Она продемонстрировала мне несколько изображений двух мужчин и одной немолодой тетки. Я попросил оставить на экране первого — который ограненный и приступил к зачарованию булавки. Булавка, по сути, усилитель для «личины». Не настоящий артефакт, как делают топазы. Но очень облегчит нагрузку на мою ауру. Как и два следующих запланированных усилителя. Каждому носителю личины — по одному. Личина, конечно, не полноценная. Только внешность. Да и то… Знакомых этих людей она бы не обманула. Но нам и не надо. Главное, чтобы на сетевое изображение походило.

Зачаровал кольцо для Арчи. Спросил Ольгу, из какого украшения сделать ее усилитель. Она выбрала так же кольцо. Вся эта возня с зачарованиями, капанием крови на предметы, привязкой ауры заняла прилично времени. Солнце ушло за горизонт. Столица засветилась электрическими огнями. Ольга уже нетерпеливо поглядывала на часы. Наш поезд отправлялся с Сапфирового вокзала через три часа. Но я уже закончил.

Приколов булавку к рубашке изнутри, так, чтобы она касалась кожи, объявил:

— Все. Можно брать ноги в руки и покидать это вместилище разврата и гнездо тайных удовольствий.

— Какой разврат? Какие удовольствия? Ты на что намекаешь, упырь мелкий?

— Для меня работа — удовольствие. А изготовление октаграммы из собственной крови — самый настоящий разврат! Даже изврат. А ты что подумала?

— Эх… сук… Пффф. Не засчитано!

Ну не засчитано, так не засчитано. Увы мне. Надо более лучше стараться! Или не надо.

— Все вещи собрала? Если надо что-то купить, — я глянул в комм, — сможем сделать это в Грозном, там стоянка почти четыре часа.

— Какие у меня вещи? Да мне все надо купить! Я закажу, чтобы к поезду доставили. Еще не хватало по магазинам бегать как какой-нибудь антик.

— Как кто?

— Ну, антик. Древний чувак, который не пользуется коммами, доставкой, достижениями цивилизации и предпочитает «личное общение» нормальной переписке и жопу лопухом вытирать. Чего они все в этом личном общении находят? Я с тобой всего-то четыре часа провела, а ты меня уже бесишь!

— Воу, воу, полегче! Ты ранишь мое хрупкое и чувствительное сердце! Сейчас доедем до поезда, там оградишься от «личного общения» хоть на все четверо суток пути. А в Алом рассвете я тебя с настоящим антиком познакомлю. Ладно. То, что ты называешь своей задницей — в горсть, и пошли!

— Вот гад! Придушу! Стой!

И под это жизнерадостное напутствие мы покинули «Гнездо Глухаря», чтобы никогда в него не вернуться.

Ночной вокзал поражал воображение. Даже в это позднее время по зданию вокзала и перронам слонялись толпы людей. Постоянно подъезжали и отъезжали машины. С путей доносились тоскливые кличи поездов.

Мы встретились с Арчи под механическим информационным табло. Обсудив с ним операцию «Проникновение в поезд смерти», я всучил ему кольцо и инструкцию как им пользоваться. И погнал его в туалет, менять внешность. Скоро из кабинок вышел молодой парень, лет тридцати, немного похожий на хорька. Осмотрев свою новую внешность, Арчи заявил:

— Хочу всегда так выглядеть! Можно это кольцо вживить или еще как?

— Нельзя, — ответил я. — На удалении в сто — сто двадцать метров от меня оно вообще работать не будет. Чару создаю я, а не кольцо. Артефакты с наложенными гранями умеют только Топазы делать. Это специфика их грани.

— Ну и ладно. Я к своей внешности, на самом деле, уже привык. Но временно побыть другим человеком, на которого никто не пялится с жалостью или отвращением очень приятно. Спасибо, Олег, за такую возможность!

