— Так и есть. Насколько я слышал, она лучшая в большинстве своих классов. Однако этот не первое, что рассказали мне о ней приятели.

— О, да? И что же тебе рассказали твои так называемые приятели? – спрашиваю я в ответ, по-детски корчась на слове "приятели".

Кроме меня, Линкольна и Кольта, у Истона нет друзей. У него есть много придурков, которые должны ему, но друзей – ни одного. Хэй, опять же, не осуждаю. Никто из нас не отличается хорошим характером – я придурок, Истон – тщеславный мудак, а Кольт – капризный ублюдок. Единственный, о ком можно сказать что-то хорошее, – это Линкольн. Но это только потому, что под всем этим он действительно хороший парень. Конечно, он может кого-нибудь выбесить, но он не такой придурок, как мы. По крайней мере, не был таким до прошлой весны.

Потом все изменилось.

Линкольну приходится жить с кровью на руках, и я не уверен, что он в состоянии справиться с этим дерьмом, не превратившись в того, кого никто из нас не узнает. Я точно не думал, что смогу с этим справиться. И все же я здесь, делаю все возможное, чтобы отмыть эту грязь с помощью новых коварных интриг. Видимо, мы похожи на Общество больше, чем хотелось бы.

— Так что? Что они рассказали? – спрашиваю я снова, после того, как Истону требуется целая вечность, чтобы выложить то, что ему явно не терпится.

— Они рассказали мне, что она ненавидит нас, ублюдков с Нортсайда¹¹, и это прямая цитата, друг мой. – Он смеется в кулак, довольный тем, что моя задача с самого начала была обречена на провал.

— Фан–мать твою–тастика. – Я закатываю глаза и разочарованно рычу.

Разве это не чудесно? Я должен каким-то образом добиться расположение этой девушки, а она уже ненавидит меня просто из принципа. Просто охренительно.

— Значит, у нее есть на что посмотреть. Нет ничего, что ты не смог бы разморозить, верно, Ромео? – он саркастически шевелить бровями.

Этот засранец знает, что я хреново лажу с девчонками. Настолько, что из-за этого он всегда за меня переживает. Так что, конечно, ему нравится тот факт, что мне придется побегать за одной, которая, судя по всему, даст мне отворот поворот. Я еще даже не видел эту девушку, а уже испытываю к ней неприязнь.

— У тебя есть что-нибудь еще? – спрашиваю я Истона, пока его глаза обшаривают бар, не обращая на меня никакого внимания. Я щелкаю пальцами перед его лицом, и он бьет меня по руке. — Я спросил, есть ли у тебя еще что-нибудь на эту цыпочку, что я мог бы использовать?

— Что? И сделать за тебя всю домашнюю работу? – бросает он вызов с ухмылкой.

— Никто никогда не делал за меня домашнюю работу, придурок, и ты это знаешь.

Может, я и спортсмен, но не гребаный идиот. На самом деле, будь моя воля, футбол был бы последним, чем я стал бы заниматься в свободное время. Но благодаря моему отцу, я никогда не буду заниматься тем, чем действительно хочу. Нет, если не хочу потерять всю свою семью только из-за того, что следую своей мечте. Отец разорвал бы меня на части, если бы я сказал ему, чем на самом деле хочу заниматься по жизни.

Дело в том, что мне было бы наплевать, если бы он выплеснул на меня все свое разочарование. Меня даже не волнует, что он лишит меня наследства. К черту деньги. Единственная причина, по которой я не вступаю с ним в конфронтацию, заключается в том, что мой отец – мстительный ублюдок. Он запретил бы моим братьям – и, что хуже всего, моей маме – когда-либо видеться со мной снова, только потому, что я пошел против его футбольных желаний и мечтаний о Суперкубке.

Не то чтобы я не видел воочию, пока рос, что бывает, когда бросаешь вызов моему отцу. Один из моих старших братьев однажды по глупости попытался это сделать. Бо, должно быть, напился для храбрости в тот день, когда заявил старику, что хочет преподавать, а не играть в футбол. Отец вышвырнул его из нашего дома так быстро, что тот даже не успел увидеть ногу, которая пнула его под зад в сторону выхода.

