Закончив дойку, Итан встал и молча двинулся к выходу. Молока от козы было не много, примерно на баночку семисот грамм. Мы вместе вышли из сарая и пошли к дому. Заходить внутрь мне жуть, как не хотелось, но нужно было увидеть Мэтти, убедиться, что он в порядке.
Не успели мы дойти до порога, как вдруг со стороны забора послышались крики:
— Лорка, бяда! Бяда стряслась!
Я замерла, как вкопанная, не сразу соображая, что Лорка — это я. Итан ткнул меня локтем и кивнул на бегущую по тропе бабку. Она размахивала руками и голосила на всю округу.
— Ромул, касатик, убился!
Меня волной ледяной окатило.
— Не на смерть, слава Боженьке! Хватило же ума моему Жерару его под синькой на крышу звать!
— Какая крыша? Какой Жерар?..
— Дед Жерар, сосед наш, — пробормотал Итан, медленно ставя ведро с молоком на порог. — А это Люсинда, лекарка она.
Он выглядел растерянным и даже не обратил внимания на мою амнезию.
Бабка подбежала ближе, хватая воздух ртом.
— Да как же ж? Крыша хлева! Полезли они туда вдвоем, чего-то там чинить, ну Ромул и навернулся. Жерар-то старый, только и смог, что позвать на помощь. Лежит твой-то возле хлева, мы его поднять не можем. Как на зло никого по домам — все на пашне! А мне помощь нужна!
Не помню, как я добежала до хлева. Видела только мелькающие перед глазами спину Итана и юбку бабки Люсинды. Ромул лежал на земле, неестественно вывернув ногу. Лицо было бледным, на лбу виднелась ссадина. Рядом охал дед Жерар, держась за правую руку.
— Живой? — спросила я, опускаясь на колени рядом с мужем.
— Дышит, дышит, — отозвался Жерар. — Только вот нога… Кажись, сломал.
Ромул был в отключке и ничего сказать не мог. Я попыталась нащупать пульс на его шее. Бился слабо, но ровно. Нужно было что-то делать, но что? В голове была пустота. Я понятия не имела, как оказывать первую помощь при переломах. Вспомнила только, что нужно зафиксировать сломанную конечность.
— Что от меня требуется? — я подняла глаза на Люсинду.
— Помоги поднять, дотащить надобно до дому. Боров-то большой, неподъемный, а Жерар руку ушиб.
— А разве можно его двигать, перелом же…
— Ты мне еще перечить будешь, голубушка? Лекарь тут я, а не ты. Поднимать надо!
Дело это показалось мне невыполнимым. Тонкая-прозрачная я и сухопарая бабка совершенно точно не справимся с неподъемным телом.
— Я помогу, — подошел с другой стороны Итан.
Мы принялись за дело втроем. Получалось с трудом. Ромул был тяжелым и неподвижным. Наконец, общими усилиями мы умудрились подхватить его под руки и подтащить к дому. Дед Жерар ковылял следом, причитая и жалуясь на свою ушибленную руку.
В прихожей обнаружилась деревянная койка, на которую мы кое-как уложили Ромула. Люсинда принялась осматривать его, ощупывая ногу. Я стояла рядом, украдкой осматриваясь. Итан молча наблюдал за происходящим из угла комнаты. Отдать ему должное, воспринял он несчастье с отцом очень стойко, почти хладнокровно.
— Перелом, точно перелом, — констатировала Люсинда. — Надо косточки вправить и зафиксировать ногу. Домой касатика точно не отпущу сейчас, тут переночует.
Не сказать, чтобы я сильно расстроилась. И жаль мне Ромула тоже не было. Будучи пьяным в стельку, он вряд ли понял, что сломал ногу, а отключился — потому что головой ударился.
Наблюдать за действиями лекарки я не стала.
— Останешься? — спросила Итана, прежде чем попрощаться с соседями.
Мальчик просто кивнул, не двинувшись с места и даже на меня не взглянув. Удивительно, несмотря на отношения в этой семье, дети все равно привязаны к отцу. И тут я поняла, что, если соберусь бежать, старший не последует за мной. Преданность таких вот беспризорных ребят своим отвратительным родителям, на самом деле ужасает.
Я поспешила домой, полная решимости воспользоваться отсутствием Ромула по полной: искупаться самой, отмыть Мэтти, придумать что-нибудь с матрасом и, наконец, хорошенько выспаться.
