Мое сердце пропустило удар.

— Разделывать?

— Да. После налета, обычно, у нас бывает полно туш. Их нужно свежевать. Отделять шкуру, мясо, кости, зубы. Каждая часть идет в дело. Но не каждый умеет делать это правильно, не испортив ценную шкуру или не отравившись ядовитыми железами. Ты, как, тьфу, лекарь, должен знать, что где находится. Пойдешь, значит, в набеги осенью. Сэкономим место на драккарах, не будем все туши с собой возить, а на месте разделывать.

БЛЯТЬ.

— Но я же раб.

— Сегодня ты раб. А завтра… посмотрим, — он махнул рукой. — Если будешь полезен, станешь кем-то еще. А нет… что ж, драконам тоже нужно что-то есть. Понял?

И тут перевел взгляд и выкрикнул.

— Бьорн! Дай ему поесть. И найди ему место не с рабами, а у очага. Пусть сегодня греется.

Ужин в Большом Зале был, конечно, громким. Помпезным! И, что самое важное, сытным!!! О, Боги, сколько я мечтал о какой-нибудь обычной похлебке с мясом. Пусть нас и кормили достаточно, но это однообразие уже сидит в горле… Еще чуть-чуть, и я бы корм для куриц начал есть. Но обошлось.

Бьорн, как и велел вождь, усадил меня на скамью у самого очага. Рядом с воинами! Они косились на меня, перешептывались, некоторые откровенно ржали, видимо, вспоминая мою ночную «охоту». Но никто не проявлял открытой агрессии.

Мне выдали деревянную миску супа и огромный кусок жареного кабана, истекающего жиром. После нескольких дней полуголодного существования это было похоже на пир богов. Я ел, стараясь не набрасываться на еду как дикарь, и слушал. Просто слушал. Разговоры викингов были простыми и прямолинейными. Они обсуждали предстоящую рыбалку, спорили, чей топор острее, травили байки о прошлых набегах и, конечно же, о драконах. Это был непрерывный поток ценнейшей информации, который я жадно впитывал.

После ужина меня, разумеется, не отправили обратно в рабский барак. Отвели меня в небольшую каморку, примыкавшую к кухне Большого Зала. Видимо, что-то вроде гостевой комнаты или кладовки. Здесь было тесно, но сухо и, благодаря близости к кухне, очень тепло. В углу стояла грубо сколоченная лежанка, застеленная овечьей шкурой. Роскошь по сравнению с соломенной подстилкой в бараке.

Рассчитывал ли я отдохнуть? О, да! После такого дня, полного событий, я мечтал просто рухнуть и отключиться.

Получилось ли у меня это? Конечно, нет.

Мало того, что сотни мыслей роились в голове, мешая уснуть. Мой «третий путь» — убийство дракона. План Альфреда. И мое новое назначение… в набеги. Раздельщиком туш. Что это вообще значит? Ну вот банально, ам… какова там смертность? Что конкретно мне предстоит делать, пока вокруг идет бой? Пугала даже не сама работа расчленителя и фасовщика органов — к крови и внутренностям я был привычен. Пугала неизвестность. Это, наверное, как ощущение поездки в гололёд на летних шинах по трассе для крупногабаритных, еще и на многие тысячи километров. Просто очково.

И под аккомпанемент этих мыслей я уже почти провалился в беспокойный сон, как вдруг дверь каморки с грохотом распахнулась. На пороге, с факелом в руке, стоял Гусейн. Лицо, как обычно, было искажено злобой и обидой на жизнь. Где же его так травмировали?

— А ну, вставай, уродец! — прорычал он. — Разлегся тут, как ярл на смертном одре! Думал, поговорил с Ульвом, и все, работа кончилась?

Я молча сел на лежанке, пытаясь понять, что происходит.

— Тебе ведь говорили ночью идти сети смолить? Говорили! — продолжал он, входя внутрь и тыча в меня факелом так, что я почувствовал жар. — Или ты думаешь, если вождь тебя к очагу посадил, то слова моего отца уже ничего не значат? Отдохнул лучше других, нажрался от пуза, так будь добр, отработай этот отдых. А теперь пшел, выродок вонючий, пока я тебя этим же факелом под зад не поджарил.

