Он стремительно присел, вытянул шею и вдруг пронзительно заголосил, отвесив челюсть так, что его гигантская красно-черная пасть стала видна совершенно отчетливо. Каждый из сотен острых зубов, вместе с раздвоенным змеиным языком, я видел как на ладони. Клочья желтой пены полетели во все стороны, а его визг заставил меня непроизвольно пригнуться.

Никогда не думал, что простой крик может быть таким болезненным. Обычно он может заглушать все остальные звуки, может мешать, может даже злить, но чтобы причинять боль… Такого я раньше не слышал. А сейчас не только услышал, но и почувствовал.

Как будто иглы впились мне прямо в уши! От внезапной боли я закричал, а демон все не умолкал. Он продолжал кричать и брызгать слюной, но при этом не отводил от меня глаз, дабы не упустить момент, когда можно будет напасть. А мне больше всего хотелось сейчас бросить шпагу, упасть на колени и заткнуть уши руками, чтобы закрыть доступ этому убийственному звуку. Чтобы вырвать стальные иглы из своей головы…

Но вместе с тем я понимал, что лучше этого не делать. Демон только того от меня и ждет. И стоит только мне отвлечься, стоит хоть на мгновение утратить контроль, как он тут же бросится на меня.

Конечно, это не боевой демон, каким является Шакус или многие другие твари Запределья. И настоящие битвы не в его вкусе. Но ему вовсе и не требуется сражаться, чтобы одержать победу в схватке. Достаточно одного прикосновения. Малейшего касания. И тогда меня сначала охватит слабость, конечности вдруг перестанут подчиняться, голова начнет кружиться, и желание лечь возобладает над всем остальными.

А потом я начну разлагаться. Как разлагается забытая на грядке морковь, или, скорее, как кусок мяса, оставленный в тепле. Только происходить все это будет не в течение нескольких дней — все закончится в считанные часы. За это время от тела моего уже не останется практически ничего. Душа же моя отлетит к богу гораздо раньше. Через четверть часа, наверное, а может и того меньше. И я очень надеюсь, что именно к богу…

С диким криком я рванулся вперед. Этим криком я старался заглушить вопль демона, и пускай удалось мне это не слишком хорошо, но все-таки принесло небольшое облегчение. К тому же заставило демона немного притихнуть.

Я взмахнул шпагой. Демонический крик немедленно стих, вместо него послышалось отрывистое кваканье, и Румпельштильцхен в мгновение ока переместился в сторону, шагов на пять. Так что мой удар пришелся в пустоту. Но зато иглы из моих ушей исчезли, и то чувство облегчения, которое я испытал в этот момент, сравнить мне был просто не с чем.

Ощущение собственной силы вспыхнуло во мне столь ярко, что я даже воочию увидал эту вспышку. Желание крушить, ломать, колоть и резать нахлынуло так неожиданно и сильно, что я не смог противиться этому чувству.

Новый удар шпагой распорол пространство передо мной, и я даже разглядел тонкую темную линию с клубящимся паром по краям, когда разогретая ударом влага в воздухе вдруг испарилась. Хруст собственных суставов я услышал даже не ушами, а скорее мозгом, потому что он доносился не извне, а шел изнутри.

Удар был настолько мощным, что я попросту не удержался на ногах и упал на булыжник. С удивлением увидел, как по крупному камню пошла трещина. Над мостовой взвилась пыль.

— А ты хорош, человек! — прокричал Румпельштильцхен. Впрочем, имя это мелькало у меня лишь в голове — произнести его вслух я по-прежнему не имел никакой возможности. Губы мои словно склеились. — В тебе чувствуется сила демона! Тебе нравится быть демоном, человек⁈ Ты просто еще не осознал собственную мощь! Жаль, что придется тебя убить, и ты не сможешь познать прелесть жизни демона во всей ее красе! Умри, человек!

И он снова раззявил свою отвратительную пасть. Змеиный язык рванулся оттуда в мою сторону, и в первое мгновение я не поверил, что он сможет до меня достать. Все-таки нас разделяло сейчас не менее трех саженей, а я никогда в своей жизни не встречал языков такой длины. Но уже через мгновение я понял, что в жизни своей мне еще предстоит увидеть очень много нового и необычного. Потому что язык приближался к моем лицу быстро и неотвратимо, и только когда его отделяло от кончика моего носа не более трех дюймов, я уклонился.

