Когда Истон сказал мне быть готовым к небольшой прогулке сегодня вечером, я и подумать не мог, что он привезет меня в такую дыру. Хотя не знаю, почему я удивляюсь. Мне следовало ожидать именно этого.

В ту минуту, когда он паркует свой грузовик, и я вижу, где именно мы находимся, у меня возникает желание сказать ему, чтобы он разворачивался и вез наши задницы обратно домой. Как я вообще смогу подружиться с девчонкой, которая работает в гребаном байкерском баре? Это место расположено на окраине города, прямо посреди печально известного опасного района – такого, о существовании которого все делают вид, что не знают, и воротят от него нос, пока не окажутся здесь.

Когда люди думают об Эшвилле, они сразу же представляют себе большие дома на плантациях или особняки, которые посрамили бы Белый дом. Место, где живет элита, наслаждаясь своим накопленным состоянием под голубым небом Северной Каролины, теплой погодой и южным гостеприимством. И они бы не ошиблись, но там, где есть богатство, есть и нищета. И в этот самый момент мы с Истоном находимся в самом центре этой нищеты.

Каждый дом в этом районе выглядит так, словно находится на последнем издыхании – неухоженный и забытый, как и его обитатели. Тем не менее, даже самые бедные души заслуживают выпивки, хотя бы для того, чтобы забыть о своих горестях. Судя по количеству велосипедов, припаркованных у входа, этот зараженный болезнями водопой, похоже, является любимым местом многих.

Огромная красная неоновая вывеска с надписью "Бар Большого Джима", сопровождаемая силуэтом женщины на мотоцикле с обнаженной грудью, показывает, насколько стильным будет интерьер. Истон, конечно же, не колеблется и заходит в бар, как будто попал в свою стихию. Я не могу не ненавидеть этого ублюдка за то, что он выглядит так, будто это место его ничуть не пугает. Я не настолько крутой. Мои свинцовые ноги едва успели сделать три шага, а я уже хочу убраться отсюда как можно скорее.

Не хочу показаться самодовольным мудаком, но, черт возьми, неужели никто тут не знает, как пользоваться гребаной шваброй или тряпкой для пыли? Я ни за что не стану пить из этих стаканов. Это может привести к ЗППП, туберкулезу или еще какой-нибудь хрени.

Истон оглядывает тускло освещенный бар и указывает на пустой столик рядом с несколькими парнями, играющими в бильярд. Меня не беспокоит шум, который они издают, поскольку он заглушает суматоху, доносящуюся с другого конца бара, где на импровизированной сцене в качестве развлечения проводится конкурс мокрых маек.

На сцене множество женщин обливают из ведер холодной водой, в результате чего промокают до нитки. Я бы не очень возражал, если бы большинство из них не выглядели ровесницами моей матери. Определенно, их лучшие годы миновали. И все же они ни капельки не смущаются того, что их обвисшие сиськи и соски выставлены на всеобщее обозрение. Судя по крикам и волчьему вою, доносящимся спереди, мужчинам тоже все равно.

Один заходит так далеко, что стягивает тонкую влажную ткань с груди рыжеволосой женщины и посасывает ее сосок, как будто он там для его чистого удовольствия. Его приятели, стоящие рядом, радостно вопят, глядя, как ласкают голую грудь, в то время как женщина прижимает голову грубияна поближе, чтобы он мог высосать из нее все, что есть. Это зрелище вызывает у меня больше отвращения, чем дурной запах этого места.

Высоко подняв голову, я следую за Истоном, потому что гордый ублюдок, которым я являюсь, не хочет, чтобы кто-то увидел во мне слабость, даже если находясь в таком месте, как это, мне кажется, что по моей спине ползают жуки. Здесь грязно, шумно и чертовски тошнотворно.

— Черт, – ворчу я, чувствуя, как хрустит насекомое, которое я только что раздавил ботинком.

Я смотрю на грязный пол и вижу останки таракана, в то время как его приятели удирают от неминуемой смерти, что в очередной раз заставляет мой нос сморщиться от отвращения.

Опять же, я не придираюсь, но блин!

Тараканы? Серьезно?

