Меня затрясло, по щекам защекотали слезы. В памяти промчались все те случаи, когда тошнило и мутило. Казалось, каждый раз были логичные причины — вонь, грязь, мерзость, в которую я попала без всякой подготовки. Теперь эти моменты повернулись другой стороной.

Мэлори была в положении, когда этот вонючий изверг избил ее до смерти.

Когда в ее теле очнулась я.

И ребенок этот... не виноват. Он не выбирал отца. Он — теперь часть меня. И часть моей новой судьбы.

Я с трудом сглотнула, заставляя себя дышать ровнее. Пальцы побелели на столешнице, прежде чем я наконец сумела отпустить ее, стереть влагу с лица и выпрямиться. Сердце билось сбито, грудь словно стянуло невидимыми цепями, но вместе с тем я чувствовала где-то глубоко: все будет хорошо. Все будет по-моему.

Я не дам этому малышу той жизни, что выпала прежде на долю Итана и Мэтти. Никогда.

Тихий скрип двери вернул меня в реальность. Старший вошел в дом, неся в чашке парное молоко, а за ним вбежал и взъерошенный Мэтти, прижимая к груди свежие куриные яйца.

Я вытерла ладони о фартук, чтобы скрыть дрожь, натянула на лицо улыбку и позвала:

— Берите полотенца, чистые рубахи и бегом мыться! Вода почти готова.

Первым я усадила в корыто Мэтти. Он хихикал и плескался, когда я обливала его теплой водой, осторожно смывая пыль и соломинки из волос. Потом пришел черед Итана. Тот держался серьезно, даже в купании стараясь быть взрослым, но все же не удержался и пару раз плеснул в меня горсть воды из ладоней.

Я смеялась вместе с ними, теплая волна нежности разливалась по телу, вытесняя страх. После купания укутала их в грубые полотенца и отправила к печке греться, а сама наконец позволила себе немного расслабиться.

Набрала воды в корыто, разделась и медленно погрузилась в теплую глубину. В уставшем теле разлилось приятное тепло. Я запрокинула голову, глядя в потемневший потолок, и шепотом пообещала себе:

— Все будет хорошо.

Вода вокруг колыхнулась, словно соглашаясь.

После купания я оделась в ночную рубаху и поднялась в спальню. Тяжело ступала по скрипучим ступеням, чувствуя, как усталость и вернувшаяся тревога клубятся где-то под сердцем.

Едва успела откинуть одеяло, как в проеме двери появился Мэтти. Он робко переминался с ноги на ногу, сжимая в руках старую тряпичную игрушку, напоминающую зайца. Большие глаза, полные мольбы, глядели на меня из-под вихрастых волос.

— Иди сюда, — негромко сказала я, протягивая руку.

Мэтти мгновенно бросился ко мне, забрался на кровать и уткнулся носом в мое плечо, тяжело вздыхая. Его маленькое тельце было теплым, доверчивым, и я, не раздумывая, притянула его ближе, словно пытаясь согреть и себя тоже.

Через пару минут на пороге возник Итан.

— Можно и мне? — спросил он, неловко потирая шею.

— Конечно, — улыбнулась я, сама удивляясь, как легко вдруг стало на сердце.

Итан подошел ближе, устроился с другой стороны и обнял меня за талию. Я укрыла нас всех одеялом, чувствуя, как постепенно отпускает напряжение. Мэтти тихонько прижимался ко мне щекой, Итан молчал, но его ладонь, крепко державшая мою, говорила больше любых слов.

Я закрыла глаза.

Да, страх все еще был где-то рядом. Неуверенность, горечь прошлого, тревожная неизвестность будущего. Но сейчас — здесь, в этом теплом коконе, среди маленьких доверчивых сердец — я в очередной раз повторила себе, что не одна. У меня есть ради кого идти вперед. Есть за кого бороться.

Есть ради кого быть сильной.

Впервые мой сон был глубоким и лишенным тревожности. Благодаря этому я хорошо выспалась и проснулась с лучами рассвета.

Бледное свечение наступающего дня пробивалось сквозь неплотно закрытые ставни, окрашивая комнату в молочный полумрак. Воздух был прохладным, но под одеялом тепло сохранялось благодаря дыханию детей, что прижимались ко мне с двух сторон.

