Она остановилась у ворот пастбища.

— Ну все, привел я тебя. Дальше сам, — она показала на невысокого, коренастого мужика, который чинил забор. — Вон он, пастух.

— Спасибо, Герда. И удачи с твоими эргами, хах.

Она усмехнулась, а потом крикнула во все горло:

— Дядя Носохряк! Я привела тебе Полоумного.

С этими словами она засмеялась и мигом сбежала.

Мужик выпрямился, вытер пот со лба и пошел мне навстречу. У него не было левого уха, трех пальцев на обеих руках, а нос был сломан в нескольких местах и реально походил на пята… кхм, раздавленную картофелину.

— А, чужак, — прокряхтел он, подойдя. — Слыхал, слыхал. Значит, ты теперь у нас по животной части. Ну, давай, парень, пошли говно чистить. Покажу тебе, как с нашими баранами управляться. Смотри, не отбодали бы тебя, му-ха-ха-ха.

Он добродушно хлопнул меня по плечу своей неполной ладонью и уже собрался вести к загону. Но в этот момент со стороны холмов, откуда начинался лес, к нам, крича и спотыкаясь, бежал молодой парень. Он был бледен, одежда на нем была порвана, а на руке виднелась свежая кровоточащая царапина.

— Па! — задыхаясь, выкрикнул он, подбегая к пастуху. — Отец, тама, это… на дальнем пастбище… быки!

Мужик мгновенно посерьезнел.

— Че с быками, Эрет? Говори толком!

— Тварь! — выпалил парень. — Серая тварь напала. Мы ее отогнали, но… одного она на клыки намотала и утащила. А двое других… они еле живые, все изодраны! Че делать-то нам?! Это же лучшие осеменители, как так…

Парень был на грани истерики.

— Успокойся! Какая тварь?! Дракон?!

— Не знаю! — всхлипнул Эрет. — Я такой никогда не видел! Она… белая, почти серая! С мелкими крыльями, как у курицы, и вся шипастая. И как она орет… уши закладывает. Мы ее копьями тыкали, она и улетела. Но быков… просто рвала!

— Так… веди! — рявкнул мужик на своего сына. — А ты, — он ткнул в меня своим изуродованным пальцем, — пшли за мной!

И, не дожидаясь ответа, он, несмотря на свою хромоту, легкой трусцой побежал вслед за Эретом. Я, чертыхаясь, бросился за ними. Мы бежали по утоптанной тропе, огибая деревню и углубляясь в сторону леса. Адреналин от внезапной тревоги заставил забыть об усталости.

Через несколько минут мы выбежали на большую поляну, зажатую между скалистым склоном горы, в которой, к слову, была наша шахта, и стеной густого леса. Картина, открывшаяся передо мной, была одновременно хаотичной и удручающей.

Остатки стада — коровы и телки — сбились в кучу у дальнего края поляны, испуганно мыча и косясь в сторону леса. А в центре, на вытоптанной и залитой кровью траве, лежали две огромные туши — два истерзанных быка. Рядом с ними, с копьями наперевес, стояло трое викингов, напряженно вглядываясь то в чащу, то на небо, то на гору, не понимая, откуда пришла угроза.

Я подбежал ближе, и в нос ударил густой запах железа от свежей крови. А вот то, что я увидел, заставило меня забыть обо всем. Режим «раб Саян» отключился, включился режим «ветеринар».

Это было похоже на последствия нападения крупного хищника, что, черт возьми, очевидно! Не тупить, так… Очень крупного хищника. Что-то подобное уже видел, когда медведей-шатунов или стаи волков заносило на фермы. Но здесь все было хуже. Намно-о-о-о-ого хуже.

Один из быков был еще жив. Он тяжело, хрипло дышал, а из его ноздрей вырывались облачка пара, в то время как бока судорожно вздымались. Все его тело, от холки до крупа, было покрыто глубокими, рваными ранами. Точно то были не укусы. Судя по характеру повреждений, глубине пореза и асимметрии вдоль раны, это были следы когтей, причем везде. То есть драконы или какой другой монстр его не кусали, а пытались схватить.

