Пятью годами ранее

Грейсон наблюдал, как огни танцуют над его головой: неоновые, синие, зеленые, розовые. От двух напитков он уже был пьян, и огни клуба стали становиться интереснее, чем танцоры перед ним.

Бруклин села рядом с ним, и он подтолкнул ее плечом.

— Как ты, чемпион? — спросил он, следя за молодой поп-звездой так, словно она сейчас собиралась потерять сознание.

Все остальные покинули их, уйдя на танцпол несколькими минутами ранее, и он надеялся, что она наконец-то скажет правду.

— Прекрасно, — ответила она.

Он подтолкнул ее снова, на этот раз сильнее.

— Я действительно беспокоюсь о моей сестре, — сказала она, пряча лицо за его плечом.

Прежде чем Грейсон заговорил, он осмотрел толпу вокруг них. Это были типичные молодые представители Голливуда: сыновья и дочери медийных магнатов. В большинстве своем, единственное, о чем они должны были волноваться в течение дня, это кофе за восемь долларов с дополнительной порцией эспрессо или без.

Но не Бруклин.

После того как она потеряла своих родителей в восемнадцать лет, она стала единственным опекуном своей младшей сестры — Камми. Было очевидно, что она ощущает вес этого бремени каждый день, притом, что с их смерти прошло почти десять лет.

— Что с ней? — спросил Грейсон. В те несколько раз, когда он находился рядом с младшей сестрой Бруклин, он видел дикую жилку, скрывающуюся внутри. Она была красива и резка: это невозможно было отрицать. Что-то в ней очаровало Грейсона с самого начала. Факт, который он пытался отрицать каждый раз, когда она проскальзывала в его мысли.

— У меня есть много людей, поддерживающих меня — мои менеджеры, мои помощники и мои друзья, но, кажется, что у Камми никого нет. Она бросила своих старых друзей одного за другим после несчастного случая с родителями, и я просто боюсь, что ей недостаточно меня, — с этими словами слезы полились по щекам Бруклин, и Грейсон ломал голову над тем, как лучше всего утешить ее. Они просто друзья, не более того, но он знал ее в течение многих лет, и ему было больно видеть ее расстроенной.

Бруклин повернулась к нему с решимостью в глазах.

— Она так умна, Грейсон. Она хочет изучать архитектуру, так же, как и ты, но я думаю, что это может быть слишком поздно. Она была такой рассеянной последние несколько лет.

Грейсон кивнул. Принял решение, возвращаясь к своим предыдущим мыслям. Сразу после автокатастрофы их родителей он думал о том, чтобы вступиться и помочь Бруклин с Камми, но у него не было ресурсов, что-либо изменить. Сейчас все было по-другому. У него были связи, чтобы изменить ситуацию в жизни Камми.

Спустя несколько напитков в голове Грейсона прояснилось. Он вмешается и поможет Камми. Он сказал себе, что делает это исходя из здравого смысла, хотя в глубине души знал, что это не так. Он хотел стать ближе к Камми любыми возможными способами. Но использовать в своих интересах молодую, уязвимую девочку — нравственность не позволит ему выйти сухим из воды. Чтобы держать под контролем соблазн, он заключил с собой договор: помочь Камми издалека и держать ее на расстоянии так долго, насколько это возможно.

Даже с крайними мерами предосторожности он знал, что его нравственность обязательно однажды подведет его. В конце концов, высокие моральные устои становятся ужасно унылыми.

Камми

Я мечтала уйти. Забить свой огромный рюкзак необходимыми вещами (моим блокнотом для зарисовок и моим любимым альбомом Black Keys¹) и отправиться в неизвестном направлении.

Неделю назад я закончила колледж, где получила объединенную степень бакалавра и магистра в области архитектуры. После долгих ночей, проведенных за учебой, я хочу сделать паузу и отправиться путешествовать, и, наконец вычеркнуть место или два из моего списка желаний.