И куда делось его «извините». Вот как магия меняет человека! Вообще некоторые маги крови специализируются в маго-пластической хирургии. В Империи таких было целых два известных на всю страну мастера. В Ожерелье, думаю, тоже найдутся. Вот заработает денег Арчи, подкину ему идею, если он так своей внешностью тяготится. Хотя я, на его месте, ничего бы менять не стал. Будут деньги — будет счастье. Женщины, там, и все остальное. А внешность будут называть не уродливой, а не иначе как «необычной». Главное, ему нужно извиняться прекратить. И виноватым себя чувствовать перед кем попало. Но это его дело. Я ему не мама и не личный психолог. Слышал, есть такие парни. Голову богатым людям в порядок приводят. Содержимое, вернее.

Мы втроем вышли из вокзала. Поезд уже подали к перрону. Смотрелся этот железный монстр внушительно. Округлый локомотив прорезал ночную тьму четырьмя головными прожекторами, скалился массивным скотоотбойником. За локомотивом следовали два вагона первого класса, вагон ресторан, шесть вагонов второго класса и шесть третьего. Посередине поезда стояла платформа со знакомой фигурой. Минизиккурат! Ну ладно. Минипирамида. Четырехгранная. Тетраэдр, зануды! Состав завершал бронированный вагон, с вооруженным сопровождением. Поезд охраняли дорожные жандармы. Небольшие башенки сверху вагона демонстрировали миру короткие стволы малокалиберных орудий.

НОЧНОЙ ВОКЗАЛ

Я прогулялся по перрону, заглянул из любопытства в вагон третьего класса. Арчи прав. Это ад! Какая-то невообразимая гора вещей. Чемоданы, кули, мешки, тюки, котомки и саквояжи, вперемешку с людьми. Людей тоже до зерга! Они были втиснуты между вещами в неудобные боковые скамейки, некоторые сидели на тюках. Даже с багажных полок свешивались чьи-то грязные ноги. А ведь некоторым так не один день ехать! Второй класс выглядел поприличней. Там у каждого пассажира было спальное место. Но все равно. Теснота, открытые сквозные проходы. И, наверняка, к утру там будет стоять непередаваемый аромат немытых тел и грязных вещей. Пойду я. Насмотрелся.

Посадка прошла как по маслу. Усатый проводник выдал белье, взял под козырек и пропустил нас в вагон, в котором было всего десять купе. Каждое на двух человек. Мы заняли седьмое и восьмое, как говорится, согласно купленным билетам. Я напомнил своим спутникам, чтобы если они соберутся шляться по вагону — будили меня. Восстановлю личину. После этого мы с Арчи практически сразу завалились спать.

«Что бы разум и сердце произвести ни захотели, тебе оно, о! сочувственник мой, посвящено да будет. Хотя мнения мои о многих вещах различествуют с твоими, но сердце твое бьет моему согласно — и ты мой друг».

Я отложил сочинение известного, немало постранствовавшего путешественника, господина Радищева. Его книжка, описывающая странствия героя по империи, а также наполненная сарказмом и скрытой антиправительственной пропагандой, лежала в каждом купе на столике, под лампой для чтения. Радищевы были основателями и главными пайщиками «Скоростных железнодорожных линий». И очень гордились, что могут отследить свое происхождение аж до «древней империи».

Скучно! Скоростные линии оказались не такими уж и скоростными. Поезд весьма неторопливо тащился по нитке рельс, изредка издавая что-то вроде протяжного стона — гудок. Довольно много и долго стоял на разъездах, пропуская бесконечные товарняки. Товарооборот важнее нужд пассажиров! И, я так понимаю, прибыльнее.

Состав подолгу задерживался в городах и факториях. Замена топлива, воды. Чистка туалетов, простите за подробности. Мы гуляли по перронам станций. Ели в вагоне-ресторане и в вокзальных кафешках. Созерцали мирную жизнь, расположившиеся вдоль насыпи деревни. И отчаянно скучали. Только Ольга работала, я ее загрузил делами. Но связь была не всегда. И когда она пропадала, Ольга вторгалась в наше купе, чтобы подбодрить нас новой порцией оскорблений или ругательств. На самом деле ей тоже было скучно.

Едва я отложил книгу, раздался вкрадчивый, деликатный стук в дверь. Я уже знал, что это пришел наш проводник. Скорее всего чай предлагать.

— Войдите! — крикнул я, скидывая ноги с дивана.

— Позвольте спросить, господин Кривдин (это моя временная фамилия), может быть вам что-то угодно?