— За мной. И на… — пихнул он тележку. — …кати, помогай.

Ну я и покатил тележку в один из боковых тоннелей. Он был куда уже и ниже главного штрека, так что приходилось идти, слегка пригнув голову. Все-таки метр девяносто — это не для работы в шахтах.

Стены в этом перешейке не были укреплены балками, лишь кое-где виднелись подпорки из толстых бревен. С потолка капала вода, а под ногами хлюпала грязь. То есть над нами есть полость с водой?

— Слушай сюда, задохлик, — начал Гнилец, когда мы отошли метров на пятьдесят вглубь. — Идем мы сейчас в забой. Там надыбали свежую жилу. Бьорн, да и весь этот остров, требуют с каждого раба минимум по три полных тележки руды в день. С тебя сегодня две, раз новенький. Но уже завтра — три, так что не расслабляйся.

Мы дошли до конца тоннеля, который упирался в глухую стену из серого камня, испещренного темными, блестящими прожилками. Это и была железная руда?

— Вот, смотри, — он ткнул пальцем в стену. — Это — жила. Видишь, цвет другой? Нам, значится, надо выдолбить этот камень, погрузить в тележку и отвезти в центральный зал. Там ее заберут уже другие. Ясно?

— Ясно.

— Нихера тебе не ясно! — рявкнул он. — Думаешь, все так просто? Маши себе киркой, да и все? Если так будешь делать, сдохнешь здесь в первый же день, и меня еще накажут! Смотри и запоминай, выродок ящера.

Он вонзил свой факел в расщелину в стене, осветив небольшой пятачок.

— Во-первых, — он постучал рукоятью кирки по потолку. — Всегда проверяй кровлю. Слышишь звук? Глухой, ага. Че это значит? Да значит, что порода цельная, она не обвалится. А если звук будет звонкий, как по пустому горшку, так то значит, что там трещина. Работать под таким потолком нельзя, а то сдохнешь и нас с собой заберешь, понял? Сразу ставь подпорку. Вон, бревна в главном зале. Коли не поставишь, значит завалит, и никто твой труп оттуда выковыривать не будет.

— Во-вторых, — он подошел к стене. — Не надо херачить киркой по жиле со всей дури. Это камень, а не башка твоего врага. Силу береги. Ищешь трещину в породе. Вот, видишь? — он провел пальцем по едва заметной линии. — Нашел. Теперь берешь клин. Тут самый маленький пойдет. И молот. Вбиваешь его в трещину. Несильно, чтобы только зашел.

Он продемонстрировал, вбив небольшой клин в породу парой точных ударов.

— Теперь берешь клин побольше и вбиваешь рядом. И еще один. Ну и до конца так.

Когда в трещине было уже три клина, он взял кувалду и начал методично, по очереди, бить по каждому из них. Не со всей силы, а ритмично, с оттяжкой. Через десяток ударов раздался глухой треск, и от стены отвалился большой кусок породы размером с мою голову.

— Понял, значица? Раскалываешь! А уже потом, когда большие куски отвалились, берешь кирку и обтесываешь их, отделяя руду от пустой породы. В тележку грузить только руду! За пустой камень Бьорн тебе ноги переломает. А он может, да.

Ну в принципе, логично. И слава блин всем, что хотя бы кого-то решили мне приставить в наставники, иначе ведь реально бы все не так делал. Теперь буду гномом, епть, батрачить в шахте.

— А свет? Факел же прогорит, — спросил я.

— А головой ты думать не пробовал?! — снова взорвался он. — В главном зале ящик со смолой и ветошью. Закончился факел — идешь и делаешь новый, епта. Или ты думал, тебе тут слуги будут их подносить? И не жги зря! Работаешь — жги. Отдыхаешь или везешь тележку — туши. Экономить надо, паря.

Он отошел в сторону, уступая мне место у забоя.

— Давай, покажи, что понял. Найди трещину.

Ну я и подошел к стене, потушил свой факел (я то понимаю с первого раза многое), поставил рядом с его зажженным и начал осматривать камень. Нашел небольшую трещину, взял клин, молот и постарался повторить его движения. Тут и первый удар, второй. Клин вошел. Взял следующий, побольше…

— Не туда, болван! — рявкнул Гнилец мне над ухом. — Рядом, я сказал! Вдоль трещины! А ты поперек херачить собрался. Думаешь, расколется? Да нихрена, сучий ты обрубок. Только клин застрянет.

