Он вздохнул.

— Ты всегда так долго выполняешь простые инструкции? — спросил он, явно раздраженный тем, что я все еще стою на месте.

— Знаешь, тебе меня не запугать, — сказала я, смотря в его бездушные глаза.

«Какая ложь».

Левая сторона его рта слегка приподнялась, показывая ямочку, которая обычно скрывалась под слоем решимости и напыщенности. Руководителям и просто молодым красавцам просто запрещено иметь такие ямочки.

— Возможно, мы должны это исправить, мисс Хат. Закрой дверь.

Ямочка снова исчезла, и ее сменил строгий и хмурый взгляд. Я вздохнула и повернулась, чтобы закрыть дверь, тогда я встретилась взглядом с Беатрис. Мои щеки покраснели от осознания того, что она слышала мою незрелую выходку, но она показала мне большой палец, поднятый вверх.

«Хм, возможно, я была не единственной в офисе, кто хотел поставить Грейсона Коула на место».

Как только тяжелая дверь была закрыта, я повернулась и направилась к одному из двух одинаковых стульев, находящихся перед столом Грейсона. Они были в стиле модерн середины века, что означало, что они были крайне непрактичны для использования в офисе. Металл был слишком тонким, чтобы облокотить руки, поэтому я сложила их на коленях и стала вглядываться в бумаги на его столе. Знакомые обозначения бросились мне в глаза, и я поняла, что он работает над проектом жилого комплекса — это было просто потрясающе.

— Должен ли я беспокоиться о твоем виде? — спросил он, когда его взгляд упал на мои ободранные колени, а затем обратно к моему лицу. Думаю, это было близко к тому, что он собирался спросить: «О, Камми, ты в порядке? Пожалуйста, позволь мне позаботиться о твоих ранах, любовь моя».

Я покачала головой, отмахиваясь от его опасений. Синяки и засохшая кровь на тот момент были наименьшей из моих проблем.

— Ну, тогда, я думаю, нам стоит перейти прямо к делу, — начал он. — Я посмотрел твое резюме и видел твои проекты. Ты хороший архитектор, намного лучше, чем большинство людей, пришедших сегодня в мой офис.

Я внимательно посмотрела на него, чтобы понять, серьезен ли он. Три линии, пересекающие его лоб, указывали на то, что он говорит правду, даже если ему было тяжело это признавать.

— Я не хочу тратить время на стандартные вопросы. Я знаю тебя несколько лет и думаю, что хорошо понимаю, где у тебя сильные, а где слабые стороны.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы не начать с ним спорить. Он ничего не знал обо мне, и он был сумасшедшим, если думал иначе.

Я ничего ему не ответила, и он откинулся на спинку стула, сцепив пальцы под подбородком.

— Из того, что ты изучала, какое здание выделяется как самое любимое? И не ограничивай себя только Лос-Анджелесом.

Я опешила от его вопроса, но мне не пришлось долго думать. Я знала ответ уже много лет.

— Эйфелева башня, — ответила я с уверенным кивком.

Он выгнул темную бровь.

— Действительно, мисс Хат? Этот ответ почти такой же банальный, как если бы ты сказала, что Фрэнк Ллойд Райт — твой любимый архитектор.

Я приподнялась на стуле и сощурила глаза.

— Если ты закончил, может, послушаешь мое объяснение?

Ямочка вернулась и, чтобы не пялиться на нее я заерзала на месте.

— Давай, — ответил он с искренним любопытством. — Пока это не будет иметь никакого отношения к символу любви.

Я улыбнулась и поправила папку на коленях. Мне нравится рассказывать эту историю. Я изучала Эйфелеву башню бесконечно, полностью очарованная ее богатой историей.

— Во время строительства Эйфелева башня считалась колоссальной тратой денег, ресурсов и пространства. Большинство людей из французского творческого мира — артисты, писатели, художники — протестовали против ее постройки. Они воспринимали ее как безобразный объект из металлических листов, скрепленных болтами.

Грейсон кивнул, несомненно, знакомый с этой частью истории.