Я не шевелилась, боясь разбудить их. Только тихо смотрела — на русую вихрастую макушку Мэтти, на серьезное, даже во сне нахмуренное лицо Итана. Они спали спокойно, с беззащитной уверенностью, что здесь, рядом со мной, им ничего не угрожает.

И в груди защемило от нежности.

Я осторожно положила руку на свой живот.

Незаметная еще жизнь. Новая душа.

Моя ответственность.

Страх все еще сидел где-то внутри, но теперь он был другим — не парализующим, а острым, живым.

Я не могла изменить того, что уже случилось. Не могла стереть память о Ромуле, не могла вернуться в свой мир. Но я могла сделать все, чтобы эти дети — все трое — были счастливы. Чтобы больше никто никогда не поднял на них руку.

Чтобы жилище, в которое я попала волею судьбы, стало для всех настоящим домом.

Я легко погладила волосы Мэтти, поправила одеяло на Итане. Стараясь не шуметь, выбралась из-под теплого укрытия и села на край кровати.

День будет тяжелым. Надо обдумать, как восстановить хозяйство, что посадить, какие семена приобрести на рынке. Надо заботиться о детях. Надо жить.

Я прикрыла глаза, позволяя себе еще несколько минут тишины. Потом поднялась, стараясь ступать мягко, оделась и вышла из спальни.

Пока дети спали, успела сварить кашу — с вечера оставила молоко на подоконнике с приоткрытой форточкой, чтобы не скисло. Добавила щепоть соли и сушеных долек яблока для сладости. Подумала, что надо бы купить меда, дабы баловать малышей.

Со вчерашнего дня осталась одна лепешка, ее я отдала Бурану, а на завтрак испекла свежие. Когда каша была готова, я разбудила детей. Итан еще сонно ворчал, а Мэтти с ходу сел за стол, потерев кулачками глаза.

После завтрака я отправилась на участок. Там, где недавно еще рос бурьян и колючие кусты, теперь лежала ровная, расчищенная полоса земли. Сами справились — расчистили с мальчиками сорняки, выкорчевали корни, сожгли сухую траву. Теперь все зависело от плана.

Я присела на край пня, достала клочок пергамента и угольный стержень. Посмотрела на землю и начала размышлять:

— Картошку — в конце участка. Лук — вдоль забора, чтобы удобнее было поливать. Морковь, свекла, редька… Рядом с крыльцом посажу зелень. Если найду семена мяты, чабреца и базилика — возьму. Щавеля и крапивы еще для зеленого супа. Горох — обязательно. Капусту… если саженцы будут на рынке. Интересно, а помидоры и огурцы тут выращивают? Это вряд ли.

Я прикидывала, что еще нужно купить: соль, хоть какое-то масло, крупа, свежее сало, чтобы самой засолить…

Щелчок — будто сломалась ветка, следом собачье рычание и лай. Я резко обернулась, но отсюда не видно калитки. Поднявшись с пня, двинулась во двор. В этот момент раздался стук.

— Открывай, хозяйка, — послышался негромкий голос Раста.

Я расслабилась, облегченно выдохнув.

— Это не чужак, Буран, замолчи.

Пес перестал гавкать, но все еще настороженно рычал, не сводя глаз с калитки. Мне бы хотелось уже отпустить его с цепи, но сделать это нужно при рабочем, чтобы сразу проконтролировать поведение собаки с этим человеком.

Отомкнув калитку, я впустила Раста во двор.

— Придумала мне занятие на сегодня?

— Конечно. Вскопать огород нужно и разметить грядки. Потом подрезать сухие ветки у груши, она уже очень старая, но еще может дать урожай, если с умом ее облагообразить. И… — я подумала, окидывая взглядом двор, — …амбар протекает. Сможешь подлатать крышу?

Он кивнул, посмотрев на меня с одобрением, будто такие поручения пришлись ему по душе. Без слов пошел к грушевому дереву, оглядел, покачал ветку, и тут же принялся за дело.

Я вернулась к своему списку, вписав туда еще несколько позиций. Делать это на весу было не очень удобно, потому вошла в дом и расположилась за кухонным столом. Едва успела собраться с мыслями и перечитать написанное, как вдруг Буран зарычал под окном так, будто собирался глотку перегрызть незваному гостю. И уже через миг раздался тяжелый стук в калитку.

— Эй! — услышала я грубый голос. — Ты что тут, шельма, понаставила? Проходу нет теперь — ворота как крепость!