— И на этом все? — уточнил Ван-дер-Флит.

— Затем я должен был выполнять все, что велит мне упомянутый господин.

­– Вот именно! — возбужденно вскричал Ван-дер-Флит. — Вот именно, чертов вы упрямец! И я велю вам возвращаться, чтобы сообщить графу, что его опасения напрасны! Зачем вам встречаться с Кривым Нго?

Он даже слюной брызгал, настолько велико было его возбуждение. И потому я дождался пока он замолчит, успокоится, и только тогда ответил:

— Маркграф сам назначил мне эту встречу, но она не имеет никакого отношения к теме моего визита в Сагар.

— Вот как⁈ — Ван-дер-Флит нервно кинул на тарелку остатки шницеля. — Мне весьма подозрительно ваше знакомство с маркграфом… И о чем же вы собираетесь говорить?

Видно было, что он очень недоволен мной. Однако тон его уже стал гораздо спокойнее, как бы намекая, что маг-повар готов меня выслушать. А скрывать мне было нечего.

— Карету принцессы Фике сопровождал обер-вахмистр Генрих Глапп, — немного подумав, начал объяснять я. Медленно и с расстановкой, как бы в противовес торопливым отрывистым фразам Ван-дер-Флита. — Это весьма достойный человек, готовый до конца выполнять свой долг. Однако он потерял свою лошадь и имел неосторожность продолжить путешествие в одной карете с принцессой… Как выяснилось, в Сагаре это является весьма тяжким преступлением. Сегодня его должны четвертовать.

Ван-дер-Флит протяжно моргнул, и черные бусины глаз медленно закрылись, и столь же медленно открылись. Лицо его сделалось неподвижным.

— Вы хотите просить Кривого Нго, чтобы он отменил приговор вашему другу? — спустя минуту спросил он. Тон его при этом был немного задумчивый.

— Точно так, сударь, — покивал я.

Глаза мага-повара стали почти не видны, и я понял, что он прищурился, продолжая цепко следить за моим лицом.

— А вы умеете дружить, молодой человек, — заметил Ван-дер-Флит некоторое время спустя. — Хотел бы я, чтобы у меня был друг, готовый войти в змеиное логово, чтобы вытащить меня из него… К сожалению, я уже в том возрасте, когда друзей почти не остается. И не потому что они погибли, а потому, что ты сам перестал их ценить. В моем возрасте на первом месте уже стоят покой и благополучие…

— Вряд ли я могу назвать герра Глаппа своим другом, — качая головой, возразил я. — Но бросать в беде того, с кем довелось делить тяготы пути, не в моих принципах. Если вы не силах сами этого понять, то я ничем не смогу вам помочь…

Выдав это, я тут же пожалел о сказанном и поторопился прикусить язык. Но Ван-дер-Флит не обиделся. Усмехнувшись, он оттолкнул от себя тарелку с остатками шницеля и вышел из-за стола. Мы с Кристофом тоже не замедлили подняться на ноги.

— Пожалуй, мне следует отправиться во дворец вместе с вами, — сказал Ван-дер-Флит. — Он настолько велик, что с непривычки там немудрено заблудиться. Как только вы решите свои дела, я сразу же переправлю вас к границе. Подобное вас устраивает, господин Сумароков?

— Вполне.

— Тогда нам следует поторопиться, если вы хотите успеть на аудиенцию к девяти часам…

Расплатившись с хозяином, мы отправились в Малый город. Подъезжать ко дворцу с парадного входа не имело смысла, к тому же идти оттуда пешком до входа в жилое крыло было слишком далеко. Поэтому мы обогнули дворец и подъехали к нему со стороны реки. Ворота здесь были распахнуты настежь, охраняли их два сонных гвардейца с алебардами в руках.

На нас они не обратили никакого внимания, и в ворота мы въехали беспрепятственно. Крыльцо жилого крыла дворца выглядело не столь величественным, как парадное, к тому же их оказалось не меньше трех. Во всяком случае, именно столько я насчитал, пока мы ехали вдоль всего белоснежного здания, показавшего мне бесконечным.

У третьего крыльца мы спешились рядом с длинной коновязью, где вездесущие лакеи тут же перехватили поводья и занялись нашими лошадьми. Ван-дер-Флит, не раздумывая, направился к дверям размашистым шагом. Мы с Кристофом торопливо шли следом. Два гвардейца на входе и здесь не обратили на нас внимания.

