— Ни за что бы с тобой не поменялся, но я тебе завидую, — честно сказал Новит.

— Как это можно совместить? — удивился красавчик.

— Не знаю. Но это искренние чувства. Ты сейчас ведешь себя как настоящий старший брат, которым можно гордиться. Своим ты хоть когда-нибудь гордился?

— Когда видел, как он ловко обращается с оружием. Больше почти никогда.

— А когда ты уже вырос и вернулся из военной школы, как вы общались?

— Я не вернулся, — Крас смотрел в небо. — Не сдавал экзамен на офицера, не поехал в полк на манёвры, не получил звание, не давал присягу и не вернулся домой.

— Сбежал с театром?

— Я просто сбежал. Папашу Баро встретил позже. Один жил недолго, если ты об этом. Около года. Вступил в Железный клуб. Знаешь, что это?

— Наёмники, бретёры?

— Это два разных звания, — усмехнулся Крас. — Железный клуб — только бретёры. Заказные поединки со смертельным исходом и просто нападения на хороших фехтовальщиков, чтобы ранить или ослабить перед дуэлью с другим, менее умелым. Добыть секретный документ или вырвать клятву под угрозой смерти. Нанимать маэстро фехтования как обычных наёмников невозможно, слишком дорого.

Чтобы вступить в клуб, нужно освоить игру шпагой в бретёрских кругах. Ставки на то, кто кого ранит, в какую точку. Едва заметная царапина, только показать мастерство. Если реакция хорошая, это большие деньги. Так и пошло. Меня приняли.

Добывать трофеи у сильных противников, это даже не грабёж, когда возможен поединок. Выигравший забирает всё. Но стать наёмным убийцей… Наверное, я был близок к этому. Вовремя передумал. Видимо, мне просто не нравится бой до смерти, как и победа любой ценой. Я не военный, что поделаешь. И появилось новое занятие, когда в город приехал странствующий театр.

— А девчонки в нём тогда уже были?

— Только Веричи, ещё совсем маленькая. Актриса на роль героинь была другая, старше меня. Она вскоре вышла замуж, бросила нас. Потом были ещё красотки, быстро исчезали, устраивались на стороне. У Папаши Баро лёгкая рука. Ну а потом появилась Смея…

— Ты ее любишь? — напрямик спросил Новит, раз уж пошли такие откровения. Крас недоверчиво усмехнулся:

— Кто ж её не любит! Но не так, чтобы заводить роман или жениться. Она меня пугает. И восхищает. Она похожа на меня, как родная младшая сестра, и я желаю ей счастья… в хороших руках. Только кому по силам это счастье?

Они посмеялись, представив неведомого счастливчика, избранника судьбы.

— А если честно, только вот совсем честно, — настаивал Новит, — как оно, с малых лет быть красавчиком? Тяжело? Или…

Крас неуверенно качнул серьгой:

— В своей семье я им и не был. Это сейчас я достаточно похож на отца, пожалуй, сознательно его копирую, если хочу произвести впечатление. Он у нас считался абсолютным красавцем — рост, взгляд, фигура, профиль, стать, выдержка, — любил позировать для портретов. Брат на его фоне выглядел внешне непримечательным. В своём кругу имел успех за счёт военной выправки и самоуверенности, но дома честно понимал, что у них с отцом разная порода и этого не изменишь. Я лет до десяти считался, если не совсем бесцветным, то несчастливо унаследовавшим мамину породу. То, от чего умилённо ахали при виде меня все дамы, отца тайно раздражало. Считалось, у меня слишком большие глаза, слишком тонкие черты, как у девчонки, слишком тощие и слабые руки, хилое здоровье и нетвердый излишне мечтательный характер. Брат упорно работал над исправлением ошибок природы и, как видишь, я выучил эту роль.

В военной школе имело значение другое: где стоять по росту, сила удара. Какая там красота — девчонок-то нет, только выправка и карьерные успехи. В этом смысле мне никто не завидовал. Я, мягко говоря, не был любимцем всего полка… Если чего-то добивался, точно не внешностью. Потом уж на воле выяснилось, что на меня смотрят не только как на заклятого врага или бешеное чудовище.

— Ты и сейчас такой, — засмеялся Новит. — Сначала пугаешь, лишь бы перебить восхищение. Но оно никуда не девается… В школе с тобой враждовали из зависти тоже, уж поверь мне.

