Оттолкнувшись от косяка, Рейнар прошёл в комнату и рухнул на стул, после чего устремил взгляд на Элоизу. Та, осознав это, слегка забеспокоилась.

– Позови стражей, – приказал он.

– Да, ваше величество, – откликнулась девушка и торопливо вышла в коридор.

Дранвейг занервничала. Её лицо побледнело, а губы чуть ли не посинели.

– Стражи? Зачем звать стражей, ваше величество? – спросила она, покачнувшись. Рейнар не ответил. – Пожалуйста, послушайте, я была одурачена этими… деревенщинами, – с ненавистью произнесла Дранвейг. – Они заверили меня, что моя дорогая племянница влюблена. Что вы тиран и мучаете бедняжку. Я пыталась защитить её!

Дверь открылась, и внутрь шагнул человек.

– Ваше величество?

– Приведи сюда мать и сына, которых недавно заключили под стражу, – приказал Рейнар.

– Слушаюсь, – отчеканил охранник и вышел.

Нина видела, как Дранвейг выдохнула, явно подумав, что буря миновала.

– Их нужно казнить! – сказала она возмущённо. – Они солгали мне, ввели в заблуждение. Я едва не сломала жизнь своей племяннице из-за этих мошенников.

Всё время, пока они ждали Амиру и Вигеля, Дранвейг возмущалась. Сама Нина не понимала, что задумал молодой король. Ей казалось, что дело с фальшивой помолвкой было завершено.

Спустя время дверь вновь открылась.

Когда Нина увидела состояние Амиры и Вигеля, то невольно нахмурилась. Судя по всему, тридцать плетей, назначенных им, оказались серьёзным испытанием.

Дранвейг, завидев их, брезгливо поморщилась и отошла подальше, словно давая понять, что не желала иметь с этими людьми ничего общего.

Воцарилось молчание, которое очень быстро прервал вопрос Рейнара:

– Как моя невеста оказалась в вашем доме?

Нина заметила, как Дранвейг после этого вопроса замерла и бросила нервный взгляд на Амиру и Вигеля.

– Ваше величество… – попыталась она что-то сказать, однако Уэстбрут вскинул руку и посмотрел на баронессу так, что та сразу замолчала, съёживаясь.

– Итак? – вновь спросил Рейнар, возвращая взгляд на пленников.

Амира, глядевшая всё это время в пол, медленно подняла голову. Сначала она посмотрела на нового короля, потом на Нину. Во взгляде мелькнула ненависть.

– Надо было удавить тебя, – прохрипела она.

– Я задал вопрос, – напомнил о себе Рейнар. – Если не ответишь немедленно, то увидишь, как твой сын потеряет голову.

Вигель, услышав эти слова, задрожал и заплакал.

– Мама, – умоляюще произнёс он.

Амира взглянула на него, а затем посмотрела на тихо стоящую у стены Дранвейг.

– Что ты смотришь на меня? – чуть ли не взвизгнула баронесса. Её лицо то бледнело, то краснело. Было видно, что эмоциональное состояние женщины находилось на грани.

Амира хмыкнула и снова посмотрела на короля.

– Что со мной будет, если я отвечу?

– Всё будет зависеть от того, что именно ты скажешь.

Амира некоторое время молчала.

– Девку в дом принесла моя мать. Она работала в доме барона Ривентольда. Вынести ребёнка из замка для неё не составило труда.

– Для чего это было сделано?

Нина видела, как Дранвейг снова открыла рот, будто собираясь что-то сказать, но в последний момент умолкла.

– Мать попросили это сделать. Вернее, девчонка должна была умереть, но мать решила иначе.

– Подробней, – потребовал Уэстбрут.

– Ваше величество, – всё-таки заговорила Дранвейг. Сделав шаг, она встала перед ним и присела. – Прошу меня простить, но я вынуждена покинуть ваше общество. Мне стало дурно. Боюсь, что более не смогу стоять на ногах. Мне необходимо прилечь.

Рейнар посмотрел на неё и указал на ещё один стул.

– Садитесь.

– Но…

– Садитесь, – приказал он холодно.

Губы Дранвейг дрогнули, словно она собиралась заплакать, но этого всё-таки не случилось. Подняв подбородок выше, баронесса выполнила приказ, но сделала это так, словно оказывала всем в комнате одолжение.

– Продолжай, – обратился молодой король к Амире.

