А зеленое марево передо мной расступилось. Как две створки ворот оно раскрылось, мгновенно улучшив обзор, а откуда-то из моего лица — мне показалось, что прямо из глаз — в Лафудра метнулась красная тугая струя. В толщину она была с мою руку и абсолютно прямая и гладкая, лишь кое-где слетали с ее поверхности шипастые алые искры и падающими звездами сыпались на траву.

Эта струя врезалась Лафудру в грудь. Она не задержалась ни на миг — прошла сквозь него с такой легкостью, как будто он был не плотнее воздуха, его окружавшего — и улетела вдаль, растаяв там в голубой дымке.

А в груди демона осталось идеальное круглое отверстие с обугленными краями. Из него шел пар, и я видел через него ствол березы и усыпанную поникшей листвой ветку.

Лафудр, казалось, был поражен случившимся. Никак не мог поверить, что все обернулось таким вот образом. Он беспомощно озирался, трогал края раны и даже попытался засунуть внутрь себя лапу, но сразу же одернул ее и взглянул на меня с тоской во взгляде.

— Как ты это сделал, маг? — жалобно пробормотал он. — Ты не мог… Никто не может… Кто ты такой⁈

Теперь я мог бы и ответить на его вопрос, потому что некое внутреннее чутье подсказывало мне, что силы стремительно покидают этого демона, и он уже ничего не сможет сделать дурного.

Так что, я мог ответить без опаски. Вот только не знал что. Действительно не знал. Я и сам бы хотел получить ответ на этот вопрос. И потому просто проговорил отчетливо:

— «Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик, твою мать»!

Лафудр медленно оседал в траву. Нет, он не садился, и не падал без сил — он просто исчезал. Куриные лапы его уже истаяли, и трава на несколько шагов вокруг него замерзла. Я чувствовал зимний холод, исходящий от нее. А демон смотрел на меня, не отводя глаз, постепенно поднимая их все выше, по мере того как сам опускался ниже.

И когда вся его нижняя половина растаяла почти по пояс, он вдруг расхохотался.

— Я понял! — заливался он смехом. — Теперь я все понял! Меня призвали сюда не для того, чтобы убить тебя. Меня призвал, чтобы ТЫ убил меня!.. Я — третий демон! Это большая честь для меня, хозяин! До встречи в Запределье! БЕЛЫЙ МАГ!

Он запрокинул голову и дико захохотал, так что даже ветви на березе затряслись, и с листьев посыпался колючий иней. А демон хохотал и хохотал, и от хохота этого кровь стыла в жилах. Но когда от демона осталась лишь одна голова, торчащая над белой от инея травой, хохот захлебнулся, превратился в бульканье, а затем и вовсе стих. Голова демона укуталась густым туманом, а когда он рассеялся, то за ним уже ничего не было. Лафудр исчез без следа, и о его недавнем пребывании в нашем мире говорила лишь изморозь на траве и листьях.

Наступила гнетущая тишина. Не пели птицы, не стрекотали цикады, не плескалась в пруду рыба. Было очень, очень тихо. Разорванное напополам тело князя Сергея лежало в траве, залив все вокруг себя пузырящейся кровью.

Я обернулся к Кристофу с Вольдемаром, замерших в отдалении, словно в параличе. Перехватив мой мрачный взгляд, Вольдемар вздрогнул и машинально закрылся от меня руками, едва не ткнув в Кристофа шпагой, которую до сих пор сжимал в руке. Впрочем, он тут же спохватился и опустил руки, не отводя от меня испуганного взгляда.

Присев, я вырвал пучок травы, старательно обтер свою шпагу, хотя крови на ней почти не было, и спрятал ее в ножны. Встряхнулся, густо раскидав по сторонам белые крошки инея и брызги воды. Мне самому это мое движение показалось каким-то совсем не человеческим, скорее собачьим, или быть может волчьим. И я при этом даже рыкнул, чего никогда прежде за собой не замечал, но спохватился и откашлялся в кулак. Неторопливо, переваливаясь с боку на бок, подошел к притихшим секундантам.

— Соболезную вам, Владимир Сергеевич, — неожиданно хрипло сказал я. — Трагедия с вашим отцом случилась помимо моих воли и желания. Надеюсь, вы засвидетельствуете, что смерть князя Сергея произошла из-за вмешательства демона, чего ни я, ни он никак не могли предвидеть.