— Может быть, — Крас пожал плечами. — То, что моя внешность — особая примета, я не считаю недостатком для актёра. Хотя, порой, это здорово раздражает. Не только всех вокруг, но и меня.

Тебе трудно представить, но я могу быть невидимкой. Для этого нужен серый плащ. Если я в нём играю роль старика, в толпе меня никто не замечает. Этому я научился раньше, чем изображать Красильона. В Железном клубе много приходилось следить на улице за будущими клиентами, за конкурентами, заказчиками, уходить от стражи…

— Значит, у тебя есть и маска невидимки? Здорово, — оценил Новит. — Ты не считал, сколько их всего? Твоих лиц?

— Несколько, — красавчик уклончиво качнул серьгой.

— Не скромничай! Десяток, не меньше, — веселился новенький. — Но больше ты меня не обманешь. Теперь я знаю настоящее лицо.

Крас улыбнулся по-эльфийски:

— Уверен, это настоящее?

— Да. Я его видел раньше, не сегодня.

— Где я сорвался? — с интересом спросил актёр.

— Помнишь, что первое сказала Смея, когда знакомила нас? Что тот ты — маска. Веда мне тоже говорила, что ты — прекрасный актер, и тебя настоящего нельзя увидеть сразу, но они видят, а я — нет. И скоро я уже знал три твоих лица, но среди них ещё не было настоящего.

— Три?

— Во-первых, Красильон, который так глуп, что у тебя глаза становятся прозрачными. И сквозь них ясно видно, что голова пустая! Не знаю, как ты это делаешь, но это так смешно… И та маска, ледяная, в которой ты двигаешься замедленно, каждый взгляд колет, ты экономишь жесты и слова и говоришь тем самым голосом.

— Каким? — Крас двинул бровью.

— Вот этим! — Новит рассмеялся. Крас тоже усмехнулся, подтверждая, что понял. — А ещё деловой тон, военный, которым ты обсуждаешь что-нибудь с Папашей. И в этой маске ты дерёшься, стреляешь и выходишь на сцену для «качелей» и прочего, без слов. Я думал, это настоящее, но это твоя роль с детства, сам признался. Я стал подозревать, что есть другой ты, когда увидел представление с мальчишкой. Ты с ним играл на равных, по-дружески. Как большой и сильный, но не грозный — «маэстро Крас». Я тогда очень завидовал Юсси, решил, что с ним ты был настоящим. И как-то мгновенно перестал тебя бояться.

А позже до меня дошло то, что и Жердин говорил, что вы застали Веричи совсем крошкой. И раз она тебя обожает, значит, ты не злился на неё постоянно, не колол холодом, а был большим и сильным, ещё и добрым, как сегодня со мной. Но я не был уверен, что даже в горящем сарае ты без маски. Ты знал, что делать, вёл себя так, чтобы успокоить меня. Но что ты чувствовал на самом деле, неизвестно.

Но вот потом, уже после поединка, я заметил момент, когда ты устал притворяться. И стал живым. Такой же ты был, когда рассказывал, как репетировал с маленькой Веричи. И говорил про длинный язык, когда мы вытащили Жердина и шли домой.

— Язык меня и выдал?

— Да. Когда ты говоришь не выверенными фразами, а как нормальный человек, тогда ты настоящий.

— Каюсь, — с усмешкой кивнул Крас. — Знаю за собой эту слабость и стараюсь бороться… Сам видишь, получается не всегда.

— Зачем тебе вообще всё контролировать? Ты же нормальный, когда без маски. Так лучше, — рискнул попросить Новит. Красавчик только снова грустно усмехнулся:

— Не лучше. Когда я говорю, опережая мысль, я и бью так же. А это… опасно. У меня так со школы, когда доводили, и в какой-то момент я стал отвечать, не сдерживаясь, в полную силу. Что-то сломалось. И костей я могу сломать много, одним ударом. Поэтому, лучше — так.

— Но ты же не впадаешь в слепую ярость, не добиваешь побежденных, чего ты боишься?

— Да, на беспомощность я реагирую. Но пока не упал… особенно, когда вижу наглую рожу… — Крас закрыл глаза, прогоняя видение. — Хватит. Ты уже знаешь столько, Новит, что мне пришлось бы тебя убить, не будь ты моим братом.

— И не будь твой хладнокровный убийца только маской! Страховкой от горячих чувств. Прости, больше не буду. Я сейчас тоже мелю языком без соображения, как мой школяр. Наверно, нервы. Всё-таки, так хорошо жить и дышать свободно!