Да… даже сквозь напускную браваду пробивалась горечь поражения и страх, пережитый в той битве. Стало ясно, что его план мести — это скорее способ не сойти с ума, чем реальная стратегия.

— А что насчет этих людей? Викингов. Каковы их законы? Обычаи? — я старался задавать вопросы, которые имели практическое значение. Чувствую, я тут надолго. Так почему бы в таких условиях не стать на ступеньку выше, даже если нужно показать полезность для поселения?

— Законы? — он снова усмехнулся. — Их главный закон — сила. У кого топор больше, тот и прав. Но… они не совсем дикари, признаю. У них есть своего рода кодекс. Они ценят смелость и мастерство. Если ты хорошо работаешь, не создаешь проблем и не показываешь слабости, они могут отнестись к тебе… терпимо. Они не убивают рабов ради забавы. Рабы — это рабочая сила, а народа у них на островах не так и много. Так что считай нас ценным ресурсом. Правда, все равно многие дохнут в этих шахтах.

— Дохнут? От чего?

— От обвалов, от газа, который скапливается в глубине, от истощения. От драконов, которые иногда залетают в шахты в поисках пищи или укрытия. От кнута надсмотрщика, если ты ленишься. Причин множество. Но если ты крепок, умен и удачлив, у тебя есть шансы.

— Шансы на что? На свободу? — Уже обнадёжили меня, но…

— Ха! Нет, мой мальчик. На лучшую долю. Тебя могут перевести из шахты в кузницу, или на починку кораблей, или даже сделать личным слугой кого-то из местной знати. Это не свобода, но лучше, чем умирать в темноте с киркой в руках. Хороший работник для них ценнее мертвого.

— Понятно… А кто здесь вообще? Я имею в виду, в этом бараке. Они всех, кто не с их острова, упекают сюда?

— Почти всех, да. Всех чужаков, кого море выбросит на их берега. А из своих только провинившихся. Воров, убийц, трусов, тех, кто пошел против воли вождя, но не дотянул до плахи. Гнилец, — он кивнул в сторону рычащего викинга, — один из таких. Говорят, он пытался украсть драконьи яйца, чтобы лично продать их торговцам с юга. Глупец.

— Вождь… это тот рыжебородый, который привел меня сюда?

— Ага, он самый. Осматривает новых рабов лично. Ульв Чернорукий. Сильный воин, честно скажу. Про него и говорят, что однажды голыми руками убил чернокрового дракона, который напал на деревню. Буквально разорвал его в клочья, отсюда и имя такое. Местные воины куда как сильнее привычных нам с тобой рыцарей, Саян. Годы, если не века, сражений с этими тварями сделали их такими.

Ну да… Постоянная борьба за выживание, естественный отбор в действии. Я пытался сформулировать следующий вопрос, но все мысли вдруг вылетели из головы…

К месту, все равно бы не смог дальше расспросить Альфреда о чем бы то ни было, ведь дверь барака со скрипом отворилась. На пороге стояла невысокая, сгорбленная женщина. В руке держала кривой посох, увенчанный черепом какой-то птицы, на шее висело ожерелье из пожелтевших костей и зубов, а лицо ее было покрыто глубокими морщинами. Маленькие, выцветшие глазки женщины смотрели с укором… Как типичная шаманка из какого-то фэнтези.

За ее спиной маячили четыре вооруженных викинга, которые вошли следом и встали у входа, положив руки на рукояти топоров. Смотрели на нас так, будто мы в любой момент могли наброситься на эту старуху. Интересно, что она собиралась делать?

Один из воинов шагнул вперед и рявкнул на своем языке:

— Nu-ka, razoshlis'! Ostav'te noven'kogo!

Альфред тут же толкнул меня в плечо.

— Саян, нам приказали отойти в сторону. Кажется, ждать утра тебе не придется. Сейчас сам все поймешь…

— Пойму что? Э-э-э…

Не успел я договорить, как один из викингов ворвался в нашу группу. Грубо схватил меня за плечо и одним рывком выдернул на середину комнаты, подтащив прямо к шаманке. Веревка на ноге натянулась до предела.

Вблизи она выглядела еще более пугающе. От нее пахло травами, дымом, кровью…. Ей было лет пятьдесят, а может и больше, что для такого мира казалось невероятным долголетием. Шаманка подняла на меня свои бесцветные глаза и всмотрелась.