– Вынести из замка ребёнка моя мать решила после приказа… – она снова посмотрела на баронессу, которая после этого побледнела ещё больше, – сестры барона. Та приказала убить младенца и обещала заплатить за это одиннадцать золотых. Пять отдала сразу, а шесть должна была передать после.

– Наглая ложь! – закричала Дранвейг немедленно и вскочила на ноги. – Ты грязная старуха! Решила отыграться на мне за то, что твой план выдать мою племянницу замуж за твоего сына не удался? Какое коварство!

– Тихо, – потребовал Уэстбрут.

Дранвейг нехотя замолчала. Было видно, как сильно ей хотелось продолжить.

– Почему твоя мать не выполнила приказ?

– Мать собиралась воспользоваться тем, что ей в руки попала маленькая баронесса. Именно поэтому она сходила в церковь и взяла лист из книги записей. Ей требовались доказательства. Священник отдал ей лист, поверив словам, что мать спасала дочь барона от сошедшей с ума тётки, решившей всех убить. Единственная глупость матери в том, что она затем вернулась в замок Ривентольд за оставшейся частью платы, – после этих слов Амира поморщилась, словно у неё внезапно заболел зуб.

– Почему?

– Потому что после нам вернули лишь тело, – резко ответила Амира и гневно посмотрела на Дранвейг. – Новая баронесса явно не захотела оставлять в живых свидетелей.

– Это… – Дранвейг задохнулась и схватилась за горло, словно не могла дышать. – Какая наглость… Какая изощрённая ложь…

– Вы отрицаете? – спросил у неё Рейнар.

– Конечно! – крикнула баронесса. – Брат был мне дорог, как и его дочь! Они были мне родными! Как кто-то может подумать, что я способна на подобную гнусность? Это… – Дранвейг всхлипнула. – Прошу вас, ваше величество, неужели вы поверите словам грязной селянки?

Уэстбрут на это ничего не ответил. Он вновь обратился к Амире с новым вопросом:

– Если вы знали, что баронесса так жестока, то почему пошли к ней?

Амира скривилась. На её лице появились сложные чувства: сожаление, гнев, ненависть, смешанная с отчётливым страхом.

– Дранвейг была единственной, кто мог помочь нам справиться с вашим запретом на брак, – пояснила она.

– Ваше величество, – снова заговорила баронесса, – не верьте ей. Я не убивала брата и уж тем более не пыталась убить племянницу. Я была поглощена горем, когда брат покинул этот мир, а его дочь пропала. И была счастлива, узнав, что малышка осталась жива. Она, – Дранвейг направила тонкий палец прямо на Амиру, – убедила меня, что Наина влюблена в её сына, что вы злой тиран, который препятствует их любви. Я была одурачена, ваше величество!

– Достаточно, – холодно бросил Рейнар.

Стало тихо. Некоторое время в комнате царило молчание, но вскоре молодой король позвал стражников.

– Уведите, – приказал он, давая понять, что имел в виду мать с сыном и баронессу.

Та, когда поняла, что её тоже арестовывают, скатилась в натуральную истерику, которая ей не помогла. Её всё равно вытащили из комнаты и увели.

– Что с ними будет? – спросила Нина.

– А что вы хотите с ними сделать?

Она замерла, услышав этот вопрос, но потом всё-таки ответила:

– Пусть всё будет по закону.

– Если по закону, то Дранвейг ничего не будет, а селянку и всю её семью повесят за клевету.

Нина с недоумением посмотрела на Рейнара.

– Почему?

– Потому что по закону слово аристократа весит больше, чем слово простолюдина. Человек благородного происхождения по определению более честен и добродетелен.

– Но… разве это справедливо?

Рейнар некоторое время смотрел на неё, а затем вздохнул и встал. Подойдя к ней, он внимательно осмотрел её лицо.

– Иногда мне кажется, что вы не из этого мира.

Сердце Нины екнуло. Она вскинула взгляд, запирая панику глубоко внутри.

– Почему? – выдавила она всё-таки.

– Порой из ваших уст вылетают слишком наивные вещи, – ответил он. – Любой селянин и тем более земельный или дворовый знает, что слово аристократа превыше слов всех прочих. Исключение – если преступление было совершено на глазах десятков достопочтенных горожан. Но даже в таком случае аристократ может списать своё поведение на какие-либо смягчающие обстоятельства.