Мне плевать, что это заведение находится в худшем районе города. Но, ради всего святого, там, где люди едят и пьют, не должно быть такого дерьма. Если бы я обнаружил тараканов, бегающих по любому заведению в моей части города, они бы точно получили взбучу. Но это место совсем на другом уровне отвращения. Здесь воняет мочой и блевотиной одновременно, и, судя по тому, что парочка на сцене в двух секундах от траха, вот-вот начнет вонять и спермой. Я не уверен, чем мне лучше дышать – носом или ртом, пока нахожусь в этой дыре.

В данный момент удушье кажется хорошей альтернативой.

Но то, что мои легкие не получают достаточного количества кислорода, – даже не самое худшее. Я выделяюсь, как кривой палец на ноге, что делает мое присутствие в "Большом Джиме" еще более невыносимым. Не то чтобы у меня были проблемы с тем, чтобы быть в центре внимания. Я привык к этому, просто никогда не по неправильным причинам. В то время как Истон выглядит так, будто он просто еще один клиент, который хочет хорошо провести время и выпить холодного пива, я выгляжу так, будто собираюсь провести чертову ревизию этого убогого заведения, которая, к слову, будет с треском провалена. Просто уточняю.

Дело не в том, что я одет как скучный инспектор или даже как придурок, у которого денег больше, чем мозгов. Я имею в виду, я не переборщил со своим нарядом. Только черные джинсы и белая рубашка, ничего кричащего.

Когда Истон сказал, что эта Стоун работает в баре в южной части города, я не ожидал от нее ничего особенного, поэтому и не стал наряжаться. Но я никак не ожидал увидеть такую дыру. Даже если бы пришел сюда в старых джинсах и футболке, все равно выделялся бы на общем фоне. Я похож на хрустящую долларовую купюру, в то время как все остальные выглядят так, словно подбирают мелочь.

— Господи. Присядь, Финн. От твоего хмурого вида у меня мигрень. Просто расслабься, – смеется Истон, потешаясь над моим дискомфортом.

— Давай просто покончим с этим дерьмом, – стону я, раздраженный тем, что несколько посетителей в кожаных куртках за барной стойкой странно поглядывают на меня.

Почему это общество бугименов не могло дать это задание Истону? Ведь он отлично вписывается. Но я? Мне будет чертовски трудно сблизиться с девушкой, которая работает в таком свинарнике. Я ни за что не стану проводить здесь ночи только для того, чтобы выполнить какой-то полубезумный приказ наших шантажистов.

В жопу все это!

— Расслабься, Финн. Это будет проще простого, – подмигивает мне Истон, как будто не в меня это Общество вонзило свои клыки в первую очередь.

— Просто расскажи мне еще раз, что у тебя есть на эту Каменную девчонку⁸, – парирую я в ответ, предпочитая отвлечься от окружающей обстановки и перейти к делу.

Чем быстрее я покончу с этим, тем быстрее смогу вернуться к своей жизни. Не то чтобы в последнее время она была сплошным весельем, но все, что угодно, предпочтительнее этой мерзкой обстановки.

— Ну, кроме того, что она работает здесь почти каждый вечер, мои источники говорят, что она еще и местная. Большую часть своей жизни прожила в Саутсайде⁹. Но пусть это тебя не обманывает. Она не похожа на тех шлюх, которые ищут себе очередного папика. Твоя девчонка каким-то образом сумела выбраться из канализации. Она даже учится в Ричфилде, как мы.

— Перво-наперво, она не моя девчонка, она – цель, – подчеркиваю я, давая ему понять, что, что бы ни произошло – что бы мне ни пришлось сделать – будет сделано исключительно с холодным сердцем и расчетливым умом. Никакого сострадания. Никакой пощады. Как и на поле, я играю ради победы, и никто не любит побеждать больше, чем я. Однако, информация, которой только что поделился Истон, работает в мою пользу. — Дай-ка угадаю. Она на стипендии, да? Приятно знать, что у этой девочки есть хоть немного серого вещества¹⁰, – добавляю я, думая о том, что, может быть, смогу найти предлог встречаться с ней в колледже, а не в этой дыре.