В этот же момент что-то проворковала на своем языке, а затем сделала короткий приказ рукой. Двое викингов тут же подскочили ко мне с двух сторон. Один заломил мне руки за спину, второй ладонью размером с лопату обхватил мой подбородок и запрокинул голову назад. Я уже даже перестал дергаться, нечего мне пытаться выбраться из патовой ситуации.

И тут третий воин шагнул вперед, одной рукой зажав мне нос, а второй — бесцеремонно разжал мои челюсти. К моему рту поднесли горлышко какой-то фляги.

Суки! Ну что вы делаете?!

Какая-то вязкая, теплая жидкость хлынула мне в глотку. Была она горькой, с привкусом мха и земли, и обжигала горло хуже водки. Я закашлялся, попытался выплюнуть, но воин лишь сильнее стиснул челюсти, заставляя глотать.

И тут мир перед глазами поплыл. По телу прошла волна жара, сменившаяся ледяным ознобом. Голова закружилась так, что я перестал понимать, где пол, а где потолок. Ноги ослабли и подогнулись. Хватка викингов, державших меня, ослабла, но я уже не мог стоять.

Последнее, что я услышал перед тем, как сознание окончательно померкло, был скрипучий голос шаманки:

— Придет в себя до утра. Можете сразу отправлять работать.

Очнулся я на удивление бодрым, полным сил и выспавшимся. Ух, и приснятся же кошмары… то носороги какие-то, то драконы и дикари, их кромсающие. Мда. Не стоило, видимо, пить ту алкашку на сборе вечеринке. На вкус же чувствовалось, что паленая. А друзья еще и держали меня, силой вливая…

ЧЕРТ!

Мысль оборвалась ледяным ушатом воды, вылитым мне прямо на голову.

— Эй, паря, просыпайся давай! Ну ты и горазд дрыхнуть!

Открыв глаза, я увидел отвратительно улыбающееся лицо. Несколько зубов отсутствовало, остальные же были желтыми. И этот малозубый мужик сейчас с энтузиазмом хлопал меня по щекам своей широкой ладонью. Ощущение было такое, будто по лицу прошлись наждачной бумагой. Но важным было далеко не это…

— Это не сон! О, Боже… Что ты сказал? Я… я тебя понимаю? А… как я говорю, какой язык?

— Фью-ю-ю! — мужик картинно присвистнул. — Старуха Альма, как всегда, права! Каждый раз смешно смотреть на рожу заморского дикаря после ее пойла. Ну что, чужак-чудак, ты в себе?

Он перестал меня шлепать и выпрямился, а я, проигнорировав мокрую одежду и боль в щеках, рывком сел на соломенной подстилке. Твою ж мать, все-таки не сон. А это значит…

— Как… как я вас понимаю? — вопрос был скорее риторическим. Я уже начал догадываться, что к чему. — Это после той бурды, да? Которой вы меня вчера опоили…

— Агась! — он ухмыльнулся еще шире. — А теперь, чтоб на завтрак не опоздать, поднимал бы ты свою задницу. Не только себя, но и всю свою новую семью тормозишь, паря. А ну, встал быстро! — закончил он, ощутимо пнув меня сапогом по ноге.

Я подскочил, как ошпаренный. Не хватало еще и по лицу получить за нерасторопность. За те доли секунды, пока я поднимался, в голове пронесся краткий инструктаж по выживанию. В рабстве, в заложниках — неважно. Главное правило ведь — не провоцировать. Ни словом, ни жестом, ни взглядом. За жизнь то по разным нуждам перечитал десятки антитеррористических брошюр на волонтерских слетах, и вот, черт возьми, пришлось применять эти знания на практике. Теперь засунем гордость куда подальше, будем выполнять приказы беспрекословно. Главное — не быковать. Конечно, если они начнут творить откровенную дичь, я вряд ли выдержу — лучше уж умереть быстро, чем медленно и мучительно, попутно терпя унижения и боль. Но пока нужно быть тише воды, ниже травы…. Узнать бы только, где проходят границы дозволенного.

Пока эти мысли проносились в голове, я уже на автомате направился к выходу, но тут же услышал яростный окрик:

— А ну быстрее!

Я с испугу рванул вперед и в ту же секунду с грохотом рухнул, когда привязанная к балке нога натянулась до предела. Я проехался носом по грязному полу и уткнулся прямо в сапог викинга. Тот взорвался оглушительным басовитым хохотом.