То есть попросту одернул голову в сторону, увидев, как раздвоенный кончик трепещется прямо перед моими глазами, как слетают с него желтые брызги, как летят они прямо в мое лицо. И еще я почувствовал их горячее прикосновение.

Однажды в детстве, в нашем имении под Новгородом, я без разрешения проник на кухню и решил заглянуть в стоящую на печи кастрюлю, из которой валил пар. Снял крышку и сразу заглянул внутрь. Обжигающие жирные брызги так и полетели мне в лицо, а я отпрыгнул и с ревом побежал во двор к бочке с водой, чтобы скорее остудить там горящую кожу.

Примерно такие же ощущения я испытывал и сейчас. В лицо как будто кипящего масла брызнули. И хорошо еще, что слюна Румпельштильцхена не попала мне в глаза, иначе неизвестно еще, чем все это могло бы закончиться. К тому же я был уверен, что от этой слюны должен был немедленно лишиться сил и упасть, приготовившись к страшной смерти. Но ничего подобного не случилось. Сила демона Шакуса делала свое дело.

Кожа на лице так и горела, но я больше не обращал на это внимания. Я в очередной раз взмахнул шпагой, намереваясь отсечь демону язык, но тот раскусил мой замысел и поторопился втянуть его обратно вы пасть.

Ш-ш-шлеп! Мгновенно сжавшись в омерзительный влажный комок, язык влетел на место. Пасть захлопнулась. Но останавливаться на этом я не собирался. Да и выбора у меня не было: либо я отправлю Румпельштильцхена обратно в Запределье, либо он сейчас убьет меня. И это будет очень печально. Для меня, во всяком случае…

Я подбежал к нему, намереваясь вогнать заговоренный металл своего клинка демону в глотку. Булыжников под ногами я не замечал, а когда кинул вниз беглый взгляд, то понял, что на самом деле подошвами своих сапог я их и не касаюсь. Я парил над мостовой, отталкиваясь от воздуха, как бы дико это ни звучало! И при этом я не чувствовал никакого неудобства, словно всю жизнь только и делал, что ходил по воздуху.

Пять шагов, десять… Я настигал эту отвратную жабу, а она ускользала от меня, не подпускала ближе, чем на длину моей шпаги. Но демон не улепетывал — нет! Он просто исчезал в одном месте, чтобы тут же возникнуть в другом. Его раздвоенный язык так и мелькал рядом со мной — я едва успевал уворачиваться.

Один раз у меня почти получилось зацепить его шпагой, но в последний момент Румпельштильцхен вновь исчез, а уже через миг возник у меня за спиной. Я услышал звук рассекаемого воздуха и резко развернулся. Увидел хвост с костяным набалдашником в дюйме от своего лица. Успел отвернуться. И в следующее мгновение получил по затылку такой великолепный удар, что он легко мог бы стать последним для меня не только в этом бою, но и вообще в моей жизни.

Мир потускнел, и мне показалось, что он перевернулся с ног на голову, а мгновение спустя пришло понимание, что это вовсе не мир, а я сам перевернулся с ног на голову. Но при этом булыжника на мостовой я по-прежнему не касался, а покачивался над ним, как на волнах. Это было непривычно, удивительно и в то же время приятно. При любых других обстоятельствах подобное падение могло стоить мне пары сломанных костей, но сейчас я словно на перину упал. Только затылок саднило.

Впрочем, покоиться долго и безмятежно на этой перине не следовало. Потому что Румпельштильцхен был всерьез настроен превратить меня в кучу гнили. Боковым зрением я уловил движение справа, и даже не стал раздумывать, что это может быть такое. А просто подкинул свое тело вверх и махнул шпагой в сторону демона.

Может быть и напрасно я это сделал. Костяной набалдашник на этот раз до меня мог и не дотянуться, но по протянутой к нему шпаге он угодил. Удар пришелся прямиком в гарду, и получился достаточно тяжелым. Шпагу вырвало у меня из руки и отбросило далеко в сторону, почти к замершей в оцепенении толпе. Никто из них не шелохнулся, все они смотрели на мою схватку с Румпельштильцхеном в полном безмолвии. А над толпой возвышался маркграф Хардинер и взирал на меня со странной улыбкой. И даже кивал время от времени, словно показывая, что он доволен тем, как идет бой.