венам. Схватив обе ее груди одной рукой, я снова притянул ее к себе; массируя их, сжимая в кулаках. — Я был первым, кто сжал эти идеальные сиськи?

Ее голова откинулась мне на грудь, тихий стон сорвался с ее приоткрытых губ. Она кивнула.

— А как насчет моих рук в этих прекрасных волосах? — Я сжал в кулаке ее небесно-карамельные пряди, поворачивая ее лицо ко мне.

Хриплый звук ммм покинул ее.

Мой кулак напрягся в ее волосах. Мой взгляд упал на ее розовые, пухлые губы. — Я был первым, кто поцеловал эти великолепные губы?

— Ммм...

— Скажи мне еще раз, — настаивал я, нуждаясь в том, чтобы услышать это от нее.

— Ты был первым… И единственным, кто поцеловал меня.

Единственный.

Ее рука поднялась, чтобы коснуться моего лица, послание в ее глазах было ясным. — У меня никогда не было никого другого, — Наталья говорила так тихо — именно так, как я помнил, когда она не злилась на меня, — и я знал, что она говорит правду.

Гнев, такой ядовитый, разлился по моим венам.

Она отвела глаза. — Ты обещал, что не будешь злиться.

— Я никогда не смог бы злиться на тебя, amai. Я злюсь на себя.

Она изогнулась в моих объятиях, чтобы обвить руками мою шею. — Почему?

Карты раскрыты. Теперь не было смысла сдерживаться.

— Я ушел четыре года назад, потому что был глупым и ревнивым.

Что-то дрогнуло в ее глазах. — Тревор...

Я мог бы сказать, что миллион вопросов крутился у нее в голове, от почему до кого. Но в тот момент, когда я поцеловал ее, все это растворилось в неуместности.

Только она и я имели значение. Я бы это исправил. Потому что, черт возьми, я не проведу еще один день своей жизни без женщины, которую я люблю, рядом со мной.

Мы оба застонали в поцелуе, мои губы приоткрылись, чтобы глубже ощутить ее вкус.

— Я так чертовски сильно скучал по тебе, детка. — Я отстранился и застонал, прежде чем снова поцеловать ее.

— Не могу поверить, что ты ушел, — захныкала она, ее пухлые губы прижались к моим, как раз в тот момент, когда ее рука мягко коснулась моей груди.

Я заставил ее поцеловать меня снова. — Прости. — Мои грубые ладони спустились к ее бедрам, приподнимая ее. — Мне чертовски жаль. Я был глуп.

— Тебе следовало поговорить со мной. — Ее рука снова ударила меня в грудь, сжимая мой костюм.

— Ты права. Прости. — Не отстраняясь, я провел нас через комнату, целуя ее еще глубже. — Боже, я скучал по тебе.

В тот момент, когда мы легли в кровать, она потянула меня за ремень. Пока она возилась с моими брюками, я расстегнул рубашку. Она спустила мою рубашку с плеч, пока я стягивал штаны вместе с боксерами.

Просунув руки между телом Натальи и матрасом, я заключил ее в свои объятия, притягивая ближе. Я был таким твердым, что мне не нужно было использовать руку, чтобы подойти к ее входу. Она захныкала, когда головка моего члена потерлась между ее складочек. Она была такой влажной и готовой; почти умоляла меня взять ее.

Медленно я вошел в нее, мои глаза сфокусировались на ней.

Удовольствие пронеслось по моим венам. Быть с ней снова, спустя столько времени, было похоже на возвращение домой, в рай.

Наталья ахнула одновременно со мной. Она была такой тугой что казалось, будто все начинается заново.

Мои брови сильно нахмурились от осознания.

— Я был первым, кто был похоронен глубоко внутри тебя?

Наталья положила руки по обе стороны от моего лица, притягивая меня к себе, пока наши лбы не соприкоснулись. — Единственным.