Единственная причина, по которой Бо вообще разрешили вернуться домой, заключалась в том, что мама нашла компромисс, с которым могли смириться и Бо, и отец, – устроив его тренером по футболу в местную среднюю школу. Таким образом, Бо все еще мог преподавать – в некотором роде, – а папа по-прежнему мог хвастаться, что футбол у всех его сыновей в крови. И хотя та ссора произошла целую вечность назад, наш отец и по сей день иногда сердито поглядывает на Бо за обеденным столом, словно все еще ощущает неповиновение моего брата.

Черт, если бы он когда-нибудь узнал, как я на самом деле провел лето во Флориде, он бы вмиг от меня отвернулся. Однако, я с этим смирился. Я сделаю то, чего все от меня ожидают, и в следующем году стану профессионалом. Единственная причина, по которой меня до сих пор не задрафтовали, заключается в том, что я заранее дал понять, что хочу закончить колледж. Большим командам такое обычно не очень нравится, поскольку это увеличивает мои шансы получить травму на поле, что сделает меня бесполезным для них.

Мой отец был такого же мнения, но мама, слава богу, другого. Она меня поддержала.

"Образование – на первом месте, футбол – на втором, Хэнк. И если продолжишь давить на мальчика еще больше, то будешь ночевать в комнате для гостей", – предупредила она. И хотя мой отец – хозяин в доме и его слово – закон, он знает, что лучше не злить маму, когда она что-то решила.

В любом случае, это лишь дало мне дополнительное время. Независимо от того, лежит у меня к этому сердце или нет, в конечном итоге я сделаю то, что они хотят. Отец будет счастлив, мама будет счастлива, а я избавлюсь от них обоих и не буду получать претензии за то, что занимаюсь тем, чем хочу, в качестве хобби. Думаю, этого будет достаточно. Никто ведь не говорил, что ты рожден, чтобы быть счастливым на все сто процентов, верно? Делай то, что должен, и радуйся в те короткие моменты, которые тебе дарованы.

Я хрущу костяшками пальцев, мои непутевые мысли еще больше испортили мне настроение. Но, к счастью, у меня нет времени зацикливаться на вещах, которые я не могу изменить, так как Истон подталкивает меня в плечо, возвращая мое внимание к нынешнему поганому положению.

— А вот и она. Твоя девчонка, – с готовностью объявляет он.

Я собираюсь еще раз поправить его абсурдный комментарий, но связные мысли покидают меня, когда мой взгляд останавливается на девушке, которую мне суждено погубить.

Стоя со скучающим видом и принимая заказ со столика перед нами, она в точности такая, какой, как я и предполагал, должна быть девушка, родившаяся в Саутсайде, – если не хуже. Ее иссиня-черные волосы намеренно собраны в беспорядочный пучок, чтобы с гордостью продемонстрировать многочисленные серьги в обеих мочках и пирсинг в виде штанги в брови. То, как она поигрывает языком, записывая заказ своего клиента, говорит о том, что в ее теле спрятано еще несколько пирсингов – единственное, что она, вероятно, прячет, поскольку почти все остальное выставлено напоказ.

На ней короткий рваный топ с таким глубоким вырезом спереди, что невозможно не засмотреться на красное кружево, прикрывающее две внушительные кремовые груди. Черные шорты едва прикрывают задницу, но я думаю, это сделано намеренно, чтобы все могли оценить красно-черную татуировку феникса на ее бедре.

Вся она – это слишком. Слишком кричащая и, безусловно, слишком бросающаяся в глаза. Она совсем не похожа на стройных девушек-дебютанток, к которым я привык. Ни в малейшей степени. Она состоит из сочных изгибов, огромных сисек и еще более огромной задницы. Такое ощущение, как будто ее всю жизнь насильно пичкали блюдами южной кухни, в то время как она слушала металлику – громкую и злую. Да, это идеальное описание Стоун Беннетт.

Несмотря на то, что ее рост, вероятно, около пяти футов пяти дюймов¹², по сравнению с моими шестью футами четырьмя дюймами¹³, она выглядит так, будто способна прожевать меня и выплюнуть с гребаной улыбкой на лице. Она не какой-нибудь дикий цветочек, расцветший в грязи Саутсайда. Она – стихия, приручившая эту дыру.