Это так странно. И так интересно. Я пробую еще раз. Заставляю воду в ведре замерзнуть, чтобы сделать лед для погреба. Пытаюсь зажечь свечу взглядом. Получается не сразу, не всегда. Но это отвлекает. Заставляет чувствовать себя менее одинокой.

Вечером, когда я уже почти привыкаю к тишине, дверь скрипит. На пороге возникает мужчина. Он одет довольно бедно, лицо испуганное.

— Помогите, — хрипит он. — У меня… болит.

Он не выглядит раненым. На нем ни крови, ни синяков. Но он держится за бок, и его лицо покрыто испариной.

— Проходите, — говорю я, пропуская его внутрь. — Альберт, приготовь палату!

— Он меня не видит, — жужжит над ухом невидимый доктор. — А это довольно странно. Серафим и Джонатан видели. А этот… нет.

— С кем вы говорите? — осторожно спрашивает мужчина, испуганно озираясь по сторонам.

— Говорю же, что он меня не видит! Может, у него ничего не болит? Вдруг это обычный бродяга?

— Или и того хуже, — добавляет кот. — Грабитель?

Бросаю на них предостерегающий взгляд. Будто у нас есть что брать. То же мне!

— Не смотри так. Не нравится он мне.

— Амелия, я не думал, что когда-то это скажу, но кот прав. А если он разбойник?

— Или он просто не видит призраков, — говорю так тихо, что сомневаюсь, услышат ли меня Альберт с котом, но вижу, что услышали. Альберт закатывает глаза, а кот фыркает своей привычной манере.

Я отмахиваюсь от них и усаживаю пациента на кушетку. Он стонет, описывает боли — то здесь кольнет, то там ноет. Но когда я пытаюсь осмотреть его, то не нахожу ничего. Ни опухоли, ни воспаления. Всё как будто бы и вправду в порядке.

В голову приходит мысль. Книга. Та самая, странная. Может, она подскажет?

Я приношу ее, кладу на стол. Все как и делала с Серафимом, но она не открывается. Никак. Я пытаюсь открыть ее с помощью силы, но страницы словно срослись. В отчаянии я тыкаю палец иголкой, капаю на переплёт каплю крови, но и сейчас абсолютно ничего не происходит. Книга молчит, как камень.

— Странно, — бормочу я. — Очень странно.

— Что же странного? Может, у вас и не лечебница вовсе? — стонет он, снова хватаясь за бок.

— Не переживайте. Я обязательно найду, в чем ваша проблема, и вылечу. А пока давайте вы отдохнете.

В итоге я оставляю пациента на ночь под наблюдением. Кормлю его теплым бульоном, укладываю. Он засыпает почти сразу, его дыхание выравнивается. Становится спокойным. И кажется, что его боль все-таки отступает.

— Это глупо! — не унимается кот, когда мы уже ложимся спать.

— Не глупо. Я должна помогать людям, а ему явно нужна помощь.

— Он симулянт! И пришел сюда только чтобы бесплатно поесть и выспаться на нормальной кровати.

— Даже если так, то он все равно пришел, и я должна ему помочь.

— Сумасшедшая. Твоя доброта тебя и погубит.

— Прекрати и ложись спать.

На удивление, сон приходит довольно быстро. Я засыпаю за считанные минуты, но внезапно просыпаюсь от странного шума. Как будто что-то упало. За окном уже довольно темно. Пытаюсь понять, который час, как слышу новые звуки… шаги. Тяжёлые, незнакомые. Сердце начинает колотиться быстрее. Я беру с тумбочки свечу, поджигаю и выхожу в коридор.

Темнота кажется гуще обычного. Длинные и уродливые тени пляшут на стенах, а из палаты, где лежит мужчина, доносится странный шум.

Я подхожу к двери и замираю на пороге. Свеча в моей руке дрожит, отбрасывая неровный свет.

И тут я вижу их.

Две крепкие, большие фигуры склонились над кроватью моего пациента. Кажется, что они не люди. Слишком высокие, слишком темные, будто вырезанные из самой ночи. Один поворачивает голову в мою сторону. Его глаза, словно две угольные точки, сверкают в темноте.

От ужаса пальцы разжимаются сами собой. Свеча выпадает из моей руки и с шипением гаснет на каменном полу, погружая всё в абсолютную, непроглядную тьму.

Амелия

Свеча на полу окончательно гаснет и все погружается во тьму. В густую, живую, дышащую. Она обрушивается на меня, слепя и оглушая. Я замираю на пороге, сердце колотится где-то в горле, кровь стучит в висках. Я ничего не вижу. Только слышу тяжелое, хриплое дыхание — не своё. Их.

