— Не двигайся, – хрипло бросаю я, проводя языком ниже, пока не касаюсь ее влажного входа.

Я крепко держу ее за бедра, потому что знаю, что в ту минуту, когда начну ее ласкать, она не сможешь контролировать свои движения, сколько бы я ни приказывал ей не двигаться.

И я начинаю. Я трахаю ее влажную киску языком, пока ее стоны не становятся такими громкими, что их можно услышать в городе у подножья горы. Но мне мало. Хочу, чтобы она выла, как волк на луну, пока я вылизываю ее дочиста.

— Финн, – кричит она, пока мой язык покрывается ее соками.

Я снова шлепаю ее – резко, безжалостно, – заставляя ее течь еще сильнее прямо мне в рот.

— Ты всегда такая чертовски вкусная, – стону я, отчаянно желая довести ее до оргазма именно так: с задранной задницей и моим лицом между ее бедер.

Мой член умоляет о пощаде, жаждая войти в нее, но я приказывают ему ждать. Мне нужно, чтобы Стоун кончила именно так – беззащитная, полностью в моей власти. Хочу, чтобы она шагнула в пропасть, зная, что я внизу, чтобы поймать ее, а после – приласкать.

Мне просто нужно…

Я просто нуждаюсь…

В ней.

— Финн! – вскрикивает она, достигая вершины и заливая мой язык своими сладкими соками.

Как я смогу когда-нибудь отказаться от этого?

Я откидываюсь назад, но, пока она еще дрожит от оргазма, ставлю себе цель перебить его новым. И одним резким толчком оказываюсь там, где нужно, – внутри ее сладкой киски, доминируя над ней единственным способом, которым она позволяет.

— Быть внутри тебя – единственное, что я хочу сохранить в этой жизни, – говорю я, сжимая ее бедра и вгоняясь в нее до предела.

Сначала наш темп томный, медленный, но вскоре он становится быстрее, превращаясь в тот самый огонь, от которого мы так зависимы.

— Я начинаю это понимать, – дразнит она, но следующий за этим похотливый стон заставляет мой кадык дернуться, а ребра – стиснуть сердце, готовое разорваться от восторга обладать ею.

— Скажи, что чувствуешь то же самое, Стоун. Скажи, что живешь ради того, чтобы я трахал тебя вот так.

— О Боже!

Она снова приближается к краю, но я не хочу, чтобы она встретилась с творцом, не отдав мне частичку себя. Частичку своей души.

— Скажи, Стоун! Скажи, что чувствуешь это так же сильно, как и я! – приказываю я, стиснув зубы, пока мой беспощадный член вонзается в ее горячую плоть.

— Финн… – стонет она, вцепляясь в одеяло под нами, чтобы не упасть.

Ее черные, как вороново крыло волосы, ниспадают каскадом, лишая меня вида ее лица, поэтому я отпускаю руку и вцепляюсь в сине-черные локоны. Я с силой дергаю их назад, так что у нее не остается другого выбора, кроме как запрокинуть голову, чтобы я мог видеть ее разгоряченное лицо. Мне нравится это зрелище так же сильно, как и то, как ее киска сжимается вокруг меня от причиненной ей боли.

— Кто-нибудь еще заставлял тебя чувствовать себя такой желанной? Такой идеальной?

Она мурлычет, двигаясь на мне, будто в трансе, прижимаясь попкой к моей промежности, чтобы я вошел еще глубже.

— Кто нибудь заботился о тебе так же? Скажи, что только я. Я хочу быть единственным.

— Только ты. Ты единственный, малыш. Прошу… – умоляет она уже на грани.

Черт возьми, это слово на ее губах почти доводит меня до крайности.

— Блядь! Обожаю, когда ты так меня называешь, – признаюсь я, трахая ее так сильно, что будет чудом, если она сможет ходить после этого.

— Малыш? – тяжело дыша, переспрашивает она.

— Да, мать твою! – вырывается у меня, и я сильнее оттягиваю ее волосы, заставляя ее выгнуться еще сильнее. Ее влажная спина прижимается к моей рубашке, оставляя на ткани мокрый след. Охваченный безумной похотью, я даже не снял с себя одежду – но, странным образом, это только усиливает возбуждение: я полностью одет, а она абсолютно обнажена. Я прижимаю ее подбородок к плечу и впиваюсь в ее губы, кусая их в исступлении.

— Вот так, малыш… Не останавливайся… – ее шепот смешивается с моим дыханием.