Холл внутри встретил нас прохладой. Изразцы на стенах сверкали позолотой (я не мог поверить, что все это настоящее золото), а неподвижные стражи у дверей были похожи на статуи. Мне подумалось, что Ван-дер-Флит совсем не напрасно вызвался проводить нас — заблудиться в лабиринтах жилого крыла казалось легче легкого.

Пройдя округлым холлом, мы оказались в длинном широком коридоре, комнаты в котором располагались анфиладой. Кое-где дверей не было вовсе, а где-то вместо них висели тяжелые драпированные занавесы. Стены коридора были увешаны портретами каких-то вельмож, промеж которых торчали самые настоящие головы всевозможных животных. Олени, волки, медведи, кабаны… Были среди них и такие, каких мне никогда встречать не доводилось, и я даже представить себе не мог, что такие звери могут водиться на белом свете.

А около одной головы я остановился как вкопанный, не в силах поверить, что вижу это собственными глазами. Кристоф ткнулся мне в спину, но ничего не сказал, потому что лишился дара речи.

Это была голова человека. Она казалась живой, словно человек только что высунулся из золоченой рамы и теперь с интересом изучал происходящее. И даже кожа у него не была высохшей, серой, как у обычных мертвецов, а выглядела вполне свежей.

Мужчина (а я забыл упомянуть, что голова принадлежала именно мужчине) был примерно моего возраста. Темные длинные волосы слегка вились. Губы были плотно сжаты, а глаза пристально смотрели на противоположную стену коридора. Лишь мгновение спустя я понял, что это не настоящие глаза, а простые белые камни, на которые нанесен искусный рисунок.

— Господи Иисусе… — сдавленно прошептал Кристоф.

Я хотел было сделать то же самое, но услышав его, закусил губу. Ван-дер-Флит тоже остановился, кинул равнодушный взгляд на голову и усмехнулся.

— Не стоит удивляться, таких здесь много. Если вам не удастся убедить маркграфа в невиновности своего друга, то в скором времени где-то в этих коридорах появится и его голова. Надеюсь, этого не случится, но хочу заранее предупредить, что шансов у вас немного.

Мы отправились дальше, но теперь я старался поменьше смотреть на стены. Нам встретилась еще одна человеческая голова, но рассматривать ее в этот раз я не стал, поторопился отвести глаза в сторону.

В конце коридора мы свернули направо, потом налево, потом еще раз направо, и вскоре я понял, что совершенно не понимаю, в какой части дворца мы сейчас находимся. Сплошные анфилады комнат порой прерывались круглыми холлами, где можно было отдохнуть на кривоногих стульях или даже прилечь на пухлой софе.

В одном из таких холлов Ван-дер-Флит наконец остановился и велел нам дожидаться его здесь.

— Я узнаю на месте ли Хардинер, и каково его настроение, — пояснил он. — И никуда не отлучайтесь, здесь очень легко заблудиться.

В этом я нисколько не сомневался. Усевшись на софу, я стал терпеливо ждать возвращения Ван-дер-Флита, шаги которого вскоре стихли за очередным поворотом. Кристоф садиться не пожелал и в волнении расхаживал взад-вперед по коридору, поглядывая на картины на стенах. Хорошо еще, что здесь не было человеческих голов — лицезреть подобное было уже выше моих сил.

На какое-то время я погрузился в свои мысли. Вспомнил Гаврилу, Амосова с Шепелевым, матушку с сестрицами. И конечно же, вспомнил Катерину.

Мы не виделись с ней всего-то пару дней, но мне казалось, что прошло уже не меньше недели, а то и больше. Перед отъездом я наказал ей не отлучаться далеко от дома и стараться ни с кем не вступать в разговоры, поскольку ее манера общения легко могла вызвать подозрения.

Не хватало еще, чтобы ее приняли за шпионку английскую. Тем более, что по-английски она говорит вполне сносно, но при этом, что удивительно, совершенно ничего не знает по-французски. Я нисколько не сомневался, что она — девица благородных кровей, но почему именно английский? Может быть, ее гувернантка была англичанкой? Возможно.