Она рассмеялась.

— Ладно, успокойся, чудачка. Мы еще не выбрали дату, но знаем, что не хотим долго ждать. Это было действительно простое предложение. Мы с ним писали песню на балконе наверху, на его ранчо — понимаешь, о чем я?

Я попыталась представить себе ранчо Джейсона из моего пребывания там несколько месяцев назад. По сути, это было похоже на лыжную базу, перенесенную в лес Монтаны. Это было захватывающе, и балкон, о котором она говорила, был центром внимания всего дома.

— Да, я помню, как он выглядит.

— Ну, мы там писали песню, и он остановился прямо посередине и опустился на одно колено. Он носил кольцо в кармане весь последний месяц, пытаясь придумать, каким будет самое особенное предложение. Он сказал мне, что не было момента, который казался бы ему более подходящим. Этот балкон и этот дом хранят для нас много воспоминаний, и он подумал, что было бы правильно добавить еще одно.

— Срань господня! Джей-мани — романтик! Ты молодец, сестренка. А теперь пришли мне фотографию кольца — или я убью тебя.

Она рассмеялась.

— Ну, на самом деле, прежде чем я положу трубку, есть еще одна вещь. Джейсон и я подумывали о том, чтобы устроить вечеринку по случаю помолвки примерно через месяц. Я собиралась попросить тебя помочь организовать ее, поскольку ты, очевидно, моя подружка невесты, но ты на другом конце света, так что, думаю, это невозможно.

Я вздрогнула от боли в ее голосе. Я полностью оставила все свои обязанности в Лос-Анджелесе. Моя старшая сестра — она же единственная семья, которая у меня осталась, — выходила замуж, и я знала, что должна быть там с ней, помогать ей планировать свадьбу, а не находиться на другом конце света.

Я подавила свое сожаление и заговорила громче:

— Нет, нет. Я смогу помочь спланировать это, пока я здесь. Я поищу несколько приглашений и отправлю тебе ссылки по электронной почте, чтобы вы могли выбрать понравившиеся.

— Так ты вернешься? — спросила она.

Я подумала о своем банковском счете и о том, как мало он вырос с тех пор, как я стала преподавателем. Программа платила мне достаточно, чтобы жить и есть, но я не скопила ни цента с тех пор, как прилетела в Париж. Если я полечу домой на вечеринку по случаю помолвки, скорее всего, у меня не хватит денег, чтобы улететь обратно в Париж.

— Я еще не уверена, но скоро дам тебе знать, — ответила я, не желая ее обнадеживать.

Предполагалось, что поездка в Париж решит мои проблемы. У меня были мечты о том, чтобы обосноваться, проложить себе путь в фирме и стать самостоятельной в Городе Света. Вместо этого я чувствовала себя так, словно увезла все свои проблемы с собой за границу. Я не чувствовала себя более самодостаточной, чем раньше. И все еще была чертовски зла, что Грейсон действовал за моей спиной, снова и снова вмешиваясь в мою жизнь. Я солгала Бруклин по телефону: я безумно скучала по нему, и настоящая причина, по которой мне не нравился Париж, заключалась в том, что я не думала, что мне суждено быть там без него. Мне хотелось попробовать блины вместе с Грейсоном, хотелось исследовать архитектуру вместе с ним рядом, хотелось, чтобы он взял меня за руку, когда мы будем прогуливаться по саду, и направил в укромное кафе, чтобы мы могли выпить послеобеденный капучино, пока отдыхаем.

Я думала о нем каждый день, но больше всего думала о нем, когда посещала Эйфелеву башню. Я сидела на траве, восхищаясь огромной конструкцией монумента, и единственное, что это напоминало мне, это то, как выглядел Грейсон во время нашего собеседования. То, как его голубые глаза держали меня в плену через стол, похищая мое сердце, как будто это была самая простая вещь, которую он когда-либо делал.