Он грубо отпихнул меня и сам парой движений исправил мою ошибку.

М-да, папаша из тебя так себе, никакого терпения. Странно, но этого дикаря я как-то… понимал, что ли. На каком-то незримом уровне. Чувствовалось, что тяготит его нахождение здесь, причем какое-то несправедливое. Он ведь и агриться начал в ответ на агрессию Бьорна. Да и злость его была какой-то… усталой, что ли. Злился не столько на меня, сколько на сам факт того, что ему приходится этим заниматься. Да и, следовательно, не внушал того страха мне, который пытался показать. Как пьяный батя. Что-то кричит, но угрозы реальной ты не ощущаешь.

— Теперь бей.

Я снова взял кувалду.

Удар, еще удар.

Звук гулко отдавался в тесном пространстве штольни. На десятом или пятнадцатом ударе кусок породы с треском отвалился. Не такой большой, как у него, но все же…

— Пойдет для начала, — буркнул он. — Давай, обтесывай. А я пойду в соседний забой, свою норму делать. Через час приду, проверю. Чтобы хоть полтележки уже было. И про кровлю не забывай, задохлик! Мне не хватало еще, чтобы тебя здесь придавило, а то вместо мяса труп твой доедать придётся, бу-га-га-га.

Ха-ха… юмор? Смешно…

С этими словами он подхватил свой факел, зажёг мой с его помощью, да и скрылся в темноте тоннеля, оставив меня одного.

Удар. Удар.

Ну, в целом…

Удар.

Я бы не сказал, что…

Удар. Удар.

…работа невыполнимая.

Удар.

Да, тяжело.

Удар.

Но…

Удар.

Фух!

Да какой нахрен фух?! Ебаная ты руда, сколько можно тебя обтесывать?! Сплошной порожняк! Уже третий раз попадается бесполезный камень, и возишься с ним вдвое дольше, чем с настоящей рудой. А-а-а-а-а-а! Заебало уже. Но, епть, зато за эти несколько часов я научился отличать их почти безошибочно, хах. Спасибо! Железная руда была с характерными ржавыми подтеками и металлическим блеском, который тускло отражает даже свет факела. А еще она звенит… Короче, тяжело ошибиться будет, ведь когда бьешь по ней молотом, звук получается тяжелым и металлическим. А пустая порода глухая, да и на вес легче. В общем, на опыте это выяснилось.

Но вот что мешало Гнильцу сразу мне это объяснить? Нет, блядь, мне нужно было самому до всего доходить, впустую долбя стены. Хотя, по большому счету, это мало что меняло. Жилу все равно нужно было выбирать целиком, вместе с порожняком. Но я бы, по крайней мере, не тратил время на обтесывание бесполезных булыжников. Эх.

Примерно через час мой наставничек-гнида снова заявился. Я был весь в пыли и поте, но жив, здоров и, главное, работал. Половина тележки уже была заполнена. Он молча окинул взглядом меня и объем выполненной работы, процедил, что я слишком медленный, и ушел. Сука! Долго, ага. Посмотрел бы я на него, как бы он тут махал киркой с моим ростом. Самая сложная часть работы — это как раз то, что в этой тесной норе нельзя нормально замахнуться. Приходится работать в полусогнутом положении, или вообще сидя, так что спина уже начинала отваливаться. А ведь еще загружать эти бесформенные куски камня в тележку, когда некоторые из них весят под пятьдесят килограмм — то еще удовольствие. Но в остальном… это было похоже на то, как я в детстве у деда в деревне колол дрова или дробил уголь кувалдой. Монотонная, тяжелая, но понятная работа.

И она шла, опыт накапливался. Я уже не лупил по камню бездумно, а старался находить слабые места, правильно ставить клинья. Подпорки пока не ставил — я не так уж сильно углубился в породу, да и потолок, судя по звуку, был крепким.

Но уж точно решил, что вечно батрачить здесь я не буду. Нет уж. Сегодня же вечером нужно плотно поговорить с Альфредом, выяснить все детали, а потом — либо ждать спасения, либо инициировать побег. А до этого… может, удастся как-то применить свои профессиональные навыки. Бьорн ведь не спрашивал, но вдруг им и правда нужен ветеринар? Или кто еще. Буду с той шаманкой Альмой самогон из целебных трав варить и отпаивать скот, да людей отпевать.