Линкольн бросает на него такой ледяной взгляд, что того хватает, чтобы он заткнулся и отступил на пару шагов.

— Когда они изуродовали мой Порше, у меня с Стоун ничего не клеилось. Они явно следят за мной – знают каждый мой шаг. Они видели, что я не продвигаюсь, и решили "вдохновить" меня более креативным методом.

— Ладно, но это было несколько недель назад. С тех пор как ты начал проводить время со Стоун, они не подавали признаков жизни, – вставляет Ист, морщась от непонимания.

— Подавали. Просто я вам не сказал. На прошлой неделе мне пришла посылка – коробка с новым телефоном и письмом. Они велели подменить ее телефон на их. Обещали, что это последнее задание.

— Чего ты, конечно же, не сделал? – сокрушается Ист, в отчаянии проводя рукой по темным волосам.

— Ты подменил ее телефон, Финн? – терпеливее переспрашивает Линкольн.

— Я не смог, Линк. Прости.

Я содрогаюсь, когда на лице моего лучшего друга появляется грустная улыбка. Его взгляд говорит красноречивее слов – я подвел его, но он не винит меня.

— Погоди-ка! То есть ты ставишь всех нас под удар из-за какой-то шлюшки?! – взрывается Кольт, заставляя меня вскочить с кровати с кулаками наготове.

Но Линк уже встает между нами, прикрывая кузена собой.

— Еще одно слово о Стоун в таком тоне, ублюдок, и клянусь – попасться Обществу покажется тебе курортом по сравнению с тем, что я с тобой сделаю!

— Кольт больше не скажет ничего подобного, Финн. Обещаю, – пытается остудить мой гнев Линкольн, затем поворачивается к кузену со смертоносным взглядом: — Извинись.

— Чего блядь? Он всех нас подставил, а я должен извиняться перед этим идиотом?!

— Я что, невнятно сказал, Кольт? – ледяным тоном спрашивает Линкольн. — Не заставляй повторять. Извинись. Немедленно!

Сжав зубы, Кольт выдавливает из себя самое неискреннее извинение в истории человечества – исключительно ради кузена. Судя по его гримасе, за всю свою жизнь он ни перед кем не извинялся. Как будто мне не плевать. Мне до лампочки его извинения. Но я не позволю ему говорить так о Стоун. Ни ему, ни любому другому ублюдку.

— Не обращай внимания на моего кузена, Финн. Этот ублюдок никогда не был влюблен, ему не понять, что ты чувствуешь, – добавляет Линк, оттаскивая меня от Кольта и усаживая обратно на кровать.

— Значит, это правда? Ты любишь ее. Блядь. Я так и знал. Господи, Финн, – Ист произносит это так, будто Линкольн только что объявил, что у меня рак или что-то в этом роде.

— Мне не вынесли смертный приговор, идиот. Я просто влюбился.

— А есть разница? – спрашивает он, доставая из кармана пачку сигарет. — Твоя влюбленность в Стоун подставила всех нас под удар, – равнодушно поясняет он, закуривая. — Но, кроме этого, поздравляю, чувак. Она просто находка, – добавляет он, выпуская в воздух клуб дыма, и я задыхаюсь от его дежурного комплимента сильнее, чем от смога.

— Ты сказал ей? – спрашивает Линкольн, игнорируя сарказм Иста.

— В общих чертах.

— Этого недостаточно, – твердо заявляет он. — Если любишь, скажи. Пусть она знает это наверняка и помнит каждый день. Поверь, потом пожалеешь, что промолчал, – продолжает он, и его темно-русые брови смыкаются на переносице.

— Говоришь из личного опыта, Линк? – напрямую спрашиваю я. Он печально кивает.

— Я слишком медлил. Учись на моих ошибках, Финн. Любить издалека, хуже, чем быть отвергнутым. Поверь мне, – в его голосе звучит горечь сожаления. — А она? Она любит тебя?

— Думаю, да. Даже если сама еще не готова в этом признаться.

Его улыбка становится чуть шире, и мне больно осознавать, что человек с таким добрым сердцем вынужден нести на плечах такое тяжелое прошлое.

— Может, хватит уже? Вернемся к главному. Ничего не изменилось. Я рад, что наш малыш нашел себе подружку. Но это не отменяет того факта, что все мы в дерьме из-за его внезапно приобретенной совести, – врывается Кольт, извергая яд.

— Знаешь что, Кольт? Иногда ты бываешь настоящим мудаком, – выговаривает ему Истон, выпуская дым в его сторону.

— Рыбак рыбака видит издалека, мудак. Но это не меняет того факта, что я прав. Что мы будем делать, теперь, когда у Финна вместо яиц выросла вагина и он подставил нас? – требовательно спрашивает Кольт, скрещивая руки на широкой груди, напоминая павлина под кайфом.