Вольдемар крайне тяжело сглотнул и торопливо закивал, даже челюстью тряся при этом. И продолжал смотреть на меня, не отрываясь, как будто я был каким-то чудом чудным, дивом дивным.

— Позвольте вам помочь…

Стряхнув с рукава зеленые искры, я взял у Вольдемара плащ князя, вернулся к его развороченному телу и расстелил плащ на траве рядом с ним, немного в стороне от лужи крови. Затем мы все трое уложили разорванные останки на плащ, завернули их и перенесли к лошади князя. Закинули поперек седла.

— Полагаюсь на вашу честь, сударь, — сказал я Вольдемару на прощание. — Видит бог, я не хотел подобного исхода.

Вольдемар снова торопливо закивал, потом схватил обоих лошадей — свою и князя — под уздцы и повел к дороге, прочь от пруда. По пути он пару раз обернулся, чтобы взглянуть на меня. И мне показалось, что сделал он это с изрядной долей страха. По крайней мере, именно это чувство я смог прочесть в его глазах.

— Что это с Вольдемаром? — спросил я у Кристофа. — Он как будто бояться меня начал. Ранее за ним такого не замечалось. Ведь это не я порвал его папеньку на куски. Воля случая. Трагедии на «тайных тропах» время от времени случаются, и не так редко, как некоторым кажется.

Кристоф выслушал меня внимательно, потрепал по шее свою лошадь и ответил:

— Он вовсе не из-за князя так струхнул, сударь, и не из-за мерзкого демона, хотя и он поначалу напугал Вольдемара изрядно… Но больше всего он напугался именно вас, куратор.

— Меня? — я приподнял брови. Вставил ногу в стремя и забросил себя в седло. — Люди, друг мой, как правило, считают меня весьма привлекательным человеком, и я тоже склонен в это верить. Бывает, что я кому-то и покажусь неприятным, но не до такой степени, чтобы терять дар речи.

Кристоф тоже запрыгнул в седло.

— Вы просто сами не видели себя после того, как расправились с демоном, сударь, — сказал он. — Это было то еще зрелище. Если бы я не знал вас столь близко, то, пожалуй, сбежал бы в ту же минуту.

Мне стало как-то неуютно от таких слов.

— С чего бы это, друг мой?

— Вид у вас был весьма странный, — пояснил Кристоф. Мы подстегнули лошадей и направились к дороге, но не за Вольдемаром, а в противоположную сторону. — Честно признаться, сударь, я никогда подобного не видел. В какой-то момент вы стали похожи на неизвестного зверя. Я даже не знаю, с чем это можно сравнить… Очень на волка похож, а глаза таким белым светом светились, что даже смотреть больно было. Страшновато…

Мы поднялись на дорогу, и Кристоф хотел повернуть лошадь в сторону Светозар, но я его остановил.

— Нам нужно в лес, навестим охотничий домик моего батюшки. И вот еще что, друг мой… Вы уж никому не говорите о том, что видели. Не хочу, чтобы меня считали каким-то чудовищем.

— Разумеется, куратор. Никому ни слова.

— И даже Фике! — напомнил я.

— И даже Фике, — согласился Кристоф.

Больше мы с ним эту тему не поднимали. Через четверть часа вышли на лесную дорогу и двинулись по ней вдоль пушистых вязов. Первое время лес не был таким уж густым и высоким, и подымающееся солнце то и дело мелькало среди деревьев. Но вскоре он сгустился, вязов стало меньше, но зато сосны и ели заполонили все вокруг, возвышаясь над головами на недосягаемую высоту, в которой теперь сложно было рассмотреть солнце.

Я не бывал здесь уже давненько, и потому боялся пропустить сверток налево, малоприметный и в давние времена, а ныне возможно и вовсе затерявшийся в подлеске. Но я напрасно беспокоился. Память не подвела меня, да и подлесок на свертке был кем-то старательно вырублен — должно быть дорогу эту иногда все же использовали. Вполне вероятно, что и батюшкин охотничий домик в Огнёвой заимке время от времени кто-нибудь навещал. Но если выставить на дороге пост, чтобы он не пропускал никого далее, то никто туда и не пройдет. Вряд ли найдется кто-то, желающий продираться к охотничьему домику через заросли.

К Огнёвой заимке добирались мы более трех часов. Я понял это по тому, что солнце вскарабкалось наконец на самые макушки сосен и повисло на них, время от времени перепрыгивая с одной на другую. Порой я переставал узнавать места, что, впрочем, было и не удивительно, учитывая сколь долго я здесь не бывал.