Моя рука соскальзывает с ее лица, чтобы сжать тяжелую грудь, и я начинаю мять ее, поглощая каждый ее стон.

— О боже! – задыхается она, не в силах выбрать между моим поцелуем и глотком воздуха.

Одной рукой я продолжаю ласкать ее грудь, в то время как другая опускается ниже, к оголенному лону, мгновенно находя набухший клитор. Я дразню его, пока она не теряет последние остатки контроля, и теперь наши тела сплетены воедино – вместе с переплетенными душами.

— Я сейчас кончу… Малыш, я сейчас кончу! – кричит она в порыве страсти, яростно прыгая на моем члене, пока ее не пронзает оргазм.

— Черт, Стоун, ты божественна… Вот так, скачи на мне. Возьми все, что у меня есть. Оно все твое.

Ее киска судорожно сжимает мой член, когда она выкрикивает мое имя, кончая жестко и сильно, в идеальном ритме страсти. Я не могу удержаться и следую за ней, с наслаждением заполняя ее, помечая своей.

Не в силах унять дрожь в коленях от нахлынувших ощущений, я падаю на спину, увлекая ее за собой. Она обмякает, положив голову мне на плечо, и я запускаю пальцы в ее волосы, пока она довольно мурлычет.

— Ты все еще хочешь исчезнуть? – спрашивает она, когда наше дыхание наконец выравниваются.

— Только не тогда, когда я с тобой. Рядом с тобой я могу быть собой.

— Тогда, может, пора и миру познакомиться с настоящим Финном Уокером? Мне он нравится, – воркует она, проводя пальцем по моим губам.

Я мягко оттягиваю ее волосы, чтобы она посмотрела мне в лицо.

— А что, если я не хочу тебе просто нравиться? Что, если я хочу большего?

Ее брови смыкаются, и довольная улыбка сменяется печалью.

— Финн… – начинает она тихо, но мое сердце уже разрывается от одной только неуверенности в ее голосе, от ее испуганного взгляда.

Я изо всех сил сохраняю каменное выражение лица, покачиваю головой и целую ее в нос.

— Все в порядке, Стоун. Я привык к разочарованиям.

И, как в прошлый раз, она медленно поднимается, чтобы одеться.

— Я… эм… немного устала. Не отвезешь меня обратно в общежитие? – спрашивает она, когда платье снова на ней.

— Конечно, – я пытаюсь улыбнуться, но это никого не обманет.

Я открылся – а она захлопнула дверь у меня перед носом. Но, думаю, мне стоило ожидать именно этого. Стоун – точь-в-точь как скала: твердая и неприступная. Она не сдастся так легко. Наверное, я подобрался к ней ближе, чем другие – и это уже победа, верно? Тогда почему я чувствую себя таким… разбитым? Почему мне кажется, что все кончено? Что я теряю ее? Хотя, как можно потерять то, что тебе никогда не принадлежало?

Эти гнетущие мысли терзают меня всю дорогу до общежития, которую мы проделываем в молчании. Когда мы паркуемся, Стоун оставляет легкий поцелуй на моей щеке – и этого достаточно, чтобы все понять. Для нее это все было слишком быстро, слишком рано.

Блядь!

Хотел бы я знать, как до нее достучаться. Хотел бы я, чтобы у меня была хоть одна зацепка. Но нет. Стоун – первая девушка, которая заставила меня чувствовать… что бы это ни было. И я не уверен, что она чувствует то же самое. На самом деле, я не уверен, что она вообще способна на это.

Я провожаю ее до двери, так как мне все еще хочется быть рядом, несмотря на отказ. Но, возможно, мне вовсе не стоит этого делать. Она защищает свое сердце, в то время как я бросаю свое ей под ноги, позволяя растоптать его своими массивными ботинками.

Может, я просто дурак, который не может вовремя сообразить, когда стоит сдаться и уйти.

— Придешь завтра в "Большой Джим", или у тебя важная тренировка? – спрашивает она с показным равнодушием, но потрясающие зеленые глаза выдают обратное.

— На этой неделе мне нужно сдать несколько работ. Пожалуй, стоит заняться ими. Но я позвоню, – отвечаю я, хотя ее каменное выражение лица не оставляет мне надежды.

— Ну, что ж, тогда увидимся, квотербек, – бросает она небрежно, сдавленно улыбнувшись, и скрывается в общежитии, не дав мне возможности попрощаться.