Четыре параллельные, глубокие борозды, идущие по диагонали через спину. Кожа и мышцы были разодраны в клочья, в некоторых местах виднелись белые обломки ребер…. Вырисовывалась примерная картина нападения: атака была быстрой, причем нанесенной сверху и сбоку. То есть под углом во время пикирования или запрыгивания, что ли? Как это делает лев или тигр, запрыгивая на спину жертве. Но масштаб повреждений… ни один лев на такое был не способен.

Второй бык… — Я быстро осмотрел его, — второй был уже мертв. Он лежал на боку, неестественно вывернув шею. Раны на нем были еще страшнее. У него была практически вырвана вся правая лопатка, а грудная клетка вскрыта, как консервная банка. Из раны торчало пробитое легкое, уже начавшее спадаться. Но главное — живот. Он, судя по характеру раны, был вспорот одним невероятно мощным ударом, и наружу вывалились петли кишечника… И тут уже закрадывались вопросы, точно ли хотели схватить и похитить? Или просто разделаться с добычей на месте!? Обычно, охота должна быть подчинена инстинкту питания, а не агрессии ради агрессии… Может, уже начали поедать, поэтому вспарывали внутренности? Типа чтобы самые мягкие и питательные части схватить? Хотя воины тут уже были, не пропустили бы такого.

Это пугает. Во-первых, потому что речь могла идти не про охотничий инстинкт твари, а про условное избыточное возбуждение, когда добыча сопротивляется, что характерно для собачьих, или некий вариант бешенства… Один вариант хуже другого. Но второй бычок уже не жилец, как бы грустно от этого не было. Значит все силы на спасение первого!

Я рухнул на колени рядом с живым быком. Животное дернулось, попыталось встать, но лишь жалобно замычало, и его голова снова упала на землю.

— Пу-пу-пу, досталось же тебе… — пробормотал я, скорее для себя, чем для окруживших меня викингов.

Мозг заработал с бешеной скоростью, прокручивая варианты. Так, что мы имеем? Массивная кровопотеря, шок, множественные рваные раны, возможно, повреждение легких — судя по хрипам, пневмоторакс был более чем вероятен. Шансы… ничтожно малы. В моей клинике, со стерильной операционной, антибиотиками, капельницами и командой ассистентов, я бы дал ему процентов десять. Здесь, в поле, посреди грязи и дерьма, с голыми руками…

Но я должен был попытаться! Как бы ни цинично и лицемерно не звучала причина этого, если я сейчас не выложусь, то упущу еще один шанс поднятия авторитет и улучшения положения на острове. Этого допускать не хотелось. Я бы и так вложил все силы в спасение коровки, ведь они… ну почти как люди! Но сейчас уже точно нельзя сплоховать.

— Воды! — рявкнул я, не глядя ни на кого. — И тряпки! Чистые, насколько это возможно!

Эрет, сын пастуха, опомнился и бросился к ручью, протекавшему неподалеку. Я же, не теряя ни секунды, начал действовать. Сначала — остановить кровь. Самая большая рана, из которой медленно, но непрерывно сочилась темная венозная кровь, была на боку… И как он жив еще спустя такое время!? Не иначе как викингский бык. Такой же суровый и способный к выживанию…

Я сорвал с себя тунику, скрутил ее в тугой жгут и со всей силы прижал к ране. Бык замычал от боли, но я не обращал внимания.

«Думай, Саян, думай! Что у тебя есть? Ничего!»

Я вспомнил практику в деревне. Старый ветеринар, Михалыч, учил меня: «Если под рукой ничего нет, используй то, что есть. Главное — не дать животине сдохнуть от шока и потери крови до прихода помощи».

Вот только помощи не будет, зато сможем отсрочить кончину.

Эрет прибежал с деревянным ведром воды и несколькими кусками какой-то мешковины.

— Не то… — буркнул я, не отпуская жгут. А потом громко заявил. — Мне нужно что-то, чем можно шить! Иглы! Толстые иглы. А еще нить или веревки, но веревки тонкие, но прочные. Еще кожу, кусок мягкой кожи! И… алкоголь! Есть у вас что-нибудь крепкое? Пиво, эль, медовуха? Все, что горит!

Носохряк, который до этого стоял столбом, глядя на своего умирающего быка, наконец, пришел в себя. Он что-то рявкнул двум воинам, и те сорвались с места и побежали в сторону деревни.