Пальцы инстинктивно сжимаются в кулаки, и по ним пробегает знакомое покалывание. Магия. Дикая, необузданная, но моя. Она вспыхивает во мне ответной волной на страх, на адреналин, на тот ужас, который просачивается в каждую клеточку моего тела.

— Прочь! — мой крик в кромешной тишине звучит хрипло и не своим голосом.

Я выбрасываю руки вперёд, не видя, куда, но чувствуя, как из ладоней вырывается слепящая вспышка синеватого света. Она ненадолго прорезает тьму, выхватывая из мрака два искажённых лица, два сгорбленных силуэта, которые уже почти настигли меня. Волна энергии бьёт в них, отбрасывая назад. Они шипят, словно раскалённое железо, опущенное в воду, и отступают на шаг.

Но ненадолго. Они снова плывут ко мне из темноты, неотступные, как кошмар.

— Амелия, слева! — визгливо кричит кот, мелькая у моих ног чёрным комком шерсти.

Я инстинктивно отпрыгиваю, спотыкаюсь о что-то мягкое и невидимое.

— Ой, прости! — доносится голос Альберта. — Я просто хотел помочь!

Помощи от них ноль. Кот путается под ногами, пытаясь царапать голени этих неизвестных, но все его старания полностью бессмысленны. Они не видят его, а значит и ничего не чувствуют. Альберт мечется вокруг, натыкаясь на меня и на всё подряд. От их «помощи» начинает кружиться голова.

Но больница… Она словно чувствует меня. Прислушивается.

Ее стены вокруг будто шепчут, подают сигнал. Я чувствую древние балки под ногами, каменную кладку за спиной. Это место… оно реагирует. Оно помогает. Магия течёт из меня легче, послушнее, подпитываясь от самой земли под нами. Я чувствую, как энергия пульсирует в такт моему сердцу, становясь щитом, оружием.

Я отступаю, прижимаюсь спиной к холодной стене и снова бросаю вперёд сгусток силы. На этот раз точнее. Один из неизвестных взвывает. Этот звук противный, скрежещущий. Я еще раз выбрасываю руки вперед, и он отлетает к дальней стене, на мгновение осветив её очертания. Второй же неизвестный в этот момент на мгновение замирает.

И этого мгновения хватает. Я сосредотачиваюсь. Буквально молю больницу о помощи, и их силуэты начинают дрожать, расплываться. Они словно тают на глазах, превращаясь в клубы чёрного дыма, а затем и вовсе рассыпаются в пепел, который тут же растворяется в темноте.

Я тяжело дышу, опираясь о стену. Свет от моих рук гаснет. Все вокруг погружается в тишину. Вокруг разносится только мое прерывистое дыхание и довольное мурлыканье кота.

— Видала? Я их, наверное, напугал до смерти. Ха! Где они еще увидят такого злобного кота⁈ — гордо выдает кот.

— Амелия, милая, как ты? — Альберт подплывает ко мне, но я чувствую, что еще слишком рано, чтобы расслабляться. В коридоре слышится тихий шорох, потом торопливые шаги. Пациент! Он рвётся к выходу.

Я выскальзываю в коридор и вижу его спину. Он уже почти у двери.

— Стоять! — я не кричу, а приказываю, и в голосе звенит сталь, которой раньше не было.

Я снова выбрасываю руку вперёд. На этот раз магия выстраивается не ударной волной, а сплошной мерцающей стеной, перекрывая выход. Нити энергии, словно щупальца, обвивают его руки и ноги, приковывая к месту. Он вскрикивает от страха и боли.

— Кто ты? Зачем ты здесь? — мой голос эхом разносится по пустому коридору.

— Пощадите! — он хрипит, пытаясь вырваться. — Это не я! Это всё Эмма! Её проделки!

Эмма. Имя сестры падает между нами, как нож. Всё внутри замирает.

— Что? — я делаю шаг вперёд, и стена из магии сжимается вокруг него туже.

— Она! Ваша сестра! — он лепечет, глаза выпучены от ужаса. — Это она подослала своих слуг… выкрасть вас… а я… я был приманкой… чтобы попасть внутрь…

Он говорит, захлёбываясь, признаётся во всём, но я почти не слышу. В ушах шумит. Эмма. Она не остановилась. Ей мало было отнять у меня жениха, так она еще и послала за мной этих… этих неизвестных.