М-да. Похоже участь раба стоит выше приказов Ульва… И ведь не поспоришь, меня реально озадачили этим еще днем. Но то, с какой злобной, неприкрытой агрессией ворчит этот говнюк, моментально портит все настроение. Даже не портит, а серьезно так приземляет. Возвращает с небес, где я уже почти возомнил себя важной персоной, хах. Уже скучаю по Гнильцу, — с тоской подумал я, натягивая лапти.

Мы шли по ночной, спящей деревне к пристани. Гусейн шел впереди, освещая дорогу факелом и не переставая бубнить себе под нос ругательства в мой адрес. Я, понимая, что физически он меня не тронет (казалось, уже был миллион и один повод ему так сделать, но он остается только при угрозах и словесной травле), решил понемногу наглеть и использовать это время для беседы.

— А ты сам-то в набегах бывал? — спросил я как можно более будничным тоном.

Он резко остановился и обернулся. — Тебе какое дело, раб?

— Просто интересно. Вождь сказал, я тоже пойду. Хочу знать, к чему готовиться.

Он презрительно хмыкнул, но ответил: — Бывал. Два раза. Это не для таких, как ты. Там нужны воины, а не… — он смерил меня взглядом, — …лекари.

— И какова цель? Драконы?

— Драконы, да… — главная цель, — кивнул он. — Осенью, когда они летят на запад к своим гнездовьям, мы идем за ними. Сокращаем их поганое племя, чтобы зимой жилось спокойнее. Добываем шкуры, зубы, когти. Все это богатство. Но… — в его глазах блеснул хищный огонек, — …если по пути встретится чужой драккар, мы не упустим свой шанс. Особенно если это корабль Берсерков.

— То есть вы и на людей нападаете?

— А че бы и нет? — он искренне удивился. — Принести домой голову чужого воина — вот что делает тебя настоящим викингом! Это слава. Это доказывает, что ты сильнее.

— Но… — я запнулся, пытаясь подобрать слова. — А как же… торговля? Сотрудничество? Разве не выгоднее дружить, чем воевать?

Гусейн остановился и посмотрел на меня с такой смесью жалости и презрения, будто я был слабоумным ребенком.

— Ты ничего не понимаешь, чужак. Море не знает дружбы. Морю плевать, кто ты. Для него ты просто кусок мяса, который оно пытается сожрать. В море все друг другу враги. И драконы, и шторма, и другие люди. Если ты не убьешь их, они убьют тебя. Это закон, епт! Выживает тот, кто сильнее, и тот, кто бьет первым. Твои торговля и, тьфу, сотрудничество — это для сухопутных крыс. А теперь заткнись и иди. И так из-за тебя время теряю.

Пристань представляла собой длинный деревянный пирс, уходящий в темную, поблескивающую в лунном свете воду. У пирса, покачиваясь на волнах, стояло несколько кораблей. Точно уж не хваленные местными драккары. Что-то попроще, видимо рыбацкие карви. На самом краю пирса, в свете большого костра, сидели трое мужчин. Они молча работали, вымазывая сети какой-то черной жижей. А воздух тут вонял жестоко, смесью дегтя и смолы.

Гусейн грубо подтолкнул меня вперед.

— Вот, — бросил он рыбакам. — Отец прислал вам помощника. Запрягайте его по полной. И следите, чтобы не утопился. Он полоумный, такое сможет. Если отпиздите, то не страшно. Я пошел.

С этими словами он развернулся и зашагал обратно в деревню, оставив меня с тремя молчаливыми викингами.

Пу-пу-пу, последняя его фраза мне не нравилась.

НО, не желая испытывать терпение рыбаков, подошел ближе и всмотрелся в них. Они были… не воинами, то видно сразу. Эти и старше основного населения, но не конкретные старики. Были и более, ам… поджарыми. Но что бросалось в глаза — так это их состояние тела. У одного вот не было левой руки по локоть, рукав рубахи был просто завязан узлом. У второго — вместо правого глаза зияла черная впадина, пересеченная рваным шрамом. А третий сильно хромал даже сидя, его левая нога была вывернута под неестественным углом. Предположу, что бывшие воины, пережившие ранения вышли на путь мирной, рыбацкой жизни. Но это не значит, что отпиздить у них меня не получится…

Хотя посмотрели на меня без злобы, скорее, с усталым, много повидавшим любопытством. Я решил, что лесть и уважение здесь будут лучшим подходом, чем дерзость.