— Да, сиятельный господин, — пробормотал машинист, глядя как я растворяюсь в воздухе. — Все сде…

Остаток фразы я не расслышал. Поскольку выпрыгнул из открытой боковой дверцы. Перекатился, вскочил на ноги уже на бегу. По пути бегло оценил обстановку.

НАПАДЕНИЕ

Возле насыпи, недалеко от «столбика» с заветным рычагом, засели двое с винтовками. Я как раз пробегал мимо тела Макара, которого они застрелили. Наглухо. Полголовы отсутствует. Не свезло мужику. В окнах дома смотрителя видно какое-то движение. Еще стрелок. Или двое-трое, не разобрать. Ладно. Работаем сперва стрЕлки. Потом стрелкИ.

Я добежал до столбика и всем телом налег на рычаг. Раздался металлический лязг, и направляющие рельсы сдвинулись. Вернулись в положение «главный путь». На всякий случай долбанул Грейс в механизм рычага, чтобы наглухо его заклинить. На возмущенную ментальную оплеуху от нее пробормотал: «Простите, Леди». «Плащ» слетел. Впрочем, я тут же накинул его снова, оставив на месте двойника.

Пришла пора кровавой резни, расчлененки и вот этого вот всего. Кровь-кишки-расхреновертило. Сейчас я вам устрою популярную лекцию о вреде нападения на поезда! Кровожадно ухмыляясь, я направляюсь к выцеливающим мой образ охранникам, когда буквально кожей чувствую на себе чей-то внимательный взгляд. Потом из домика вылетает какой-то круглый предмет, я, не рассуждая, прыгаю вперед, в длинный перекат, обдирая костюм и локти о железнодорожную насыпь.

Бахнуло. Не так сильно, как при взрыве снаряда, но уши закладывает. Мир на миг начинает сверкать алмазными блестками.

А меня буквально вышвыривает из невидимости, уже под ногами первого горе-убивца. И, что характерно, грани отказываются активироваться вновь. Вот это, как говорит Ольга, попадалово!

Попробовав активировать грань, я на мгновение замешкался. Потом просто, без затей, вонзаю Грейс в пах бородатому мужику с винтовкой Шпагина в руках. Критикал. Фаталити! Это я опять от Ольги понабрался. Заразные словечки, зерг!

Второй стрелок, воспользовавшись моей заминкой, весьма чувствительно бьет меня прикладом. Голову я убрал, и вообще нахожусь в движении. Поэтому удар приходится в плечо и получается смазанным. Иначе остаться бы мне без ключицы. Меня слегка разворачивает, я помогаю инерции, кручусь вокруг своей оси и всаживаю дагу в позвоночник второго бородатого мужика — брата-близнеца первого.

Параллельно выхватываю правой рукой «Гюрзу» из кобуры. И тут же, мгновенная остановка, стреляю в мелькнувший в окне дома силуэт. Не попадаю, но заставляю супостата спрятаться.

Зигзагами, с кувырками, бросаюсь вперед. Все же тренировки — великая вещь! Тело слушается отлично! Мышцы работают на пределе, но явно без микроразрывов.

Несколько пуль шепчут песнь смерти, но стреляющие безнадежно фальшивят! Мимо. Все мимо.

Выхожу из последнего кувырка, остановка, стреляю в силуэт в окне. Его сносит, а я прыгаю в раскрытое окно — внутрь небольшого помещения.

Внутри еще двое живых противников. Один перезаряжает винтовку. Второй немедленно стреляет в меня из револьвера. Пока я выхожу из прыжка и сближаюсь, он успевает выпустить три пули.

Резкая боль в боку и толчок слегка сбивают движения. Но я уже вывел правую руку на линию выстрела. Бац! Во лбу противника возникает красная точка. Конец повествования.

Припадая на колено, доворачиваюсь ко второму врагу и стреляю даблтапом. Оба попадания приходят в корпус сбоку. Он хрипит и начинает сползать по стенке, куда его отбросило моими выстрелами. Не боец. Осмотр.

Враги закончились, по крайней мере здесь. Из звуков только хрип умирающего и повышающийся рев двигателей локомотива, сопровождаемый лязгом отправления.

Так.

Я убил здесь троих. А трупов — четыре. Один привязан к кровати. На месте левого глаза кровавая дыра. Мясо с пальцев состругано до косточек. Тело тоже все в ранах и порезах. Местный обходчик. Пытали его. Зачем? Заначку в три алтына искали? Вот твари. Просто завалили бы мужика и все. Или вообще в покое оставили.