— Она должна была быть снесена вскоре после празднования столетия в 1889 году, но как только люди получили возможность посетить ее после завершения постройки, то были ошеломлены ее невероятной красотой. И сразу стало понятно, что Гюстав Эйфель создал одно из величайших сооружений в мире, и сегодня это самый посещаемый памятник в мире — я не думаю, что это совпадение.

Выражение его лица было заинтересованным.

— Это мой любимый памятник, потому что он служит напоминанием о том, что иногда работа архитектора — это видеть некоторые вещи раньше, чем это могут увидеть другие. Мы должны быть провидцами для окружающих.

Грейсон молчал, обдумывая мой ответ в течение минуты или двух, прежде чем кивнул и наклонился вперед в своем кресле.

— Ты можешь получить эту работу, Камерон, — он смотрел на свои руки на столе, когда говорил. — Ты талантливая и целеустремленная. Единственная причина, по которой я бы не дал тебе эту должность — это конфликт интересов.

Я нахмурилась.

— Конфликт интересов?

Он вздохнул и поправил свой идеальный галстук. Выглядело так, как будто он нервничал. Почти.

— Несмотря на все мои попытки избавиться от этого, я всегда испытывал влечение к тебе, Камерон. Я игнорировал это желание в основном потому, что ты слишком молода для меня. Теперь же это более неуместно, чем когда-либо.

Мой рот распахнулся. Он не мог произнести эти слова. Мой мозг, должно быть, неправильно обрабатывает его речь. Да? Правильно?!

— Извини. Прости. Что?

Он покачал головой.

— Я не собираюсь поддаваться этим чувствам, — он сказал это так, как будто это было отвратительно. — Поэтому нет смысла обсуждать это. У меня не бывает отношений с сотрудниками, и у меня не будет отношений с тобой, — сказал он, облокачиваясь на стол и фактически прекращая любое дальнейшее обсуждение. — Работа твоя, если ты этого хочешь.

Только Грейсон Коул мог спокойно признать свое влечение к кому-то в один момент, а затем полностью перейти к работе.

Я думала попросить его прояснить: «Как долго он чувствовал влечение ко мне? Это было в прошлом или настоящем? Он перепутал меня с кем-то еще?» Казалось непостижимым, что такой человек, как он, заметил меня. И по обоснованной причине, ради бога, давайте не будем забывать, что он полностью игнорировал меня до недавнего времени.

— Камерон? — спросил он, явно раздраженный моим молчанием.

Независимо от моего желания надавить на него по поводу его чувств, мне нужна эта работа. Все остальное может подождать.

— Итак, ты нанимаешь меня? — спросила я.

Он нахмурил брови, обдумывая мой вопрос.

— Так и есть.

— Да. Хорошо, — сказала я, удивленная уверенностью в своем голосе. – Я согласна.

Он кивнул и встал, ясно показывая, что наше собеседование под номером девяносто два закончилось.

— Начнешь со старой должности Келли.

Мне потребовалось мгновение, чтобы осмыслить его заявление. Келли была секретарем в офисе. Она не архитектор. Черт, она, наверное, даже не окончила колледж. Я имею в виду, она украла степлер... насколько она стабильна?

— Должность Келли? — спросила я, раздраженная тем, какой маленькой я себя чувствовала, когда он стоял надо мной. Я встала со стула, чтобы быть в более выгодной позиции, но он все еще был намного выше меня, даже несмотря на мои высокие каблуки.

— Нет лучшего способа узнать компанию, — возразил он. — Ты поймешь, как мы работаем и как относимся к своим клиентам.

Я наклонилась над столом так, что он услышал меня четко и ясно.

— У меня степень магистра в области архитектуры, Грейсон. Найми обезьяну, чтобы она отвечала на твои чертовы звонки.

Он выгнул бровь, прибывая в шоке от моей маленькой вспышки, и его взгляд задержался на мне в течение трех долгих секунд. Затем, наконец, его рука потянулась, чтобы нажать кнопку интеркома на своем рабочем телефоне.

—Беатрис, найми временного сотрудника на должность Келли и приведи ее сюда после обеда.

Я улыбнулась, гордясь собой за то, что противостояла ему.

— Да, сэр, — казала Беатрис через интерком, прежде чем Грейсон снял палец с кнопки, снова погрузив свой кабинет в тишину.