Мальчишка обнаружился там же, где я его в последний раз видела — под кухонным столом. Когда я вошла, он выполз оттуда и бросился ко мне. Я растерянно поймала его в объятия и погладила по грязным спутанным волосам. Сердце защемило.
— Все в порядке? Папа тебя не обидел?
Он отрицательно замотал головой, продолжая цепляться за мою юбку.
— Ты голоден?
Снова «нет».
— Что ж, тогда нам опять предстоит путешествие к колодцу.
Но прежде я вылила остатки воды в старый чугунок, подбросила дров в печь и поставила наполненную почти до краев емкость нагреваться. Как только вернемся, сразу же примемся за Мэтти.
По тропе, ведущей к границе поля и леса, мне пришлось пройти трижды. Кухонная бочка была наполнена до половины, а оставшиеся два ведра я развела горячей водой. Затем заглянула в комнату детей, чтобы поискать сменную одежду. Кровать у них была одна на двоих, но матрас на ней оказался на удивление сносным. Хоть над этим не придется ломать голову!
Отыскав в сундуке чистую хлопковую рубаху и полотенце, я уже собралась выйти, но, помедлив, вернулась. Взяла еще штаны размером побольше – для Итана. Когда он вернется, нужно будет и его привести в божеский вид. А потом сообразить, как здесь стирку организовать. О порошке в эти времена и не слышали. Единственное, что приходило на ум, – кипячение. А для этого снова потребуется уйма воды. Уже от одной мысли о походе к колодцу ныли руки.
— Мэтти, покажи-ка, где у нас банные дни проходят?
Он несмело подвел меня к двери и указал пальцем на покосившийся сарай напротив дома. Отлично, хоть какие-то стены. Я бы не удивилась, если бы пришлось купаться прямо под открытым небом.
Внутри баня оказалась куда лучше, чем снаружи. В углу стояла деревянная бадья, в которую мог поместиться взрослый человек, правда, только сидя. У противоположной стены я с приятным удивлением обнаружила лавку, а на ней – кусок мыла. Сероватый, неровно отрезанный, но все еще приятно пахнущий травами. Уже что-то!
Положив полотенце и чистую одежду на лавку, я притащила ведра с теплой водой и ковш. Вылила одно ведро в бадью, а затем позвала Мэтти.
Он немного испугался, увидев мои приготовления.
— Давай, снимай с себя испачканные вещи, — мягко попросила я.
Мальчик неохотно послушался. Окинув его взглядом, я поняла, что сначала нужно смыть верхний слой грязи, прежде чем сажать его в воду. Пришлось усадить его на лавку и, намочив тряпку-мочалку, оттереть с лица, рук и ног въевшуюся пыль. Он дергался и пытался вырваться, пока я не начала осторожно смывать с его тела грязные разводы. Когда он увидел, как темная вода стекает по его рукам, немного успокоился.
— Ну вот, первый этап пройден. А теперь скорее сюда.
Я помогла ему забраться в бадью и быстро намылила его голову и тело, стараясь не попадать в глаза. Мэтти тихонько поскуливал, словно щенок, которого впервые опустили в воду, но уже не сопротивлялся.
После купания мальчик словно преобразился. Темные, засаленные пряди превратились в мягкие русые волосы, а на щеках проступил здоровый румянец. Завернув ребенка в полотенце, я вытащила его из мутной воды, хорошенько обтерла и помогла надеть рубаху.
— Беги в дом!
Мэтти, сияя чистотой, выскользнул за дверь, а я осталась один на один с грязной водой и необходимостью ее куда-то вылить. Вздохнув, я вытащила бадью на улицу и выплеснула содержимое в траву.
К своему удивлению, увидела во дворе Итана. Он сидел на бревне, положенном вдоль забора, и смотрел вдаль. Я подошла и присела рядом.
— Ты как? — тихо спросила я.
Он вздрогнул, словно очнувшись от забытья, и посмотрел на меня.
— Батька помрет, да?
Больше всего в этом вопросе меня поразила интонация, с которой он был задан. Абсолютно ровная, лишенная каких-либо эмоций. В сочетании с непомерно тоскливым взглядом она выбивала воздух из легких.
— Нет, что ты такое говоришь. Он всего лишь сломал ногу.
Итан нахмурился.
— Это не «всего лишь».