Не сдерживаясь, пнул раненого в бок. По его телу прошла судорога и он, наконец, замолчал. Раздражение не уменьшилось. Не люблю бессмысленной жестокости. И немотивированных убийств. Странно, да? Мне нет.

На лице ловкача с револьвером выделяется зелено-розовое пятно. Артефактный монокль. Вот как он меня увидел. А чем меня приложили, что я до сих пор ауру плохо чувствую? Рядом с телом лежит сумка с какими-то кругляшами. Монокль в сумку. Запасные быстрозарядки с интересно выглядящими патронами и револьвер упыря — блестящий здоровенный, никелированный, туда же. Потом разберемся, что там к чему. Судя по звукам снаружи, состав отправился в путь и набирает скорость. Пора идти. Бок жжет, но терпимо. Кровопотерю остановил. Вроде ничего критичного не задело. Вот оно как — драться обычным людям-то. Без магии, на одном умении. Что-то не понравилось. Ладно. Пора бежать. Хватаем сумку, вокзал отходит!

Уже выбежав из домика вижу, как снаряд пробивает один из вагонов третьего класса и взрывается метрах в двадцати от состава. Зерг! Не повезло пассажирам. Вспоминая тесноту, царящую в этих вагонах и плотность человек на квадратный метр, мысленно поеживаюсь. Пусть ваши души перерождаются в свете Силы, бедняги. Запрыгиваю на подножку вагона.

Когда я ввалился в свое купе, немного окровавленный и со спортивной сумкой с трофеями, оба моих спутника начали кудахтать и ужасаться. Снаружи все еще доносится короткий лай наших мелкокалиберных пушек и треск винтовочных выстрелов. Но артиллерия врага, наконец, замолчала. Вернее ее заткнула наша охрана. Надо им как-то, я не знаю… Премии дать. Через офицера сопровождения. Ладно. Подумаю об этом потом. Скинул ремни и порванный на локтях пиджак. Стянул рубашку.

— Епушки-воробушки, вот это дырень! Ты как стоишь то еще, идиот? Куда ты вляпался? — Ольга. Как всегда, сама милота и непосредственность. — Щас за теплой водой сбегаю, промою рану. И пну проводника, чтобы целителя поискал. Ну епена мать!

С них кстати личины слетели. Как и с меня. Хорошо — не видел никто. С некоторым напряжением восстанавливаю образы. Аура еще не отошла от шока полностью.

— Спасибо, добрая девочка. Промыть и перевязать рану не помешает. Целитель не нужен. Через три часа Разумовский, если доедем. Там наверное есть какой-нибудь медпункт, где зашьют.

Последнюю фразу я договаривал ей уже в спину, она быстро выскочила из купе. Все-таки женщины молодцы. Практичность и действия. Арчи вон, до сих пор глазами хлопает и пялится на мой бок. «Какой ужас», говорит. Э, парень. Ты ужаса не видел. Правда, будем честны, Ольга постарше его будет. Поопытней. Как-то забываешь из-за этой подростково-хамоватой манеры речи о ее настоящем возрасте.

Но рана действительно выглядит скверно. Из бока, в районе почек, пуля вырвала приличный клок мяса и кожи. Сантиметра три влево и валялся бы я в доме путевого смотрителя. А не ехал на поезде. А может и куковал бы на небесах. С тоской взирая на грешную землю. В лучшем варианте опять в амулете бы очутился. Ну. Повезло. Что скажешь. Если из револьвера нулевого калибра я бы словил прямое попадание, вот это был бы ужас. А так… временные неприятности.

Я бросил сумку на колени Арчи. Внутри что-то брякнуло. Бок взорвался болью. Зерг!

— Прибери, пожалуйста. Куда-нибудь. Не сиди сиднем. Все нормально! Я жив и относительно здоров. Помирать точно не собираюсь. Просто у ребят снаружи нашелся неприятный сюрприз для ограненного.

— Что значит, если доедем? — он, наконец, оторвался от созерцания дырки в моем боку и заозирался прикидывая, куда пристроить сумку.

— Что-то мне подсказывает, что просто так от нас не отстанут. Не для того они товарняк брали, чтобы мы об этом так быстро растрепали. А может и не будет ничего. Посмотрим. Да еще в один из вагонов попали. Неизвестно в каком он состоянии, и не сойдет ли с рельс.