Двух месяцев, не видя его, было достаточно, чтобы я снова и снова возвращалась к своим чувствам. Однажды я проснулась и так сильно заскучала по нему, что лежала в постели, просматривая старые текстовые сообщения и перечитывая каждое слово, которое он когда-либо отправлял мне. Но, вспоминая электронные письма о стипендии или собеседовании, о которых он договаривался, я так злилась на него, что еле сдерживалась, чтобы не набрать его номер и не отругать. В большинстве дней я колебалась между любовью и ненавистью к нему по меньшей мере тридцать раз (и это было все до того, как я выпивала свой кофе).

Было странно переживать такие полярно противоположные чувства к одному человеку... Особенно потому, что Грейсон был единственным человеком на всей планете, без которого я не могла жить. Он был пугающим и страстным, творческим и энергичным. Он научил меня любить архитектуру и вдохновил на осуществление моей мечты, так почему же я не могу простить его за то, что он переступил границы дозволенного?

Почему не могу понять, что быть с Грейсоном не означает, что я полностью отказываюсь от своей независимости?

Я так сильно скучала по нему, что за неделю до того, как должна была лететь обратно в Лос-Анджелес на вечеринку по случаю помолвки Бруклин, мне даже удалось убедить себя, что его действия были в какой-то степени благородными. Он был своего рода ангелом-хранителем, следящим за тем, чтобы на моем пути не было никаких препятствий.

Могу ли я действительно ненавидеть его за это?

Может быть, немного, но не настолько, чтобы оставаться на расстоянии.

***

Вернувшись домой в Лос-Анджелес, я почувствовала себя так же, как тогда, когда прилетела во Францию. У меня не было места, которое я могла бы назвать домом, не было денег, не было работы, и мы с Грейсоном не разговаривали. Как бы ужасно все это ни было, последняя деталь была самой трудной для восприятия.

Это было так дерьмово, как только можно себе представить — вернуться домой, потерпев неудачу в осуществлении своей мечты. Все, что я могла показать за мое двухмесячное пребывание за границей, — это немного французских слов и кошелек, полный парижского шоколада. Некоторым людям было бы стыдно, но я была выше этого. Дело в том, что я выпила большое количество алкоголя во время долгого, долгого перелета домой и действительно не могла найти в себе силы заботиться о чем-либо, не говоря уже о том факте, что я была большой неудачницей без работы и парня, который на самом деле не был парнем, а скорее кем-то, с кем я не разговаривала два месяца.

— Камми! Ты сделала это!

Я подняла глаза и увидела Бруклин и Джейсона, стоящих у подножия эскалатора с распростертыми объятиями. Один быстрый осмотр вокруг них показал мне, что Грейсона нигде не было видно.

— Какой, черт возьми, в этом смысл, если здесь только вы двое, а его нет? — я добралась до нижней части эскалатора и почти швырнула свой багаж Джейсону. —Просто возьми его, потому что он тяжелый, я накупила слишком много парижских шарфов. Кто, черт возьми, носит столько шарфов? А береты? Никто их не носит. Если ты надеваешь берет, то выглядишь как шут. Просто, к вашему сведению.

— Ух ты. Ладно, похоже, они подавали какие-то напитки во время полета, — сказала Бруклин, обменявшись понимающим взглядом с Джейсоном.

— Я вижу, что вы делаете. Перестаньте общаться друг с другом на телепатическом уровне и просто отведите меня в зал ожидания аэропорта, чтобы я могла подождать, пока Грейсон заберет меня.

— Грейсон? — спросила Бруклин, ее ярко-голубые глаза встретились с моими. Она выглядела такой невинной и милой со своими золотисто-светлыми волосами и дизайнерской одеждой. Я ненавидела ее за то, что она казалась смущенной тем, почему я хотела, чтобы Грейсон забрал меня из аэропорта.

— Да. Грейсон. Человек, в которого я влюблена. Он должен забрать меня из аэропорта. — Я покачала головой, раздраженная тем, что мне пришлось вводить ее в курс дела.

— Слушай, почему бы нам не поехать домой и не закончить подготовку к завтрашней вечеринке по случаю помолвки. Может быть, Грейсон придет после этого?