Чёрт!

— У меня к херам сорвёт крышу… — Произнёс я низким от возбуждения голосом.

Коснулся её бёдер, смещая ладони на ягодицы, и чувствуя крупные мурашки на границе с кружевами её трусиков. И как тут удержаться?!

Мои пальцы протиснулись под кружева и смяли её попку. Одновременно с этим движением, она снова выгнулась, ударяясь промежностью о мой каменный, мать его стояк. Каждый волосок на моем теле встал дыбом от этого трения. Дыхание давно сбилось. Губы дрожали. И чтобы хоть как-то их урезонить, я снова прижался к тёплым и мягким губам. Заскользил по ним языком, собирая сладость и рыча ей прямо в рот. Высасывая её нерешительность и страх.

Чего, чёрт возьми, она боится?!

С ягодиц сместил руку. Вытащил из-под кружева и костяшками провёл там, где сейчас была сосредоточена вся моя вселенная. Почувствовал влажность и едва и озверел. Инстинкты, доведенные до накала, сработали быстрее остатков разума. Я углубил поцелуй, почти добираясь языком до её миндалин, одновременно просовывая пальцы под ткань и подушечками мягко касаясь влажных складок.

Мать вашу. Охуеть просто.

Такая влажная. Такая… Она толкнулась вперёд. Закинув руку мне на шею, впилась ногтями в кожу. И будто сама потиралась о мои пальцы. Просила прикосновений. Просила большего.

Конечно. Всегда пожалуйста.

Спасибо.

Смелее и настойчивее принялся ласкать её там. Растирать напряжённый клитор, срывая стоны с её губ. Руслана запрокинула голову и затылком глухо ударилась об окно. Выгнувшись донельзя, подставила грудь под мои губы. Даже в темноте я видел как торчат её затвердевшие соски сквозь ткань футболки. Не раздумывая припал к груди. Через тонкий материал обхватил губами сначала один сосок, втягивая его в рот и обводя языком. Чувствуя контуры. Затем второй. Пальцы всё ещё разгоняли кровь вокруг её клитора. Рваными и быстрыми движениями обходили его по кругу. Раз за разом. Я почти не дышал. Рычал и хрипел одновременно.

И когда я резко спустился к узенькому отверстию, вводя в него сразу два пальца, Руслана громко застонала, зарываясь своими пальцами мне в волосы на затылке. Потянула за них, заставляя меня замереть на секунду. Всего лишь на одну долбаную секунду. Замереть, чтобы потом продолжить. Слыша как с её губ срывается ещё один прерывистый стон. Она пытается прижаться теснее к ласкающим её пальцам, слегка покачивая бёдрами вперёд и назад. И снова вперёд.

Вдруг её рука отпускает мои волосы и устремляется вниз. Тонкие пальчики скользят по моей груди. Животу. И замирают на мгновение над резинкой штанов. В этот момент я уже не помнил себя. Полностью вытащил из неё пальцы и перехватил её невидящий взгляд.

Давай. Сделай это.

Сделай, Руся. Коснись меня там, и я продолжу.

Прошу тебя…

И она услышала. Выхватила в моем взгляде требование и мольбу. Оттянула резинку штанов и скользнула под них рукой. Приоткрыв ротик, не сводила с меня своих глаз. Её ладошка легла на мой колом стоящий член. Обхватила. Сжала.

Я со свистом втянул раскаленный воздух и запрокинул голову. В глазах потемнело. И, вновь погрузив в неё пальцы, я начал толкаться вперёд. Прямо в её ладонь. Синхронно со своими пальцами. Быстрее… жёстче… не останавливаясь. Второй рукой продолжая массировать набухший клитор. Ещё… я чувствовал, что не продержусь и минуты. Слишком мучительным было ожидание. Поэтому я торопился. Торопился, чтобы она успела со мной.

Давай, сладкая…

Она ласкала мой член и продолжала смотреть мне в лицо. Но в какой-то момент я упустил то, как её взгляд опустился к моему паху. Её ротик открылся шире, челюсть напряглась. Она рванула резинку штанов вниз, полностью обнажая мой член. И, не отрывая от него взгляд, подняла ножки, пятками упираясь в подоконник и раскрываясь шире. Стирая границы. Опуская ладошку до основания члена и снова поднимая её к головке. Сжимая…

И снова запрокидывая голову. Выгибаясь как кошка. Не сдерживая прерывистый стон, подмахнула бёдрами и содрогнулась. Ещё. Ещё. Еще раз мягко сжала мой член и я, громко застонав, кончил так бурно и крышесносно, как, наверное, никогда. Изливаясь ей прямо на внутреннюю сторону бедра, пачкая её кружевные трусики и облокачиваясь влажной ладонью на слегка запотевшее стекло…

Проснуться… это было разочарованием. Я бы спала целую вечность, лишь бы не просыпаться с чувством сожаления и стыда, которые рухнули на мою голову стоило мне только раскрыть глаза и понять, что это был не сон.