Линкольн тяжело вздыхает, а я стискиваю зубы, чтобы не вмазать своему лучшему другу в челюсть.

— Мы принимаем последствия, – наконец произносит Линк, и у меня перехватывает дыхание.

— Да ты издеваешься! – орет Кольт.

По правде говоря, я понимаю его реакцию – заявление Линкольна шокировало меня не меньше.

— Послушай, Кольт. Мы неделями искали зацепки по Обществу – и ничего. Может, это наш предел. Я не стану рисковать чужими жизнями ради нашей безнаказанности.

— Безнаказанности?! Посмотри на себя, Линкольн! На всех нас! Мы уже наказаны – каждый по-своему. Если сдадимся сейчас, все это было зря! – Кольт бросается ко мне, присаживается на корточки, чтобы встретиться со мной глазами. — Финн, наши жизни в твоих руках. Ты это понимаешь? Хорошо, ты влюбился, но речь о нашей свободе. Что они такого ужасного могут сделать с твоей девчонкой, что будет хуже тюрьмы для нас? Скажи мне!

— Это нечестно, Кольт, – бормочет за его спиной Истон, но по его тону ясно – он тоже недоволен моим выбором.

— Ничего в этом нечестно! Ни-че-го! Черт, лучше бы мы в ту ночь не пошли в тот дом. Тогда бы ничего этого не случилось.

— Но мы пошли, Кольт, – терпеливо прерывает Линкольн. — Однако полиции не обязательно знать, что вы в этом замешаны. В любом случае, это моя вина, так что я сдамся и покончу с этим.

— Ты спятил?! Нет, черт возьми!

— Да, Кольт. Хватит. Мы все сходим с ума от ожидания. Позвольте мне положить этому конец, – объясняет Линкольн, показывая, что уже давно вынашивал эту мысль.

Ни у кого из нас нет комплекса мученика, но в Линкольне всегда жил этот ген спасателя – бросаться в омут, чтобы вытащить нас из передряг. Однако последствия убийства его родителей не то же самое, что разбитое футбольным мячом соседское окно.

— Финн! Взгляни на меня! – Кольт хватает меня за плечи и трясет изо всех сил. — Ты понимаешь, что происходит? Твой лучший друг... Нет! Твой гребаный брат – тот, кто был рядом с тобой всю жизнь – готов сесть ради нас! За нас, Финн! А ты не можешь выполнить одну ничтожную просьбу Общества, лишь бы твоя девчонка не плакала? Вот так, да?! Ты настолько эгоистичен?! – кричит он так, что, кажется, стены дрожат.

Я опускаю плечи и голову, чтобы не встречаться с неодобрительным взглядом Кольта. Стыд, вина и десятки других чувств накатывают волной, путаясь в голове.

— Знаешь что? Пошел ты, Финн Уокер! – Кольт выпрямляется, отступает на два шага. — Если ты это сделаешь, я, блядь, никогда тебя не прощу. – Клянется он, поворачиваясь к двери, но останавливается на пороге, бросая кузену последний взгляд, заявляя: — Я всегда на тебя равнялся, Линк. Ты всегда прикрывал мне спину. Жаль, что ты не веришь, что мы сможем прикрыть твою. Хотя, с такими друзьями, как Финн, не удавлен, что ты сдаешься.

С этими словами, слетевшими с его губ, он одаривает нас уничтожающим взглядом и оставляет вариться в собственных страданиях.

— Не слушай его, – говорит Истон, зная, что Линк – единственный, кто готов положить голову на плаху.

— Все в порядке, Ист. Кольт злится. Он злится уже давно. Я понимаю его и не виню. Ты серьезно, Линк? Я имею виду, насчет того, чтобы сдаться полиции?

— Это зависит от тебя, Финн. Ты хочешь, чтобы я это сделал? – его голос звучит искренне, а во взгляде – ни капли сомнения.

Я читаю все в его синих, как океан, глазах. Если скажу, что не могу этого сделать, он без лишних слов отправится в участок. Вот такой он человек.

Но Кольт прав. Я веду себя эгоистично. Почему Линк должен отвечать за всех? Почему я буду жить спокойно, зная, что он гниет в тюрьме, пока остальные остались безнаказанными? Мы виноваты не меньше, чем он. У всех нас руки в крови. Я не смогу с этим жить. А хуже того – Стоун рано или поздно раскусит мою ложь. Если я позволю лучшему другу взять на себя вину за то, к чему я тоже причастен, во мне поселится злоба и жестокость. Не хочу, чтобы она влюбилась в такого человека. Не хочу таким стать.