У меня уже был план. Я просто буду работать достаточно долго, чтобы накопить немного денег. По моим расчетам — при условии, что я не буду заниматься проституцией в Европе — мне нужно отработать около трех месяцев, прежде чем я смогу купить билет в Париж в один конец.

В принципе, мне вообще не нужно копить. Когда мои родители погибли в автомобильной аварии, они оставили нам с Бруклин большое наследство, но я не прикасалась к своей части, не смогла бы. Я хочу сесть на этот самолет в Париж, зная, что сделала все сама.

Хотя мой план, кажется, складывается, но я понятия не имею, что буду делать, когда действительно попаду в Париж. Шанс пятьдесят на пятьдесят, что, как только я оступлюсь, то сразу же полечу домой, чтобы кинуться прямо в объятия Бруклин.

Моя старшая сестра Бруклин мне как мать, отец и лучший друг в одном лице, а самое главное — она моя тихая гавань. Она не знает о моем плане уехать в Париж, и у меня нет других вариантов, кроме обмана. Если она узнает, что я планирую путешествовать по миру, она запрет меня дома. (Что, для справки, не так уж плохо, у нее есть спутниковое и холодильник, забитый дорогими сырами).

— Ты просматривала вопросы на завтрашнее собеседование? — спросила Бруклин, наклоняясь, чтобы закончить красить ногти на моих ногах.

Я вздохнула и зарылась еще глубже в диванные подушки.

Мое собеседование.

Мое собеседование в «Cole Designs» — в одной из крупнейших архитектурных фирм Лос-Анджелеса.

Мне удалось забыть о предстоящем собеседовании всего на пять минут, но теперь оно опять занимает все мои мысли.

— Да, просматривала, но я сомневаюсь, что Грейсон даже задаст мне вопросы. Он просто будет смотреть на меня из-за стола, ожидая, что я внезапно взорвусь... или начну плакать.

Бруклин закатила глаза и закрыла флакончик с красным лаком для ногтей. Ей нравилось играть роль адвоката дьявола, когда дело доходило до Грейсона, но мне-то лучше знать. На самом деле дьяволом был он, без адвоката, так сказать. Он, возможно, был ее другом последние десять лет, но он не был хорошим парнем. Он доказал это несколько раз, и я была довольна нашими отношениями, то есть их отсутствием.

— Дай ему шанс. У него стресс. Не принимай его грубость на свой счет.

Я хмыкнула. Грубый — это еще мягко сказано.

— Хорошо. Больше не говорим о Грейсоне. Мне нужна еда, — сказала я, поглаживая свой живот, как веселый Санта Клаус.

— Когда твой раб-любовник вернется с фахитас?

— Джейсон мой парень, а не сексуальный раб, — поправила она меня с угрожающим взглядом.

— Эх, мисс Фрейд, ты совершаешь ошибку, — сказала я, доставая свой телефон, чтобы в тысячный раз за день проверить почту. Вероятно, ничего нового не было, но я не хотела пропустить последние изменения по поводу моего собеседования утром. На прошлой неделе я не выпускала телефон из рук, как будто он мог в любую минуту оповестить меня о конце света. Серьезно, на днях я была в душе и пыталась убедить себя побрить ноги, когда мой телефон завибрировал на раковине в ванной. Я потянулась за ним, поскользнулась и оказалась в нескольких дюймах от удара головой о кафель в ванной. (Слава богу, я удержалась, потому что парамедикам пришлось бы использовать «Челюсти Жизни»², чтобы пробраться через мои волосатые ножки, чтобы спасти меня).

Сказать, что я нервничала из-за моего собеседования с Грейсоном Коулом, было огромным преуменьшением. Парень держал в своих руках ключи от моего будущего. Устроиться на работу в его фирму станет важнейшим первым шагом в моем плане по переезду в Париж. Вот мой план:

1. Найти работу.

2. Работать до тех пор, пока не скоплю на небольшую симпатичную заначку.

3. Игнорировать тот факт, что Грейсон Коул — самый сексуальный архитектор во всем мире. «Он мой босс! Он мой босс!», я просто должна продолжать повторять эту мантру, пока она не уложится в моей голове.