Не сон, чёрт возьми! Не сон!

Бледное утро било в глаза. Сидя на смятых простынях, я раскачивалась, осознавая к какой яме подвела себя сама.

Такая дура.

Яма. Только так я могла назвать то состояние, в котором пребывала.

Откинув одеяло, я нехотя сползла с постели. Тут же скорчилась от головной боли и, стиснув пальцами виски, пробормотала:

— Делай вид, что ничего не случилось. Просто ошибка. Все допускают ошибки.

Дойдя до кухни, я поняла, что кроме меня и удушающего чувства стыда в квартире никого нет. С облегчением вздохнула и уселась на стул. Мой пустой взгляд наткнулся на ключи. Мои ключи. Они лежали прямо передо мной. На столе. Насмешливо смотрели на меня и кричали о том, что меня обвели вокруг пальца.

Дура! Идиотка!

Я не могла сдвинуться с места.

А он ходок. Профессиональный лжец и аферюга! Козлина!

И ты хороша… как же легко тебя облапошить, Руслана. Сколько тебе лет?!

А ведь буквально месяц назад всё было прекрасно. Было — ключевое слово. Всё было прекрасно, до того как…

Окинув опустошенным взглядом свою правую руку, я царапнула ноготком разрисованный гипс. Детский сад какой-то. "Растяпа" — мелким шрифтом синей ручкой. Чуть ниже — дразнящий смайл с языком.

— Идиот. — Тихо вздохнула я, невольно закатывая глаза. Голова нещадно трещала, мышцы ныли, а в глотке была такая засуха, будто я уже несколько дней не видела воды.

А ведь я обещала себе больше не пить. По крайней мере, пока ношу гипс. Как этому отморозку удалось уговорить меня на это?

Как ты повелась на этот цирк?!

Собрав мозги в кучу, я схватила связку ключей и всё же поднялась. С отвращением посмотрела на тарелку с панкейками и маленькую баночку с каким-то джемом и, фыркнув вышла из кухни.

Сам жри свою стряпню!

Меня переполняла злость. На Егора, за его цинизм и сволочность. И, конечно же, себя. Какой смысл отрицать это? Я чувствовала себя полной дурой. Наивной и недалёкой. Той, которую можно с лёгкостью облапошить. Он ведь весь вечер водил меня за нос! Словно девчонку!

Что ты натворила, Руслана?..

На глаза попалась ручка. Это ей накалякал на моём гипсе этот мерзкий смайл? Растяпа?

Да лучше я буду растяпой, чем таким дерьмо, как он!

Замалевав противную рожицу и надпись, бросила ручку на пол и на ходу стянула с себя его футболку. Кое-как выбралась из неё и, бросив на постель, уставилась на свою грудь. Содрогнулась, понимая, что всё ещё чувствую его прикосновения. Мои соски вероломно стянуло, а низ живота наполнился тяжестью от воспоминания о том, что произошло ночью.

И, постаравшись отпустить мысли, я принялась одеваться. Мне здесь нечего больше делать. И ноги моей здесь больше не будет… Надо убираться как можно скорее.

Я впихнула ноги в кроссовки и, захватив сумку, выскочила из квартиры, хлопая дверью. И плевать, что она останется незаперта. Тут и брать нечего. А если даже и есть, то так ему и надо!..

— Ты подозрительно спокойна. И это настораживает… — Подчёркнуто произнесла Вероника, вглядываясь в моё лицо. — Не похоже на тебя.

Выслушав мою исповедь, она предусмотрительно убрала с моих глаз бутылку вина, с которой встретила меня у себя.

— Я уже подостыла. — Мне хотелось в это верить. — Всю злость спустила, пока бегала.

Спорт — не моё. Но в своё время я поняла, что он отлично помогает мне спустить пар. Я не боксерша, не пловец, не медитирую и даже штангу тягать не умею. Но бегать — вполне мне по силам. И в этот раз я пробежала, должно быть, километров десять. Поблизости с моим домом есть школа. И сторож там — мой сосед по площадке, до которого я не достучалась, когда хотела поменять лампочку. Пётр Андреевич по доброте душевной открыл для меня школьную калитку и пустил на спортивный стадион. Дай бог ему здоровья.